К восьми часам он снова был перед домом на улице Мерака.
Та женщина, что говорила с ним, сидела на ступеньках и делала ножную ванну из масла. «Поднимись по лестнице, тебя ждут наверху», — равнодушно бросила она. Мохан Рао поднялся. На плоской крыше в шезлонге сидела красивая молодая женщина. В длинных волосах хризантема. На шее ожерелье, на руках браслеты. Высокая грудь. Лицо светлое от пудры, руки золотистые.
— Ну что же, пойдем, — сказала она, улыбаясь.
Мохан Рао прошел за ней. Комната, куда они вошли, была маленькая, тесно заставленная мебелью: кровать с шелковым пологом, застеленная бархатным покрывалом, софа, низкий столик; на нем вазы со сладостями и фруктами, телефон. На стенах изображение Шивы, портреты кинозвезд, календарь.
Мохан Рао не отводил глаз от женщины. «Ну, что вы так смотрите, будто съесть меня хотите?» — засмеялась она. Подойдя к Мохану Рао, взяла его за руки и усадила на софу. Теперь она не показалась ему такой красивой, но ее близость волновала его.
— Вы Пушпалата? — спросил он.
Она звонко рассмеялась и села рядом с ним.
— Видно, вы первый раз здесь, что меня на «вы» называете!
— Разве с вами не нужно быть вежливым?
— Хм-м, — протянула она. — Вы что, не из этого города?
— Нет, — солгал Мохан Рао.
— Откуда же?
— Из Амалапурама.
— Чем занимаетесь?
— У меня земли… поместье… — совсем осмелел Мохан Рао.
Она посмотрела на него пристально и снова улыбнулась.
— Стало быть, вы — почтенный инамдар[6]. И много у вас земли?
— Пятьдесят акров…
— Что же вы ко мне пришли таким замарашкой? — насмешливо спросила она.
— Чемодан в дороге украли… — смешался Мохан Рао.
— Вот как… — рассеянно отозвалась она.
— Какое у вас красивое имя — Пушпалата! — снова расхрабрился Мохан Рао.
— А я не Пушпалата вовсе, — отозвалась она. — Меня зовут Хемалата, Хема… Пушпалата — моя старшая сестра. Ее один богатый инамдар взял на содержание, она у него живет…
— Вот как! — удивился Мохан Рао. «Не все ли равно, — подумал он, — что одна, что другая».
— А вы меня тоже возьмете на содержание? — с улыбкой спросила она.
— Я… вас?.. — растерялся Мохан Рао.
— Ну, ладно, оставим это. Вы обедали?
— Нет…
— Почему?
Он не ответил.
— А где золото? — спросила она.
— Золото?..
— Моя тетя сказала, что у вас с собой золото…
— Ох, конечно, совсем забыл… — Мохан Рао вытащил из кармана мешочек с мангаласутрой.
Хема взяла мешочек и вынула шнур с золотым брелоком. «Вот оно что!» — удивленно воскликнула она и внимательно поглядела на Мохана Рао.
— Здесь не менее половины касу[7], — уверенно заявил он. — Не сомневайтесь.
— Ладно, — сказала она, завязывая мешочек. — Подождите меня здесь. Ешьте сладости! — С этими словами женщина вышла из комнаты.
Мохан Рао расстроился. Должно быть, эта Хема сочла его бедняком. Но ведь он дал ей золото! «Все устроится, это я от голода упал духом», — подумал Мохан Рао и, подойдя к столику, стал жадно поглощать угощение. Снизу послышались громкие голоса. Наверно, Хема за что-то бранит свою тетку. Мохан Рао съел еще два засахаренных банана. Он почувствовал себя лучше и увереннее. Выпил ковшик воды и прилег на кровать. «Скоро сбудутся мои мечты», — подумал он и почувствовал приятное волнение.
Вдруг в комнату вошла женщина с неровными зубами.
— Эй, эй, господин, зачем на кровать лег, нельзя! — грубо сказала она.
— Это почему? — растерялся Мохан Рао.
— Мы узнали, что сейчас сюда инспектор придет… Идите, идите скорее из дома!
— Куда это я пойду? — закипая гневом, сказал Лакшми Мохан Рао. — С какой стати?
— Да говорю же вам, инспектор сейчас здесь будет. И нас и вас в тюрьму посадит. Пожалуйста, уходите, а золото свое заберите, — настаивала она, протягивая мешочек.
— Где Хема? Не уйду без нее!
— Хема и велела вас отослать. Идите, идите!..
Схватив мешочек, обиженный и рассерженный Мохан Рао спустился вниз по лестнице. Хема стояла на дороге.
— Почему я должен уходить, что за инспектор, с какой стати мне его бояться?
— Не сердитесь, господин, — улыбнулась Хема. — Не ходите сюда больше, не нужно. Вот, лучше возьмите, — сказала она, протягивая бумажку — десять рупий.
— Что это?!
Вдруг Мохан Рао почувствовал, что его гнев выдохся, как проколотый воздушный шарик, ему стало жалко себя и стыдно. Он попытался выкинуть банкнот, который Хема засунула ему в карман, но руки не слушались.
— Идите, господин, — мягко повторила Хема.
Лакшми Мохан Рао наконец трясущимися пальцами вынул из кармана банкнот, бросил его в Хему, повернулся и пошел. Сердце его жгло от унижения, улицы казались бесконечно длинными. Он шел через пригороды Лакшимиварампета и Туммалава.
Жалостливый взгляд, которым посмотрела на него Хема, врезался в память Мохана Рао. Она поняла, что он нищий, его решимость никого не обманула… Он не сознавал, куда он идет, сколько времени он бредет по улицам, пока не оказался вдруг перед своим домом. Ноги его подогнулись, он упал ничком на порог, закрыв лицо руками, и жалобно застонал.
Дверь открылась, вышла жена, Лакшми.
— Где вы были? Я чуть не умерла от страха…
Она ввела его в дом и нежно подтолкнула к кровати.
— Ложитесь, ложитесь…
Слезы выступили на глазах Мохана Рао.
— Отдохните немножко! — ласково сказала жена.
1
— Как зовут?
— Бабу…
— Где раньше работал?
— В мастерской…
— В какой?..
— Ну… в этой… в мастерской…
— Толком отвечай, негодник!
Гауринатхам больно закрутил ухо мальчика. Лицо Бабу скривилось. Все засмеялись.
— В мастерской, где велосипеды чинят…
— Почему ушел оттуда?
Бабу испуганно уставился на широкое смуглое лицо Гауринатхама с длинными закрученными усами. Сквозь изорванную рубашку выпирали стальные бугры мускулов. Гауринатхама был суров и страшен, как сама жизнь.
— Ну, так почему, с работы ушел? — снова спросил он.
— Почему-у? — переспросил Бабу…
— Ну, скажи, сынок, чего ты боишься? — подбодрил его Виранна.
— Бил… чуть до смерти не убил… хозяин, сволочь! — гневно выпалил Бабу. Гауринатхам захохотал. Все работники столярной мастерской засмеялись вслед за хозяином.
— Сколько платили тебе?
— Четыре анны в день.
— Ишь ты, четыре анны! Такому паршивцу, — отозвался Гауринатхам, критически оглядывая Бабу. — Родители-то есть у тебя?
— Подохли, сволочи… — Все опять дружно рассмеялись, только Гауринатхам не улыбнулся. Он тоже потерял родителей в детстве.
— Буду тебя кормить, а жалованье не положу, — решительно сказал Гауринатхам.
— У-гу, — отозвался Бабу. Гауринатхам усмехнулся, поглаживая свой жесткий ус.
— Я в его годы, — обратился он к слушателям, — тоже учеником был в столярной мастерской. С утра до ночи работал. Брань до колотушки… Зато теперь в люди вышел! Усердно работать надо.
— Верно, верно, — одобрительно отозвались слушатели.
Прерванная работа возобновилась. Бабу стоял, с изумлением наблюдая, как из досок получаются стулья и шкафы. Мастерская Гауринатхама была довольно большой, и заказов было немало. Рабочие ютились с семьями в хибарках, выросших как грибы вокруг здания мастерской.
— Ну, пойдем, — позвал Гауринатхам Бабу. Тот подхватил свой узелок и поплелся следом за хозяином.
— Я мальчишку на работу взял. Накорми его, — буркнул Гауринатхам, обращаясь к жене.
Бабу поел и, положив свой узелок под голову, прикорнул в углу. В это время в дом вошла дочка Гауринатхама, Ганги. Она удивленно посмотрела на мальчишку:
— Ты чего такой лохматый?
— Не твое дело.
— А у меня игрушки есть интересные. Вот не покажу тебе!
— Ну и не надо!
— Спать так рано завалился — ха-ха!
— Иди, иди отсюда, спать хочу, — пробормотал Бабу и заснул.
2
В мастерской Бабу приходилось трудно, Гауринатхам то и дело напускался на него с руганью. Однажды к мастерской подошла Ганги. Она наигрывала какую-то мелодию на губной гармошке.
— Где купила? — с завистью спросил Бабу.
— На ярмарке в Гудеме.
— И я себе куплю.
— А у тебя деньги есть?
— Найдутся.
— И я с тобой пойду! — оживилась Ганги.
— Отец тебя заругает.
— А он уехал.
Лицо Бабу просияло.
— Вот здорово. Тогда давай завтра!
Дети шли по дороге в Гудем, взбивая босыми ногами красную пыль. Бабу солгал девочке: денег у него не было. Ну да ладно!
Ярмарка привела обоих детей в восторг, такая разноцветная, как радуга!
— А вот и гармошки, давай купим! — воскликнула Ганги.
