туристической группой.
— Неправда. Ты едешь с Томасом. Я же знаю, что ты едешь с этим бандитом! — ее лицо стало суровым.
— А даже если и с Томом? Что с того? Он — мой друг детства, — сердито ответил Натан, досадуя в душе на свою болтливость: зачем сказал ей про недавнюю встречу с Томом? Попутно в очередной раз поразился и проницательности бабушки. Ничего от нее не утаишь!
— Натанчик, внучек. Пожалуйста, прошу тебя, — она перешла на плаксивый тон. — Не надо никуда с ним ехать, это добром не кончится. Твой Том сидел в тюрьме в Литве и здесь тоже непонятно чем занимается. Он тебя втянет в беду...
— Не волнуйся. Все будет хорошо.
Фейга, до сих пор неподвижно лежавшая на кровати, повернула к нему лицо:
— Сыночек, бабушку нужно слушать. Никуда не едь. Иначе тебя застрелят, и ты будешь лежать в яме.
— Замолчи! Чтоб твой язык отсох! — накинулась на Фейгу баба Лиза. Снова посмотрела на Натана, но уже твердо. — Знай: если ты поедешь, то в живых меня не застанешь, — и потянулась к кнопке у кровати, чтобы вызвать медсестру.
... — Ой, больно. Как больно, — доносилось из палаты, когда пришедшая медсестра укладывала бабу Лизу в кровать. — Как же все это выдержать?..
Многие магазины Хайфы еще были закрыты. Но улицы, слишком узкие для города с таким количеством машин, уже были запружены автомобилями, в некоторых участках даже возникли пробки. В такую-то рань!
— Значит, план сегодняшнего дня таков: сперва делаем бизнес, кое-куда заедем и кое с кем повидаемся. Это много времени не займет, к обеду управимся. Потом заправляем полный бак и... — Томас присвистнул. — Прямым ходом — в Эйлат. Номер в отеле забронирован, все ништякас. Кстати, ты не забыл взять свою книгу? Будет мне что почитать на отдыхе.
Они вышли из кафе и направились к машине Тома, припаркованной неподалеку. Но шли почему-то не по прямой, а свернув в какой-то переулок.
– Ты, как всегда, ходишь лабиринтами, — сказал Натан.
В глубине души у него все же шевелился нехороший червячок — уж слишком разнервничалась баба Лиза перед его уходом. Понятно, что не хотела лишаться его присутствия, каждым мгновением которого так дорожила после стольких лет одиночества. Вот и устроила сцену.
«Ты меня видишь в последний раз! Все, я умру! Прощай, внук!» Сколько раз баба Лиза произносила эти роковые слова в разных случаях, вытирая при этом слезы, и тянулась к Натану своими пухловатыми руками, привставая на цыпочки. Натан послушно наклонялся, чтобы бабушке было легче. Он уходил в армию — баба Лиза поцеловала его «перед смертью» (своей); уезжал в Америку на год — баба Лиза за столом произнесла тост, в который вплела неизменный мотив своего «умирания», из-за чего все гости взгрустнули; приезжал в Израиль проведать родных — баба Лиза встречала его со словами: «Какое чудо: я дожила в этот раз», а провожала: «Прощай, теперь уже навсегда».
А может... Может, в такой ее манере расставаться скрыта большая человеческая правда? Ведь никогда не знаешь, что произойдет завтра, сегодня, через минуту...
— Да, брат, работа у меня такая, что приходится ходить лабиринтами, — Томас вытащил из кармана связку ключей. — Прошу, мистер. Сумку свою забрось в багажник, а сам садись на переднее сиденье. Теперь задавай мне поменьше вопросов, сейчас все сам поймешь.
Сев за руль машины, Томас достал свой мобильник:
— Менахем? Все, как обычно? Буду через пятнадцать минут.
Вж-ж-жих! — завелся мотор.
***
В некоторых местах Хайфа отдаленно напоминает старый Вильнюс. А еще Хайфа чем-то похожа на район Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке, где на тихих улочках еще витает старинная печаль уходящих веков…
Но к делу это сейчас никакого отношения не имело. Во всяком случае, к тому делу, которым занимался Томас и — невольно — сидящий рядом с ним мистер Натан из Нью-Йорка, как представлял его Том своим «клиентам».
Его машина неслась по улицам Хайфы. Томас сейчас был предельно сосредоточенным и серьезным. С Натаном почти не разговаривал. Принимал телефонные звонки и сам кому-то звонил. По окончании разговора извергал грязную ругань в адрес каких-то Бень, Сар, Мойш. То и дело поглядывал в зеркала заднего вида, нет ли за ним чего подозрительного.
Остановившись на «точке», открывал боковое стекло, и в салон всовывался какой-то тип. Сначала недоуменно смотрел на Натана, мол, кто этот пассажир?
— Все бэсэдер, не переживай. Это мой друг, мистер Натан из Штатов. Он там торгует коксом [7]. Привез мне немного на пробу. Без примесей, кошерный. Хочешь взять? — рука Тома ныряла под сиденье, где была спрятана небольшая упаковка.
— Сколько ты хочешь за грамм?
Клиент передавал Томасу свернутую купюру и брал из его рук крохотные целлофановые пакетики. Все это — разговор, передача денег и наркотиков — занимало не более минуты.
Неподалеку от банка «Леуми» к ним подошли два молодых хасида. Один из них, просунув в окно голову и не снимая шляпы, передал Тому деньги. Говорил он на какой-то чудовищной смеси иврита и русского.
Потом в их машину на заднее сиденье лихо запрыгнула красотка в облегающем джинсовом костюме:
— Шалом. Я затрахалась тебя ждать. Если будешь опаздывать, уйду к другому. Понял?
— Извини. Встречал в аэропорту друга из Нью-Йорка. Он, кстати, привез мне немножко кокса. Хочешь попробовать? Их, американский, с нашим не сравнить, наш просто говно. Нет, в долг я не даю, у меня железное правило. Но для тебя, так и быть, сделаю исключение, — Томас передал девушке пакетики. — Да, скажи Хаиму, что у него будут большие проблемы, если не вернет мне пять тысяч.
Девушка вышла и, как ни в чем не бывало, размахивая сумочкой, пошла по улице.
— Лерва [8], — промолвил Том, глядя ей вслед.
Натан сидел молча. Признаться, к такому он не был готов. Том — наркоторговец! Влез в такую грязь! Еще и использует их давнюю дружбу в коммерческих интересах...
Смущали и проезжающие мимо полицейские машины. Натану казалось, что сейчас их остановят, потребуют выйти, устроят обыск. Наденут наручники. А потом доказывай в участке, кто есть кто.
Грустно. Ни черта не осталось от их дружбы. Какие-то детские воспоминания, дурачества юности. Слабенькие запахи, источаемые уже опавшей листвой. Впрочем, еще там, в Вильнюсе, когда им
