Ознакомительная версия.
Третий присяжный (второй слева от старшины, коммивояжер, в темных очках). А вот на это не так-то просто ответить. Я бы попросил старшину прочесть еще раз это письмо. Слушаешь, душа надрывается, прочтите-ка его еще раз.
Старшина. Хорошо. Оно адресовано лейтенанту Освальду судна королевского флота Зевс.
Пятый присяжный (на крайнем стуле слева, ювелирных дел мастер, не без эстетической жилки). "Зевс" - это по-древнегречески.
Шестой присяжный (крайний справа на скамье, парикмахер, имеет собственное заведение, упрямый, несговорчивый). Давайте-ка попросту, по-английски.
Старшина. Зевс. Портсмут. Написано из собственного дома: "17, Южная площадь, Кенсингтон, 23 марта" - тот самый роковой понедельник - "8.15 вечера". Как видите, и время точно записывает. А вот письмо: "Дорогой дружище. Пишу тебе, как самому моему близкому старому другу. Через несколько минут я отдаю концы..."
Четвертый присяжный (справа от старшины, аптекарь). Господин старшина, позвольте, я насчет этого выражения "отдаю концы", мне его не раз приходилось слышать, только не в таком смысле.
Шестой присяжный. В нашем парикмахерском деле "снять концы" значит подстричь покороче.
Старшина. Ну, здесь это не может означать ничего другого, кроме того, что он собирался сделать.
Третий присяжный. Ясно. Читайте дальше.
Старшина (возвращаясь к прочитанному), "...через несколько минут я отдаю концы. Ни ты, никто другой, ни даже моя мать, ни Энн, когда еще у нас не все было порвано, никто из вас не знает, что мой котелок дважды выходил из строя. Из-за этого, как ты понимаешь, и развалилась моя жизнь с Энн. Ей хотелось ребенка, - а я не мог на это решиться и не мог ей сказать, почему. Ну, просто я никому не мог об этом сказать. Первый раз это со мной случилось вскоре после войны. Я был в Шотландии, в очень уединенном месте: удил рыбу и вот три дня полный провал памяти, полная тьма. Со мной был один парнишка-рыбак; я с него клятву взял, что будет молчать. Второй раз это было незадолго до нашего разрыва с Энн: я поехал в Бельгию с этим своим проектом парашюта "РВ7". И вот там на меня опять нашло, и я целых двое суток блуждал где-то, очнулся в лесу. Ты, старина, даже не представляешь себе, какая это пытка - быть постоянно под угрозой такого помрачения, чувствовать, как оно надвигается на тебя, медленно, и вот-вот прихлопнет опять. И не знать, выскочишь ли ты из этого в следующий раз, или это уже конец. (Старшина откашливается.) Вот так и живешь в вечном", - тут что-то не разберу дальше, - "мра"..., - ах нет, "стра... страхе"... да, в страхе. "Вот уже несколько дней я чувствую, на меня опять находит. Нет у меня сил терпеть это, дружище. Вот я и решил убраться. Так будет лучше и для меня и для всех. Прощай, и да хранит тебя бог. Утешь мою дорогую матушку. Твой старый друг Колэн Моркомб".
Последние слова старшина читает прерывающимся хриплым голосом, а третий присяжный как-то подозрительно сопит. Да и все остальные явно удручены и подавлены, за исключением самого молодого, совсем юноши, и шестого
присяжного; эти двое слушают с невозмутимым видом.
Пятый присяжный. Ужасно! Какое грустное письмо!
Шестой присяжный. Вопрос в том, писал его человек в здравом уме или нет? Коронер на этом особенно останавливался. Только мне показалось, что он больше о себе думает, чем о покойном.
Седьмой присяжный (второй с краю на скамье, белобрысый торговец овощами). Сказать по совести, в этом письме нет ничего такого, чего мы с вами не могли бы написать, ни единого слова. Все как есть в точности, даже и про то, как с женой разошлись.
Шестой присяжный. Ну, об этой дамочке нам нечего думать.
Третий присяжный. А чем она хуже других?
Пятый присяжный. Да ведь он и сам спутался с этой девчонкой.
Второй присяжный. По-моему, зря они все это сюда приплели, и коронер правильно сделал, что прекратил допрос, как прочел письмо. Чего там копаться, когда бедняги уже в живых нет.
Шестой присяжный. А я так думаю, только этот инспектор его и осадил.
Четвертый присяжный. Во всяком случае, коронера вовремя прервали, а то хлопнулась бы в обморок девчонка, вся побелела, смотреть на нее страшно было, а уж в аптеке чего не наглядишься.
Старшина. Давайте не отвлекаться - наше дело решить, в здравом уме он был или нет.
Шестой присяжный. Еще бы не в здравом - с девочкой в Ричмонд покатил!
Пятый присяжный. Это было за день до того, к делу не относится.
Седьмой присяжный. Последнее, что он сделал, - это написал письмо, а что там раньше было, нас не касается.
Старшина. По моему мнению, господа, для нас самое важное - эти его слова: "Надвигается на тебя медленно". Я как ветеринар могу вам точно сказать, собака еще до того, как взбесилась, чувствует это. И как только вы заметите, что она это чувствует, ее надо немедленно убить: она уже все равно что бешеная. А вот как человек, здоров ли, когда чувствует, как на него помрачение находит, - вот это нам и надо решить!
Шестой присяжный. Если он был не в своем уме, когда писал это письмо, тогда, значит, мы все тронутые.
Седьмой присяжный. Вот в этом-то все и дело! Коронер нас предостерегал, чтобы не объявлять невменяемым, если у нас насчет этого сомнения будут.
Шестой присяжный. А, этот коронер! Он только о себе и печется! Даже не счел нужным ответить, когда я ему задал вопрос.
Третий присяжный (неожиданно). Надо же, такой герой! Как сейчас помню, этот его полет! И вот теперь лежит бедняга!
Пятый присяжный. А семье каково! Вот о ком надо подумать.
Шестой присяжный. Ну, о вдове нам нечего думать. Она себе нашла утешение.
Пятый присяжный. А мать?
Шестой присяжный. Это та маленькая старушка в черном?
Старшина. Да уж тут, как ни поверни, всегда кого-нибудь заденешь. Так вот, господа, давайте решать, то или иное.
Седьмой присяжный. Ну как это сумасшедший человек вдруг скажет про себя, что у него котел вышел из строя.
Третий присяжный. Почему же нет? Самое ходовое выражение.
Седьмой присяжный. Вряд ли сумасшедшему придет в голову так выражаться.
Второй присяжный. Ну, если человек привык выражаться, уже он от этого не отстанет, так с этим и в могилу сойдет. (Обращается к своему соседу, восьмому присяжному, юноше.) Как по-вашему?
Восьмой присяжный (вздрагивая от неожиданности). По-моему? Конечно, сумасшедший!
Четвертый присяжный. Мне кажется, господин старшина, мы все-таки должны считаться с коронером, по-моему, он очень справедливо говорил и, в общем, дал понять, что он против решения о невменяемости.
Шестой присяжный. Слишком много у него за последнее время таких решений было, вот он теперь и вывертывается. Но нас это не должно касаться.
Старшина. Хорошо, господа! Так, значит, голосуем. Кто за то, что самоубийца был в невменяемом состоянии, поднимите руки.
Он сам, 2-й, 3-й, 5-й и 8-й присяжные поднимают руки.
Кто против?
4-й и 7-й присяжные поднимают руки, 6-й и на этот раз воздерживается.
Шестой присяжный. Я так думаю: раз мы не все согласны, надо еще поговорить. Они нас оторвали от дела, - пускай подождут.
Седьмой присяжный. Ну как он мог написать такое письмо в помрачении рассудка, ей-богу не верю! По-моему, господа, мы все-таки должны прислушаться к мнению коронера, как-никак опыт...
Шестой присяжный. Я с этим не согласен!
Пятый присяжный (возмущенно). Так почему же вы в таком случае руку не подняли?
Шестой присяжный. А что торопиться?
Старшина (успокаивая их). Ну, будет вам, господа. Позвольте мне высказать мое мнение. Я уже не первый раз заседаю на таких следствиях, и я вам скажу, что в таких случаях всегда бывает сомнение, но при всем том никому не повредит, если вы, даже и сомневаясь, все-таки примете решение в пользу покойного. Так оно просто по совести, по-человечески выходит, а человеческая совесть всегда правильно подскажет. Ну кто, в самом деле, может точно сказать, где тут черту провести? Не понимаю даже: зачем надо и задавать такой вопрос? Когда, где человек умер, сам ли он себя жизни лишил? Это да. А в каком состоянии он это сделал - нет. В здравом уме или в помрачении - все равно его уже нет в живых. А тут тем более он же сам говорит, что он сумасшедший и на него вот-вот опять найдет. Как бы мы ни сомневались, господа, я предлагаю решить в его пользу.
Четвертый присяжный. Я думаю, если так рассудить, наш старшина прав.
Второй присяжный. Конечно. По здравому смыслу только так и надо судить. Вот я, например, если по-деловому подойти, - заключил бы я сделку с человеком, который такое письмо написал? Разумеется, нет! Вот вам и проверка. Чего проще!
Седьмой присяжный. Ну, если так, я, конечно, спорить не стану; у меня тоже ведь совесть есть.
Шестой присяжный. Он не был сумасшедшим, когда писал это письмо, во всяком случае, не больше, чем мы с вами.
Старшина. Так вы, значит, решили следовать указаниям коронера? Так я вас понимаю?
Шестой присяжный. Да нет, пусть будет невменяемый!
Старшина. Итак, значит, принято всеми. Покончил с собой у себя дома, в понедельник между восемью и девятью вечера в состоянии невменяемости. Будем выражать соболезнование семье?
Ознакомительная версия.
