Франсуаза дошла до лестницы, положила руку на перила и начала спускаться по ступенькам, продолжая рассказ:
«И вот Юк-Юк прыгнул в прорубь и притворился большим-большим скатом… Ну и ну, — изумились эскимосы, — неужто такой большой скат заплыл в наши воды? Не будем его есть, а лучше постараемся с ним подружиться!». «Как раз этого, — заключила Франсуаза, добравшись до кухни, — и хотел Юк-Юк».
На кухне Франсуаза открыла морозилку, вытащила лоток с едой, поставила в микроволновку, включила ее и снова взяла телефонную трубку.
— Все в порядке, я здесь, — сказала она.
— Ты нашла чего поесть?
— Да, поставила подогреть.
— А что именно? — спросил Джозеф.
— Да так, сама не пойму… по-моему, это мусака[7].
— А, понятно… Ты, и правда, проголодалась.
— Не то слово, — сказала Франсуаза, глядя на свой живот. — Нас ведь тут, как-никак, двое.
— Конечно… Еще один маленький папагено.
— Именно — папагена пока не получилась[8].
— Ты хотела девочку?
Франсуаза попятилась, нащупывая рукой край кухонного стола.
— Да, — ответила она. — В общем, пусть сама решает, когда ей рождаться… Может, она мечтает, чтобы у нее была целая толпа старших братьев!
— Я ее понимаю, — ответил Джозеф. Подумал и добавил:
— Андрес скоро придет. Пиво у него кончилось.
— Ясно, — сказала Франсуаза. — А ты что пьешь?
— А кто тебе сказал, что я пью?
Франсуаза улыбнулась, посмотрела на микроволновку:
— От ЦРУ не скрыться, мсье Овальски.
— Мерзавцы! — сказал Джозеф и сел. Но голова у него закружилась, и он лег обратно на диван.
— Виски, — признался он. — Я пил виски. Как раз прикончил бутылку.
— Черт возьми!.. А больше нет?
— Увы, в баре хоть шаром покати… Только бутылка мескаля, которую Клара привезла из Мексики, но я пока не решаюсь, — сказал Джозеф. — В последний раз, когда я пил мескаль, я вроде бы общался с Иисусом…
Франсуаза бросила угрожающий взгляд на таймер микроволновки.
— И как он поживает?
Джозеф скинул ботинки и растянулся на диване.
— Да ничего, — ответил он. — В раю не жизнь, а лафа, пудрит мозги папочке.
— Каким образом?
— Ну… Рассказывает ему разные байки о том, что якобы видел на Земле, — ответил Джозеф, глядя в потолок. — Рисует ему каких-то дурацких зверюшек… Или уверяет, что у нас тут все прекрасно, замечательно, рай земной… Или что мы все перемерли. И никого не осталось.
— Ну а Бог… Он на все это клюет?
— Да нет, конечно. Ты же знаешь, что он всеведущ, — сказал Джозеф. — Но приколы Иисуса его забавляют, и он позволяет ему трепаться, сколько душе угодно.
— Так ему кажется забавным, что мы все перемерли?
— Ну… наверно, это его развлекает.
Франсуаза посмотрела на микроволновку. «Уже согрелось, наверное», — подумала она, прежде чем встать. Подошла, вытащила лоток, поставила его на стол, нашла чайную ложку и села на стул.
Франсуаза облокотилась на стол, держа трубку в одной руке, а ложку — в другой, и принялась за еду.
— Черт! — вырвалось у нее.
— Что такое?
— Совсем не разогрелось… Плевать, я просто умираю от голода!
Джозеф улыбнулся. Поднял руку вверх и объявил:
— На восьмом месяце беременности будущая мать решила, что мусаку можно есть, как холодную закуску.
Франсуаза проглотила ложку мусаки.
— Подожди, будущая мать сейчас тебе ответит, мало не покажется.
— Только не волнуйся, — Джозеф опустил руку. — Как младенец?
— Спит сном младенца.
— Жаль, что я тебя разбудил.
— Кончай придуриваться.
— ОК… На самом деле я восторге, что разбудил тебя.
— Это перебор!
— Похоже, что я слегка набрался.
— Вот повезло! — ответила Франсуаза. Зачерпнула ложечкой мусаку, посмотрела на нее и выложила обратно в лоток. — Фу, гадость!
Джозеф вытянул одну ногу и сказал:
— Будущая мать не любила холодную мусаку… Слишком поздно она поняла, что отдала бы все, лишь бы Джозеф Овальски накормил ее.
— Ты научился готовить?
— Я научился пользоваться микроволновкой.
— Молодец! — сказала Франсуаза. Проглотила еще ложку и продолжила разговор, заедая мусакой каждую фразу.
— Парню еще и тридцати не исполнилось, а он уже освоил микроволновку… В его родной деревне еще не рождался такой чудо-ребенок… Даже старожилы дивились этому необычайному дарованию… Может, он гений — гадали они.
Франсуаза продолжала есть, ожидая ответа, но ответа не последовало.
— Джозеф! — позвала она.
— Я слушаю.
— Ты как?
— …
— Это была шутка, — продолжала она. — Ты прекрасно готовишь яйца всмятку.
— Я хотел бы, чтобы она вернулась.
Франсуаза отодвинула от себя лоток.
Бросила взгляд на свой коллаж, и у нее мелькнула мысль не отклеить ли одну из сигарет, но она тут же опомнилась.
— Держись, — сказала она.
— Мне осточертело…
— Может, и ей тоже?
— Она тебе так сказала?
— Нет.
Джозеф встал с дивана. Подошел к холодильнику, открыл морозилку и облокотился на край.
— Как тебе показалось — у нее все хорошо?
— Насколько это возможно, — ответила Франсуаза.
— То есть?
— То есть мы живем в дерьмовом, насквозь прогнившем мире… где все, если присмотреться, отвратительно, но ей приходится с этим мириться.
— Так и есть.
— Вот именно.
Джозеф вытащил голову из морозилки и закрыл дверцу.
— По-моему, ты в полном порядке, — сказал он.
Франсуаза вздохнула, посмотрела на лоток с мусакой и отодвинула его подальше.
— Да ничего, — ответила она. — Будет лучше, когда рожу.
— Ты вроде уже придумала ему имя?
— Андрес сказал тебе, какое?
— Нет, он только сказал, что ты уже придумала.
— В общем, да — ответила Франсуаза. — Надеюсь, тебе понравится.
Джозеф постучался головой о морозилку:
— Но ты же не станешь со всеми советоваться.
— Нет, только с тобой.
— Да, но мне-то, в общем, по фигу… Можешь назвать его хоть Фредериком, я переживу.
— Господи, какой кошмар! Ведь приятели будут звать его Фредом?
— Вполне возможно, — Джозеф повернулся спиной к холодильнику и прислонился к нему. — Ты только представь! — продолжал он. — «Эй, Фред, как жизнь?», «Фред, пошли играть в футбол!», «Фред, дай велик покататься».
— Нет уж, — сказала Франсуаза. — Никогда. Они наверняка придумают ему другое имя… Мариус, Матюрен, что-нибудь вроде…
— Да подожди ты. По-моему, людям чихать на свое настоящее имя. У них слишком много других дел, так что они соглашаются на то, которое им уже дали… зачем заморачиваться?
Франсуаза резко выпрямилась.
— А как же Джеймс?.. Это ты называешь не заморачиваться?
— Нет, конечно, — ответил Джозеф. — Но Джеймс — он просто герой. Он — с другой планеты.
— Спасибо, — сказала Франсуаза.
— Не обижайся, я хотел сказать…
— Я и не думала обижаться, я, серьезно, очень тебе благодарна, Джозеф.
— Да?.. Тогда хорошо, — сказал Джозеф. — Не за что.
Франсуаза улыбнулась. Зажала себе нос:
— Алло, алло, это планета Франсуаза, прием!
Джозеф прижал трубку к губам и прикрыл ее ладонью:
— Слышу вас хорошо, планета Франсуаза… на связи Земля… чем могу вам помочь?
— Я ищу планету, где можно курить без вреда для здоровья… и беременные женщины могли бы дымить хоть целый день…
— Неправильный выбор, планета Франсуаза, неправильный выбор. Здесь, на Земле, все опасно для здоровья… даже стареть… Оставайтесь у себя. Оставайтесь у себя.
— Вас понял, планета Земля, вас понял. Беру курс на Марс.
Франсуаза разжала нос, взяла свою ложечку и встала. Открыла шкафчик, на который прицепила свой коллаж, сняла крышку с горшочка с медом и, не вынимая его из шкафа, принялась уписывать за обе щеки.
Джозеф сполз по стенке холодильника, сел на пол и схватился рукой за голову. Задумался:
— А мне бы так хотелось жить на маленькой планете, совсем маленькой, где некуда было бы ездить, путешествовать.
— На такой, как в «Маленьком принце»?
— Ну… чуть побольше. Вроде деревеньки или маленького городка… Чтобы все было как на ладони, и обойти ее можно было в один момент, и все закоулки и тайнички наперечет, и нечего было бы искать в других местах… И чтобы нельзя было уйти на все четыре стороны, и чтобы людям пришлось как-нибудь с этим смириться, и жить себе-поживать, потому что сбежать все равно некуда.
Франсуаза закрыла горшочек и облизала ложку.
— А может, люди бы не смирились? — сказала она.
Джозеф кивнул.
— Не смирились бы, ты права, — сказал он. — Через неделю бы уже глотки друг другу перегрызли.
