И все это успевал сделать один человек, полковник Папа Добрый, он делал все сам. Валахе (клянусь Аллахом)! Слишком много для одного человека.
А ведь еще были автобусы, которые попадали в засаду и их потом доставляли в селение. Иногда полковник Папа Добрый собственноручно взвешивал багаж пассажиров, ожесточенно торговался с ними и рассовывал таможенную пошлину по карманам сутаны.
А ведь еще были сеансы расколдовывания. А еще переговоры... а еще... а еще масса всяких документов, которые полковник Папа Добрый должен был подписывать как полномочный представитель НПФЛ в восточных областях республики Либерия.
А еще были шпионы всех видов и мастей.
Полковник Папа Добрый вполне заслужил, чтобы его день длился пятьдесят часов! Да-да, не двенадцать, а все пятьдесят!
Да, полковник Папа Добрый заслужил право иногда напиваться по вечерам, тоскливым вечерам в селении Зорзор с его беспросветной жизнью. Но он не курил гашиш. Он оставлял гашиш для маленьких солдат, которые от гашиша становились сильными, как настоящие, взрослые солдаты. Валахе!
Когда я очутился в лагере, мне объяснили, кто я такой. Я был мандинго мусульманин, друг племени яку и племени гио. На языке пиджин инглиш, на котором говорят потомки чернокожих американцев, малинке и мандинго, - это одно и то же, один черт, что в лоб, что по лбу. В общем, я был хороший, потому что я был не из племени гере, не из племени кран. Полковник Папа Добрый не очень-то жаловал людей из племени гере и кран. Он их пускал в расход.
Благодаря Якубе меня все любили и ласкали. Именно меня полковник Папа Добрый назначил капитаном вместо погибшего Кида. Потому что я был воспитанник заклинателя фетишей, а значит, фетиши охраняли меня надежнее, чем других.
Полковник назначил меня капитаном и велел мне стоять посреди дороги сразу за поворотом и приказывать едущим мимо грузовикам остановиться. То есть караулить в засаде. За это меня досыта и вкусно кормили. А иногда еще и дарили мне гашиш. Когда я попробовал гашиш в первый раз, то потом блевал, как больная собака. А позже мало-помалу стал привыкать и вскоре от гашиша стал сильным, как взрослый мужчина. Фафоро (клянусь отцовским бангала)!
Я подружился с одним маленьким солдатом, солдатом-ребенком, которого звали майор Жан Таи, или Сорвиголова. Сорвиголова перебежал к нам из армии ОЛД с оружием. Поскольку он пришел к нам с оружием, его назначили майором. Когда Сорвиголова воевал на стороне ОЛД, он выдавал себя за крана, хотя на самом деле был чистокровным яку. Полковник Папа Добрый, который был представителем НПЛФ, оказал ему радушный прием, потому что он пришел с "калашом", взятым у ОЛД, и не был краном.
Майор Сорвиголова был славный парень. Такой славный парень, какого нечасто встретишь. Валахе! Он врал, как дышал, и даже чаще. Это был мифоман (мифоман ученое слово, значит: человек, который рассказывает истории, выдуманные от начала до конца, так написано в "Ларуссе"). Майор Сорвиголова был мифоман. Чего только с ним не приключалось. Чего только он не видел. В том числе мою тетю: видел ее и говорил с ней. Мне это было как бальзам на душу. Надо было срочно отправляться туда, на территорию, которую контролировало ОЛД.
Про ОЛД мы узнали от маленького мифомана много всего интересного. Интересного и приятного. Кто его слушал, прямо мечтал попасть к ОЛД. У них там было так здорово, все жили в свое удовольствие. Каждый ел за пятерых, и еще оставалось. С утра до ночи все прохлаждались, а в конце месяца получали заработную плату. Да-да, он знал, что говорил, заработную плату! Там ее аккуратно платили в конце каждого месяца, а иногда даже раньше. Потому что у ОЛД было много американских долларов. Много американских долларов от эксплуатации шахт (эксплуатация - это когда из чего-нибудь извлекают пользу, так сказано в "Ларуссе"). Под контролем ОЛД были шахты, где добывались алмазы, золото и другие драгоценные металлы. Солдаты, которые присматривали за шахтерами, тоже ели досыта и получали американские доллары, как все остальные. А маленьким солдатам жилось еще лучше. У них были кровати, новые формы парашютистов и новенькие "калаши". Валахе!
Майор Сорвиголова жалел, что перестал быть маленьким солдатом ОЛД. Он перебежал к НПФЛ, потому что по происхождению был стопроцентным яку, хотя там он выдавал себя за крана. Кто-то сказал ему, что его родители будто бы здесь, в Зорзоре, среди беженцев. Но их здесь не оказалось. И теперь он только и ждал, когда подвернется удобный случай вернуться к ОЛД. Да, там, у людей из ОЛД, было здорово... Там все жили в свое удовольствие.
Полковник Папа Добрый проведал о том, какие разговоры ведет Сорвиголова (проведать - значит узнать о чем-то, так сказано в "Малом Робере"). Полковник Папа Добрый проведал о наглом вранье майора Сорвиголовы. Он рассердился, вызвал Сорвиголову к себе и отругал его последними словами. И пригрозил ему тюрьмой, если он не прекратит расхваливать ОЛД, будто ОЛД - это какой-то земной рай.
Но эта взбучка не помогла. Сорвиголова продолжал потихоньку охмурять нас (охмурять - значит вводить людей в заблуждение, так сказано в "Ларуссе").
Полковник Папа Добрый по доброте своей устроил пансион для девочек. Девочек, чьи родители погибли во время войны. Там жили девочки младше семи лет. Девочки, которым было нечего есть и у которых еще не выросла грудь, чтобы они могли выйти замуж или стать маленькими солдатами. Это было проявлением великого милосердия по отношению к девочкам младше семи лет. Пансионом управляли монахини, учившие девочек чтению, письму и Закону Божию.
Монахини носили свои белые чепчики для отвода глаз; они занимались любовью, как все женщины, они занимались этим с полковником Папой Добрым. Потому что полковник Папа Добрый был первый петух в курятнике, потому что так повелось в жизни.
И вот однажды утром у тропинки, которая вела к реке, нашли одну из этих девочек: она была изнасилована и убита. Семилетняя малышка, изнасилованная и убитая. Это было такое удручающее зрелище, что полковник Папа Добрый заплакал горькими слезами (удручающий - значит причиняющий глубокую скорбь, "Ларусс"). Такой уйя-уйя, как полковник Папа Добрый, - и плакал горькими слезами. На это стоило посмотреть, такое не каждый день увидишь (уйя-уйя значит непутевый, бродяга, так сказано в "Словаре лексических особенностей").
Погребальное бдение самолично организовал и провел полковник Папа Добрый, в сутане, с нашивками, запрятанными под сутаной амулетами, "калашом" и епископским посохом. Полковник Папа Добрый много танцевал, но пил умеренно. Потому что спиртное не идет на пользу полковнику Папе Доброму. Когда танец был окончен, он куда-то пошел и при этом трижды обернулся, чтобы четырежды взглянуть на небо. Перед ним оказался один из солдат, он взял его за руку, солдат встал. Полковник Папа Добрый вывел его на середину круга. Солдата звали Земоко. На Земоко была какая-то вина: он либо сам убил девочку, либо знал, кто это сделал. Полковник Папа Добрый опять проделал тот же трюк и указал на еще одного солдата. Этого солдата звали Вуруда. Вуруда либо сам убил девочку, либо знал, кто это сделал. Полковник Папа Добрый повторил свой трюк в третий раз и вывел на середину круга майора Сорвиголову. Сорвиголова либо сам убил девочку, либо знал, кто это сделал. Получалось, что в убийстве замешаны трое: Сорвиголова и еще два солдата. И они были немедленно арестованы, несмотря на их протесты и уверения в собственной невиновности (уверения в собственной невиновности, по "Ларуссу", - это когда человек говорит, что он невиновен).
На следующий день состоялся суд над убийцами девочки.
Полковник Папа Добрый был в сутане, при нашивках. Библия и Коран были у него под рукой. В общем, все было при нем. Публика сидела в храме, словно на мессе. На экуменической мессе. И в самом деле, хоть это была и не месса, церемония началась с молитвы. Полковник Папа Добрый велел троим обвиняемым поклясться на священных книгах. Они поклялись.
Полковник Папа Добрый спросил:
- Земоко, это ты убил Фати?
- Клянусь на Библии, это не я, это не я.
- Вуруда, это ты убил Фати?
Вуруда ответил, что это был не он.
Тот же вопрос был задан Сорвиголове, и ответ был опять отрицательный.
Тогда приступили к ордалии. На жаровню с горящими углями положили нож. Лезвие ножа раскалилось. Обвиняемые открыли рты, высунули языки. Полковник Папа Добрый несколько раз провел раскаленным лезвием по языку Земоко. Земоко не шелохнулся, закрыл рот и сел на место. Под аплодисменты публики. Настала очередь Вуруды. Вуруда под гром аплодисментов невозмутимо закрыл рот. Но когда полковник Папа Добрый с раскаленным ножом направился к Сорвиголове, майор Сорвиголова попятился и побежал к выходу. По церкви прокатилось изумленное "О-о!" (это значит: все, кто там был, хором сказали "О-о!", - так в "Ларуссе"). Майора Сорвиголову тут же поймали и скрутили.
Это он был преступником, это он убил бедняжку Фати. Сорвиголова во всем сознался и объяснил: в него вселился дьявол, который направлял все его поступки.
