Это он был преступником, это он убил бедняжку Фати. Сорвиголова во всем сознался и объяснил: в него вселился дьявол, который направлял все его поступки.
Его приговорили к расколдовыванию. Сеансы расколдовывания должны были длиться два сезона дождей. Если бы дьявол, вселившийся в Сорвиголову, остался непобежденным, убийцу ждала бы казнь. Публичная казнь. Его бы расстреляли из "калаша". Если дьявол будет изгнан, полковник Папа Добрый простит Сорвиголову. Потому что полковник Папа Добрый с его епископским посохом - это сама доброта. Но... Но Сорвиголова потеряет звание маленького солдата. Потому что, если маленький солдат совершил изнасилование и убийство, он уже не девственник. А кто не девственник, тот уже не может быть маленьким солдатом у полковника Папы Доброго. Вот так оно бывает; и тут нечего возразить. Он становится просто солдатом. Настоящим, взрослым солдатом.
Взрослым солдатам не полагается ни еды, ни жилья, они не получают никакой заработной платы. Быть маленьким солдатом, валахе! - это давало определенные преимущества. Солдат-ребенок был на особом положении. А Сорвиголова, даже если бы ему сохранили жизнь, не смог бы оставаться маленьким солдатом, потому что он больше не был девственником. Ньямокоде (паскудство)!
Фафоро (клянусь бангала моего отца)! Сейчас мы были уже далеко от Зорзора, далеко от крепости полковника Папы Доброго. Солнце выпрыгнуло на небо, как кузнечик, и дони-дони поднималось все выше (дони-дони - значит мало-помалу, так сказано в "Словаре лексических особенностей французского языка в Черной Африке"). Надо было проявлять осторожность. Передвигаться не спеша, углубившись на несколько метров в лес. Увертываться от солдат НПФЛ (увертываться - значит ловко избегать встречи). За нами могла быть погоня. Ночью, при лунном свете, быстрым шагом, мы успели уйти далеко, мы вырвались на волю.
Накануне, около полуночи, мы покинули Зорзор и пустились в путь. Около одиннадцати часов вечера полковник Папа Добрый был убит. Он умер. Скончался, несмотря на все свои фетиши. По правде говоря, мне было немного грустно оттого, что он умер. Я считал его бессмертным. Потому что полковник Папа Добрый был добр ко мне. И ко всем остальным людям. И потом, полковник был феноменальным явлением (феноменальное явление - это что-то необыкновенное или кто-то необыкновенный).
Его смерть была как удар гонга, она стала сигналом к освобождению для всех заключенных. И тех, кто попал в тюрьму за колдовство, и тех, кто попал туда из-за своей женщины. Сигналом к бегству для всех, кто хотел бежать, - взрослых солдат, маленьких солдат. Многие маленькие солдаты не нашли своих родителей в районе, который контролировал НПФЛ, и надеялись, что смогут их найти в районе расположения ОЛД. А кроме того, в лагерях ОЛД сытно кормили. Там ели рис с пряной, жирной подливкой. Там давали заработную плату. Удобный случай сам свалился нам в руки, точно спелый плод манго в апреле. Фафоро (клянусь отцовским срамом)!
Но нам пришлось нелегко. Пришлось сражаться с теми уйя-уйя, которые остались верными НПФЛ. Со всеми этими придурками, считавшими, что у полковника Папы Доброго живется лучше, чем в лагерях ОЛД. В конце концов мы победили. А потом все разграбили, все разнесли и подожгли. И сразу пустились наутек. Пошли топтать дорогу, быстро-быстро, скоро-скоро.
Мы шли, и каждый тащил на себе награбленное. У некоторых было по два и даже по три "калаша". Автоматы должны были стать залогом разрыва с НПФЛ (то есть доказательством того, что мы плохо, очень плохо расстались с НПФЛ). Доказательством того, что мы всерьез хотим перейти к парням из ОЛД. Мы все разграбили, а потом подожгли.
Когда полковник Папа Добрый был убит, в темноте раздались крики солдат: "Полковник Папа Добрый убит... Папа Добрый убит. Полковника убили... Убили!" Поднялась ужасная кутерьма (кутерьма - значит большая суматоха, большая неразбериха перед началом чего-то). Солдаты начали грабить. Разграбили деньги; разграбили сутаны; разграбили зерно; а главное, разграбили запас гашиша... разграбили все что можно до того, как солдаты, оставшиеся верными, стали стрелять.
Валахе! Надо рассказать все с самого начала.
Однажды, разбирая багаж какого-то пассажира, полковник Папа Добрый наткнулся на множество бутылок виски "Джонни Уокер" с красной этикеткой, хорошо укупоренных. И вместо того чтобы взыскать большую таможенную пошлину, полковник Папа Добрый взял себе три бутылки. Спиртное никогда не шло на пользу полковнику Папе Доброму. Он знал это и позволял себе напиваться только изредка, вечерами, когда был очень, очень усталый и плохо соображал. Он пил, уже лежа в постели, и наутро просыпался поздно, совсем разбитый. Но это было не страшно. Потому что полковник никогда не курил гашиш: гашиш он отдавал маленьким солдатам, им это было полезно, они становились сильными, как настоящие взрослые солдаты. В тот вечер, когда полковнику Папе Доброму попались эти бутылки, он был чересчур усталый и еще до того, как лечь в постель, выпил виски, слишком много виски. От спиртного полковник Папа Добрый делался сумасшедшим.
Под воздействием винных паров полковник Папа Добрый направился в тюрьму (под воздействием винных паров означает: под влиянием спиртного). Под воздействием винных паров он пошел в тюрьму один, совсем один, хотя обычно его сопровождали туда два вооруженных до зубов маленьких солдата.
Он пришел туда один, ночью, беседовал с заключенными, хохотал без удержу вместе с ними и особенно веселился, разговаривая с Сорвиголовой.
Потом болтовня и шутки вдруг приняли скверный оборот (принять скверный оборот - значит плохо кончиться). Полковник Папа Добрый заревел, словно дикий зверь, как умел только он один. Полковник Папа Добрый стал шататься, как больной, он чуть не падал, он несколько раз выкрикнул: "Я сейчас вас всех убью. Я сейчас вас всех убью... - и завыл, словно гиена в ночи. - Да, вот так... вот так... я сейчас вас убью". Он выхватил из-под сутаны "калаш" и дал две очереди в воздух. Заключенные в первый момент разбежались в стороны и попрятались по углам. Стоя на том же месте и пошатываясь, он выстрелил еще дважды. А потом вдруг затих, его сморила дремота. Один из заключенных в полутьме тихонько обошел его сзади, бросился ему под ноги и опрокинул на пол. Автомат выпал из рук полковника Папы Доброго и откатился далеко, очень далеко. Сорвиголова схватил "калаш" и - он ведь чокнутый, этот парень, совсем чокнутый - выстрелил в полковника Папу Доброго, лежавшего на полу. Выпустил в него всю обойму.
Фафоро! Фетиши Якубы не помешали пулям прошить насквозь тело полковника Папы Доброго. Якуба потом объяснил почему: полковник нарушил запреты, связанные с фетишами. Во-первых, нельзя заниматься любовью, пока на тебе григри. Во-вторых, после того как ты занимался любовью, надо сначала помыться, а потом уже надевать григри. А полковник Папа Добрый занимался любовью когда и где попало и помыться не успевал. Была и еще одна причина. Полковник не принес в жертву двух быков, хотя так ему было назначено судьбой. Если бы он принес в жертву двух быков, то никогда бы не рискнул пойти в тюрьму без охраны. Жертвоприношение не дало бы случиться такому обстоятельству. Фафоро! (Обстоятельство - это один из фактов, в совокупности составляющих определенное событие.)
Когда полковник Папа Добрый умер, умер скверной смертью, один из заключенных перевернул его тело и взял ключ от оружейного склада. Полковник Папа Добрый никогда не расставался с этим ключом. Для заключенных и для солдат, которые хотели уйти к ОЛД, это стало сигналом к восстанию, это означало свободу. Но другие солдаты не хотели уходить, они остались верными НПФЛ и полковнику Папе Доброму. Между ними и восставшими завязался бой. Тем, кто хотел к ОЛД, удалось смыться.
Мы двое, Якуба и я, хотели к ОЛД потому, что под их контролем был Ньянгбо, а в Ньянгбо жила моя тетя. Раньше тетя каким-то образом сообщила Якубе, что находится в Ньянгбо, а майор Сорвиголова сказал, что видел ее там. Правда, майор Сорвиголова был мифоман, а словам мифомана доверять нельзя.
Мы пошли за Сорвиголовой, он знал самый короткий путь в расположение ОЛД. Нас было тридцать семь: шестнадцать маленьких солдат, двадцать взрослых солдат и Якуба. У нас было с собой много оружия и боеприпасов. И очень мало еды. Сорвиголова убедил нас в том, что расположение ОЛД - совсем близко, за поворотом. Но это оказалось неправдой. Парень был мифоманом. Чтобы добраться до ближайшего блок-поста ОЛД, надо было идти два-три дня. А солдаты НПФЛ наступали нам на пятки (наступать кому-то на пятки - значит преследовать). К счастью, до расположения ОЛД можно было добраться несколькими путями, и враги не знали, по какой дороге мы пошли. Все мы происходили из разных народностей, но знали, что ОЛД принимало только людей из племени кран и гере. Поэтому каждый взял себе имя, принятое у кранов. Мне не пришлось менять имя, потому что я был малинке, или мандинго, как говорят у себя в Либерии потомки чернокожих американцев. Малинке, или мандинго, - всюду желанные гости, потому что они ловкачи, каких мало. Они свои в любом лагере, им годится к еде любая подливка.
