часть каждого дня мы, бывало, проводили в парке - на уток смотрели. вы мне должны поверить: когда здоровье подорвано непрерывным пьянством и нехваткой приличной пищи, когда устал от траха как попытки забыть обо всем, с уточками ничего не сравнится. то есть, нужно из своей конуры куда-то вылезти, потому что темно-синяя тоска навалится - и ты уже следующим из окна вылетаешь, сделать это гораздо легче, чем думаешь. поэтому мы с Линдой садились на лавочку и смотрели на уток. уткам все было по барабану - за квартиру платить не надо, одежда не нужна, еды навалом, плавай себе, жри да крякай. вот они и жрут все время, тырят друг у друга и клюют. время от времени кто-нибудь из ночлежки ловил ночью одну из этих тварей, убивал ее, приносил в комнату, общипывал и готовил. мы тоже об этом думали, но никогда не решались. кроме этого, поймать их было трудно:
подберешься поближе, а он - ФФЫРК!!! фонтан брызг, и пизденыш упорхнул! в основном питались мы блинчиками из муки на воде или же таскали кукурузу из чьих-нибудь огородов - один парень вообще кукурузный сад у себя развел, - но не думаю, что он хотя бы один початок сам сожрал. потом тырить еше можно было с открытых рынков - то есть, перед одной бакалейной лавкой стоял овощной ларек, - а это означало случайный помидор-два или огурчик, но мы были мелкими воришками, беспонтовыми и полагались в основном на удачу. сигареты были проще всего - выходишь прогуляться вечерком - кто-нибудь обязательно оставит окно машины опушенным, а на приборной доске - пачка или полпачки. разумеется, вино и квартплата были реальными проблемами, и мы еблись и волновались по их поводу.
и, как всегда бывает с предельным отчаянием, наши черные дни наступили. не осталось ни вина, ни удачи, ничего. никаких кредитов больше ни у хозяйки, ни в винной лавке. я решил поставить будильник на 5:30 утра и сходить на Фермерский Рабочий Рынок, но даже часы как надо не работали. они когда-то сломались, и я их вскрыл, чтобы починить. там лопнула пружина, а заставить ее работать снова можно было только одним способом отломать у нее кусочек и подцепить снова, все снова закрыть и завести. если вы хотите узнать, что с будильником делает укороченная пружина - да и с другими часами, наверное, тоже, - я вам расскажу.
чем короче пружина, тем быстрее крутятся минутная и часовая стрелки. сбрендили часы, в общем, и когда мы уставали ебаться, чтобы перестать беспокоиться, то, бывало, наблюдали за этими часами и пытались определить, сколько времени на самом деле. видно было, как минутная стрелка скачет как мы над нею смеялись.
потом однажды - и нам потребовалась нелеля, чтобы это вычислить - мы обнаружили, что часы спешат на тридцать часов за каждые двенадцатъ действительного времени. к тому же их приходилось заводить раз в 7 или 8 часов, или они останавливались. иногда мы просыпались, смотрели на часы и не могли врубиться, сколько же сейчас времени.
- ну черт возьми, крошка, - говорил я, - неужели ты не можешь эту дрянь вычислить? часы идут в 2 с половиной раза быстрее положенного, это же так просто.
- ага, а сколько времени было, когда мы последний раз их ставили? спрашивала она.
- будь я проклят, если знаю, крошка, я пьяный был.
- ты бы лучше их завел, а то остановятся.
- ладно.
я их заводил, и мы ебались.
поэтому в то утро, когда я решил сходить на Фермерский Рабочий Рынок, часы работать не хотели. мы где-то нарыли бутылку вина и медленно ее выпили. я смотрел на эти часы, не зная, что они хотят сказать, и, боясь пропустить ранний подъем, просто лежал в постели и не спал всю ночь. потом встал, оделся и пошел на ту улицу в Сан-Педро. казалось, там все просто стоят и ждут. в витринах лежало довольно много помидоров, и я умыкнул два или 3 и съел. висела большая черная доска: В БЕЙКЕРСФИЛД НУЖНЫ СБОРЩИКИ ХЛОПКА. ПИТАНИЕ И ЖИЛЬЕ. что это еше такое, к чертовой матери? хлопок в Бейкерсфилде, Калифорния? я-то думал, что Эли Уитни[10] и хлопковый джин положили этому конец. потом подъехал большой грузовик, и обнаружилось, что нужны еше и сборщики помидоров. вот же срань, Линду надолго оставлять одну в этой постели мне не хотелось. она никогда не могла одна так долго залеживаться. однако я решил попробовать. все начали карабкаться в кузов. я подождал, пока все дамы не заберутся на борт, - а среди них были объемистые. все влезли, и тут начал карабкаться наверх я. здоровенный мексиканец, явно нарядчик, начал закрывать задний борт:
- простите, сеньор, мест нет! - они уехали без меня.
к тому времени пробило 9 вечера, и прогулка до ночлежки заняла у меня еше час. я проходил мимо хорошо одетых, глупых на вид людей. один раз меня чуть не переехал какой-то злюка в черном кадиллаке. уж и не знаю, какого рожна он злился. может, из-за погоды. жаркий день стоял. дойдя до ночлежки, пришлось переть по лестнице пёхом, поскольку лифт располагался в аккурат возле хозяйкиной двери, и хозяйка постоянно с ним еблась: то медяшку драит, то просто шпионит, задница.
доверху - 6 этажей; взобравшись, я услышал из своей комнаты хохот. Линда, сука, не слишком долго меня дожидалась. ладно, жопу надеру и ей, и ему. я открыл дверь.
там сидели Линда, Лжини и Ева.
- Дорогулечка! - сказала Линда. она подошла ко мне. разоделась даже напялила высокие каблуки. языком чуть ли не гланды мне достала, когда мы поцеловались.
- Джини только что получила первое в жизни пособие, а Ева уже давно на нем сидит! это и празднуем!
портвейна - хоть залейся. я зашел, принял ванну, а потом вышел в одних трусах.
мне всегда нравится ногами щегольнуть. у меня - здоровеннейшая, мощнейшая пара ног, что я только видел на мужиках. остальной я много собой не представляю. и вот я сел в своих рваных трусах и задрал ноги на кофейный столик.
- ёбть! поглядите только на эти ноги! -сказала Джини.
- ага, ага, - поддакнула Ева.
Линда улыбнулась. мне нацедили вина.
сами знаете, как оно бывает. мы пили и болтали, болтали и пили. девчонки сгоняли еше за пойлом. еше поболтали. стрелки описывали круг за кругом. вскоре стемнело.
я уже пил в одиночестве, не снимая драных трусов. Джини ушла в спальню и вырубилась на кровати. Ева отключилась на кушетке, а Линда - на маленьком кожаном диванчике в коридоре перед ванной. я по-прежнему не мог понять, почему тот мексиканец захлопнул передо мною борт. я был несчастен.
я зашел в спальню и забрался в постель к Джини. крупная она была женщина - и голая. я начал целовать ее груди, впиваясь в них.
- эй, ты чего делаешь?
- делаю? собираюсь тебя выебать!
я вложил палец ей в пизду и подвигал им взад-вперед.
- я тебя сейчас выебу!
- нет! Линда же меня убьет!
- она не узнает!
я влез на нее и МЕДЛЕННО МЕДЛЕННО ТИХОНЬКО так, чтобы не лязгнула ни одна пружина, чтобы ни звука, скользнул им внутрь-наружу внутрь-наружу МЕДЛЕННО-МЕДЛЕННО так, что когда кончал, то думал, что не кончу никогда. лучшая ебля в моей жизни, и когла я подтирался простынями, мне в голову пришла мысль - может быть, человечество столетиями неправильно ебется.
потом я ушел, сел в темноте, еше немного выпил. не помню, сколько я так просидел. но выпил довольно много. потом пошел к Еве. к Еве, что на пособии. эта была жирной, слегка морщинистой, но у нее были очень сексуальные губы, непристойно сексуальные губы просто, аж противно. я начал целовать этот ужасный и прекрасный рот. она совершенно не противилась. раздвинула ноги, и я вошел.
свинья она была порядочная - пердела, хрюкала, сопела и елозила подо мной.
кончил я не так, как с Джини - долго и трепетно, - а плюх-плюх, и баста. я встал с нее, и не упел еще отойти к своему креслу, как она уже храпела вновь.
поразительно - ебется, как дышит - и все ей до лампочки. каждая тетка ебется чуточку по-другому: потому-то мужику и нет покоя, тем они его и ловят.
я сел и еше выпил, размышляя о том, как этот вонючий сукин сын, что бортом командовал, со мною поступил. вежливость не окупается. потом начал думать о пособии по безработице. интересно, можно ли неженатым мужчине и женщине на него записаться? нет, конечно. они должны сдохнуть от голода. а любовь тут - какое-то непристойное слово. но именно это между нами с Линдой и происходит - любовь. поэтому мы и голодаем вместе, пьем вместе, живем вместе. что означает женитьба? женитьба означает освященную ЕБЛЮ, а освященная ЕБЛЯ всегда и в конечном итоге, неизменно становится СКУЧНОЙ, превращается в РАБОТУ. однако именно этого хочет мир: какого-нибудь нищего остолопа, загнанного в капкан и несчастного, да еще и с работой. ну его в жопу, я уж лучше в трущобы перееду, а Линду к Большому Эдди переселю. Большой Эдди - идиот, но, по крайней мере, одежды ей купит, а живот стейками набьет: это гораздо больше того, на что способен я.
Буковски-Слоновья Нога, продрочка общества.
я прикончил пузырь и решил, что мне нужно поспать. завел будильник и влез к Линде. та проснулась и начала об меня тереться.
