Однажды в семью вернулся младший брат, которого все считали мертвым. Он стал расспрашивать о бедствиях, перенесенных родными, и Ван рассказал ему, как было дело. «Ах, — сказал брат, когда Ван дошел до истории с лисами, — вот тут-то и скрыт корень зла». Ван показал ему бумагу, о которой говорил. Выхватив лист из рук Вана, брат сунул его в карман и сказал: «Наконец я получил то, что мне нужно!» Затем, превратившись в лиса, скрылся.
Англичанам чудится в лунных пятнах человеческая фигура; два или три упоминания о «человеке на Луне» есть в «Сне в летнюю ночь»; Шекспир упоминает о его пучке терний, или зарослях терновника; в заключительных стихах песни XX «Ада» Данте уже говорил о Каине и об этих терниях. Комментатор Томмазо Казини приводит тосканскую легенду о том, что Бог изгнал Каина на Луну и в наказание повелел ему таскать до скончания веков вязанку терновника. Другие видят на Луне Святое семейство; Леопольдо Лугонес в своем «Календаре души» писал:
Y está todo: la Virgen con el niño; al flanco,
San José (algunas tienen la buena fortuna
De ver su vara); у el buen burrito bianco
Trota que trota la campos de la luna.
(И все там есть: с младенцем Дева, рядом Иосиф,
Супруг святой (иные хвалятся удачей,
Что посох его видят); тут же белый ослик
По лунным пажитям, резвяся, скачет.)
Китайцы же говорят о лунном зайце. В одной из своих прошлых жизней Будда страдал от голода; чтобы его накормить, заяц бросился в огонь. В благодарность Будда отправил его душу на Луну. Там, под сенью акаций, заяц толчет в волшебной ступке снадобья, чтобы составить эликсир бессмертия. В некоторых областях народ называет этого зайца «доктором», или «чудесным зайцем», или «агатовым зайцем».
Об обычном зайце есть поверье, что он живет тысячу лет и что в старости он становится белым.
Шекспир, между прочим, упоминает в «Буре» (II, 2) лунного теленка. Это существо — согласно комментаторам — безобразное чудовище, зачатое на Земле под влиянием Луны.
Подобно баромецу, растение, называемое мандрагора, граничит с животным царством, ибо, когда его вырывают с корнем, оно кричит; крик этот может свести с ума тех, кто его слышит. В «Ромео и Джульетте» (IV, 3) мы читаем:
Кругом ужасный смрад, глухие стоны,
Похожие на стоны мандрагоры,
Когда ее с корнями вырывают, —
Тот звук ввергает смертного в безумье...[20]
Пифагор называет его антропоморфным; римский агроном Луций Колумелла — получеловеком, а Альберт Великий писал, что мандрагоры, наподобие людей, бывают различного пола. До него Плиний утверждал, что белая мандрагора — это самец, а черная — самка. И еще, что сборщики мандрагоры очерчивают вокруг нее мечом три крута и должны смотреть на запах; запах ее листьев так силен, что от него люди лишаются дара речи. Кто вырвет ее с корнем, тому грозят ужасные бедствия. В последней книге «Истории иудейской войны» Иосиф Флавий советует применять для этого нарочно обученную собаку; выдернув растение, собака подыхает, зато его листья служат для изготовления наркотиков, слабительных и колдовских снадобий.
Человекоподобная форма мандрагоры породила поверье, будто она растет у подножия виселиц. Сэр Томас Браун («Pseudodoxia Epidemica», 1646) говорит о питающем ее жире повешенных; некогда популярный немецкий писатель Ханс Хайнц Эверс написал роман («Alraune», 1913) на сюжет о том, что семя повешенного было впрыснуто проститутке, отчего родилась красивая ведьма. Мандрагора по-немецки «Alraune»; раньше говорили «Alruna», слово это происходит от слова «руна», которое означало «шепот», или «гул». То есть (по мнению Скита) оно означало «некую тайну... письменность, ибо написанные буквы считались тайной, известной немногим». Проще говоря, идея зримого знака, заменяющего звук, озадачивала древних скандинавов, отсюда представление о тайне.
В Книге Бытия (30: 14—17) есть любопытное упоминание о плодотворной силе мандрагоры:
«14. Рувим пошел во время жатвы пшеницы, и нашел мандрагоровы яблоки в поле, и принес их Лии, матери своей. И Рахиль сказала Лии: дай мне мандрагоров сына твоего.
15. Но она сказала ей: неужели мало тебе завладеть мужем моим, что ты домогаешься и мандрагоров сына моего? Рахиль сказала: так пусть он ляжет с тобою эту ночь, за мандрагоры сына твоего.
16. Иаков пришел с поля вечером, и Лия вышла ему навстречу и сказала ему: войди ко мне, ибо я купила тебя за мандрагоры сына моего. И лег он с нею в ту ночь.
17. И услышал Бог Лию, и она зачала и родила Иакову пятого сына».
В девятнадцатом веке еврейско-немецкий комментатор Талмуда написал следующий абзац:
«От корня в земле отходит нечто вроде веревки, и веревкою этой прикреплено за пуп — как тыква или арбуз — животное, именуемое «яду'а», но «яду'а» во всем схож с человеком: такие же лицо, туловище, руки и ноги. Оно искореняет и уничтожает все, куда достигает та веревка. Надобно веревку эту рассечь стрелою, и тогда животное подыхает».
Врач Диоскурид (второй век до н. э.) отождествляет мандрагору с киркеей, или растением кирке, о которой в песни десятой «Одиссеи» читаем:
Корень был черный, подобен был цвет молоку белизною;
Моли его называют бессмертные; людям опасно
С корнем его вырывать из земли, но богам все возможно[21].
Плиний (VIII, 21) сообщает нам, что, согласно Ктесию, врачу-греку Артаксеркса Мнемона, в краю эфиопов «живет зверь, которого он именует мантихора; у нее три ряда зубов, они, смыкаясь, заходят один за другой, подобно зубьям гребня; лицо и уши у нее человеческие, глаза кроваво-красные, туловище, как у льва, и хвост, заканчивающийся жалом, как хвост скорпиона; голос ее напоминает пенье флейты и трубы, звучащих одновременно; она весьма проворна и пожирает мясо всех прочих тварей».
Флобер развил это описание (называя чудовище «мантихор») — на последних страницах «Искушений святого Антония» мы читаем:
«Мантихор — гигантский красный лев с человечьим лицом и тремя рядами зубов.
— Переливчатый блеск моей пурпурной шкуры сливается с сияющим маревом великих песков. Я выдыхаю ужас пустынь. Я изрыгаю чуму. Я пожираю армии, когда они дерзают углубиться в пустыню. Когти мои изогнуты как винты, а зубья подобны зубьям пилы; непрестанно движущийся хвост утыкан дротиками — я мечу их налево и направо, вперед и назад. Вот! Вот!
Мантихор прыщет во все стороны иглами из своего хвоста, как стрелами. Капли крови сыплются градом на листву деревьев».
За двадцать два века до христианской эры справедливый император Юй Великий прошел, измерив своими шагами, Девять Гор, Девять Рек и Девять Болот и разделил землю на Девять Областей, пригодных для добродетели и земледелия. Таким образом, он покорил Воды, грозившие затопить Небо и Землю, и оставил следующий отчет о своих Общественных Работах:
«Я воспользовался четырьмя средствами передвижения (повозками, лодками, санями и башмаками на шипах) и проследовал по холмам и лесам, одновременно, вместе с Йи, показывая толпам народа, как добывать мясо для еды. Я проложил русла для рек через девять областей и направил их в море. Я углубил канавы и каналы и подвел их к рекам и одновременно, вместе с Чи, сеял зерна и показывал толпам народа, как добывать трудом своим иную пищу вдобавок к мясной».
Историки повествуют, что идею раздела земли, который он совершил, открыла императору волшебная, или священная, черепаха, вышедшая из реки. Кое-кто утверждает, что эта амфибия, мать всех черепах, была создана из воды и огня; другие называют менее обычную материю — свет звезд, образующих созвездие Стрельца. На панцире черепахи был начертан космический трактат под названием «Хон Фан» («Всеобщее Правило») или рисунок Девяти Отделов этого трактата, изображенных белыми и черными точками.
В представлении китайцев небо имеет вид полушария, а земля — четырехугольника; посему в черепахе с ее панцирем, куполообразным сверху и плоским внизу, они видят образ, или модель, вселенной. Более того, черепахи причастны к космическому долголетию; вполне естественно, что их включают в число животных духовного типа (вместе с единорогом, драконом, фениксом и тигром) и что предсказатели читают на рисунке их панциря будущее.
Тан-Ки (черепаха-дух) — таково имя той, которая открыла императору «Хон Фан».
Идея построить дом так, чтобы люди не могли найти из него выхода, возможно, еще более странна, чем человек с бычьей головой, однако оба вымысла удачно сочетаются, и образ лабиринта гармонирует с образом Минотавра. Вполне естественно, что в центре чудовищного дома должно обитать чудовище.
Минотавр — полубык, получеловек — родился как плод неистовой страсти царицы Крита Пасифаи к белому быку, который по велению Нептуна вышел из моря. Дедал, создатель хитроумного устройства, позволившего царице утолить свое противоестественное желание, соорудил лабиринт, дабы в нем заточить и скрыть ее сына-чудовище. Минотавр питался человечиной, и, чтобы его кормить, царь Крита наложил на город Афины ежегодную дань — семь юношей и семь девиц. Когда Тесею выпал жребий стать жертвой ненасытного Минотавра, он решил избавить родину от подобной повинности. Дочь критского царя Миноса дала ему нить, чтобы он мог найти обратный путь в сплетении ходов лабиринта; герой убил Минотавра и сумел благополучно выйти.
