этого разговора с маленькой Кейт Билли не забыла.
Немедленно после Рождества мистер Хартвелл с мальчиками отбыл обратно на Запад, оставив миссис Хартвелл с дочерью делать визиты друзьям на Востоке. Почти неделю после Рождества они оставались в Страте, и только в последний день маленькая Кейт задала вопрос, имевший такие важные последствия.
Билли почти неосознанно избегала оставаться с маленькой гостьей наедине. Но в этот день вышло так, что они были вдвоем.
– Тетя Билли, – спросила девочка, задумчиво посмотрев на хозяйку, – ты же замужем за дядей Бертрамом, да?
– Конечно, дорогая, – улыбнулась Билли, пытаясь быть беззаботной.
– А почему ты об этом забыла?
– Почему я… Детка, что ты такое говоришь! Конечно, я это помню! – сердито воскликнула Билли.
– А что тогда имеет в виду мама? Я сама слышала, как она говорила с дядей Уильямом, что хорошо бы тебе вспомнить, что ты жена дяди Бертрама, а не только мать кузена Бертрама.
Билли побагровела, а потом побелела. В эту секунду в комнату вошла миссис Хартвелл. Маленькая Кейт торжественно сообщила ей:
– Вовсе она ничего не забыла, как я и думала, мама. Я только что у нее спросила, и она говорит, что все помнит!
– Помнит что? – поинтересовалась миссис Хартвелл, нерешительно поглядывая на белое лицо и горящие глаза невестки.
– Помнит, что она жена дяди Бертрама!
– Кейт, – перебила Билли, глядя в глаза золовке, – не будете ли вы так любезны пояснить мне, о чем говорит ваша дочь?
Миссис Хартвелл вздохнула и нетерпеливо взмахнула рукой.
– Кейт, я подумываю увезти тебя домой следующим же поездом, – сказала она дочери, – а теперь беги вниз. Мы с твоей тетей Билли хотим поговорить. Давай быстрее. Я серьезно говорю! – добавила она, увидев на юном лице несомненные признаки бунта.
– Я бы предпочла, – маленькая Кейт надула губы и неохотно пошла к двери, – чтобы ты не отсылала меня, когда я особенно хочу остаться.
– Ну же, Кейт? – поторопила Билли, когда дверь за девочкой закрылась.
– Полагаю, мне стоит это сказать, раз уж ребенок поднял тему. Вообще-то я не собиралась ничего говорить, что бы я ни увидела. Я обещала себе молчать. Я прекрасно знаю, что Бертрам, Сирил и даже Уильям думают, что я вечно лезу не в свои дела. Как будто дела братьев меня совершенно не касаются! Но, как уже сказала, я вовсе не собиралась заговаривать о том, что увижу. Я и говорила только с Уильямом, Сирилом и тетей Ханной, но, полагаю, маленькая Кейт что-то подслушала. Все очень просто, Билли. Вам давно пора вспомнить, что вы жена Бертрама, а не только мать младенца.
– Что я… Кажется, я не до конца понимаю, – нерешительно сказала Билли.
– Вероятно, нет, – вздохнула Кейт, – неясно, где были ваши глаза… Хотя, скорее всего, они просто постоянно устремлены на ребенка. Билли, очень хорошо и мило быть любящей матерью, а вы, безусловно, именно такая. Признаюсь, что я никогда не думала, что это случится. Но разве вы не видите, как поступаете с Бертрамом?
– Поступаю с Бертрамом? Будучи матерью его сыну?
– Да, как вы поступаете с Бертрамом. Вы не видите, как он изменился? Он совершенно не похож на себя. Он беспокоен, угрюм и несчастен.
– Я знаю, но это из-за руки! Он так устал от нее, бедняжка!
Кейт решительно покачала головой.
– Не только в руке дело, Билли. Вы бы все поняли, если бы не были ослеплены ребенком. Где Бертрам проводит каждый вечер? Где бывает днем? Вы понимаете, что он провел дома едва ли один вечер со времени моего приезда? И днем его почти никогда нет.
– Но, Кейт, он сейчас не может писать, так что ему вовсе не надо проводить дома целые дни, – возразила Билли, – он ходит куда-то, чтобы отвлечься.
– Отвлечься! – фыркнула Кейт. – И чем же он, по-вашему, отвлекается? Где он бывает? Видите ли, Билли, Бертрам Хеншоу не из тех мужчин, кому приходится долго искать развлечения вдали от дома. Его вкусы и темперамент слишком богемны, и…
Билли подняла руку категорическим жестом.
– Кейт, не забывайте, что вы говорите с женой о ее муже. Я полностью доверяю своему мужу.
– Да, но я говорю о своем брате, которого тоже очень хорошо знаю. – Кейт пожала плечами. – Однажды вы еще вспомните, что я вас предупреждала. Доверие – это, конечно, очень мило, но куда приятнее и разумнее будет уделить ему немного внимания, а не только доверия, и посмотреть, сумеете ли вы удержать его дома. По крайней мере, вы должны знать, с кем он проводит время. Сирил говорит, что на прошлой неделе видел его с Бобом Сивером.
– С Бобом Сивером! – Билли покраснела.
– Да, судя по всему, вы его помните, – улыбнулась Кейт не слишком приятной улыбкой. – Возможно, теперь вы задумаетесь над моими словами или хотя бы запомните их.
– Разумеется, запомню, – гордо ответила Билли. – В прошлом вы сказали мне множество полезных вещей, миссис Хартвелл, и я помню их все до единой.
Наступила очередь Кейт краснеть.
– Да, я знаю. И я согласна, что у моих слов не всегда были достаточные основания, но в этот раз они все же есть, – закончила она с видом оскорбленного достоинства.
Билли не ответила – вероятно, потому, что Делия только что внесла ребенка.
Миссис Хартвелл с маленькой Кейт покинули Страту на следующее утро. До их отъезда Билли пыталась сохранять безоблачное настроение и вести себя, как обычно. Даже когда после обеда Бертрам надел пальто и шляпу и ушел из дома, Билли отказалась смотреть в глаза золовке. Но утром, попрощавшись с ними, Билли не стала больше обманывать себя. Вместо этого она решительно заставила себя перебрать в памяти месяцы, прошедшие со дня рождения ребенка, и ее поразило то, что она вспомнила. В ушах у нее звенело страшное имя Боба Сивера, а перед глазами стоял вечер много лет назад, когда она, восемнадцатилетняя, зашла за Бертрамом и Бобом Сивером в кафе в одиннадцать часов вечера, потому что Бертрам выпивал и не был похож на себя. Она вспомнила лицо Бертрама, когда он ее увидел, и его слова, когда она попросила его пойти домой. Она помнила, что сказала ей потом семья. Но помнила она и то, что годы спустя Бертрам признался, как много для него значила ее эскапада и что именно тогда он влюбился в нее. С того вечера он старался не иметь дел с Бобом Сивером.
А теперь Сивер вернулся и снова проводил время с Бертрамом. Их видели вместе. Но если это правда, что же ей делать? Конечно, теперь она не может
