— Ты что, спятила? Я же мог в лепешку разбиться!
Она надавила на газ и, не оборачиваясь, крикнула, перекрывая шум мотора:
— Я еду вперед! Будешь знать, как отпускать без предупреждения.
Том изо всех сил жал на педали. Ну не свинство — бросить его одного? У него на велосипеде нет фары, а на улице почти стемнело.
А до кафе еще так далеко.
Добравшись до места, он прислонил велосипед к ее мопеду и медленно подошел к окну. Очень хотелось пить, но войти он не решался. Джос была в баре, пила пиво и болтала с парнями. Они громко смеялись, и она, и ее подружка Лола. Даже отсюда слышно. Он сел на скамейку. Стал смотреть на звезды и огоньки в домах, гаснущие один за другим. Люди здесь ложатся рано. Хозяин бара вышел опустить железную штору.
Том заснул.
— Ты что здесь делаешь?
Он подскочил. Джос трясла его как грушу:
— Ты почему домой не уехал? Тебе давно спать пора! Ты знаешь, сколько сейчас времени? Нет, это ж надо быть таким безмозглым.
А в это время у соседей…
Одетта выглянула из окна на кухне. Арчибальд стоял на четвереньках посреди кустов картофеля. Чтобы не раздавить клубни, он задрал одну ногу; как собака, писающая на дерево. Одетте это показалось забавным. Она прыснула:
— Вы нашли косточку, Арчи?
Он с ворчанием выпрямился. Ему было не до смеха. Он даже не улыбнулся жене, — правда, он плохо понял, что она сказала. Все-таки он уже далеко не такой гибкий. И в данный момент у него ощутимо ныла спина.
— В наш огород повадилась странная животная. Животная, которая ходит на двух лапах и носит обувь тридцать пятого размера. Ей невероятно нравятся наши овощи и фрукты, вы не замечали?
Одетта отвела глаза:
— Подумаешь, несколько картофелин…
Она замолчала.
— Ага, значит, вы тоже заметили, — перевел дух Арчибальд.
Он пригласил ее пройтись по саду. Трехлапый кот шел за ними по пятам. Они остановились перед вырванным, а затем тщательно прикопанным обратно картофельным кустом. И дружно рассмеялись — кроме кота, разумеется. Кусту явно нездоровилось. Ему не понравилось, как с ним обошлись. Арчибальд полил его:
— Кто знает? Может, еще примется?
— Да, возможно. Я посмотрю в справочнике по садоводству.
Они перешли к грядкам с овощами. Прямо посреди дорожки, на самом виду валялась наполовину обгрызенная морковка.
— Она тут со вчерашнего вечера, — указывая на нее Одетте, сказал Арчибальд. — Пресловутая кролик, не так ли?
Они снова рассмеялись.
— Какая удача! Нам предоставляется возможность вблизи изучить местную фауну. Мы узнаем массу интересного о жизни и нравах диких животных. Очень увлекательно.
Арчибальд сходил за фотоаппаратом и снял обглоданную морковку и вновь закопанный картофельный куст. Для альбома «Наш первый год в деревне и другие приключения», by Archibald and Odette[1].
А Одетта долго листала справочник по садоводству, но так и не нашла никаких советов по восстановлению вырванных, а затем снова закопанных картофельных кустов. Вроде бы в практике такое еще не встречалось.
Он ждал, неподвижно стоя в нескольких метрах от входа.
Обычное дело. Мужчина, который кого-то ждет. Поначалу он пытался что-нибудь из себя изобразить. Напустил на себя небрежно-равнодушный вид. Руки в карманах, плечи чуть ссутулены, голова склонена в сторону. А чё, неплохо.
Потом решил прикинуться сердитым: руки скрещены на груди, подбородок воинственно задран, глаза прищурены… Тоже ничего. Но очень скоро спросил себя: а на что мне, собственно говоря, сердиться? И, поскольку достойного ответа на этот вопрос не нашлось, сердиться он тоже перестал.
Может, притвориться смущенным? А как, кстати сказать, выглядит смущенный человек? Впрочем, он не стал над этим размышлять, потому что смущенный вид его совершенно не привлекал.
Наконец он решил просто встать на краю тротуара, наплевав на всякие позы. Какой есть, такой есть. Стоит себе и ждет.
Не так-то это легко в черном костюме, черном галстуке и белой рубашке…
Он ждал. Ждал уже больше получаса.
Послышалось тарахтенье мопеда, все громче, все ближе. Вдоль спины будто пробежала ледяная волна. Он запаниковал: наверное, все-таки стоило принять хоть какой-нибудь вид. Потому что сейчас у него наверняка видок еще тот… Но он не успел сообразить, какой именно у него сейчас вид, так как на верху склона показался мопед. Точно. Она. По спине прокатилась вторая холодная волна. Он еще издалека увидел: она заметила, что он ее ждет, замерев у входа. Наверное, ломает себе голову: кто это еще меня дожидается? Из похоронной конторы он, что ли? Он прямо-таки почувствовал, как ей хочется повернуть обратно. Его пробрал страх: вдруг она так и сделает? Но нет, она этого не сделала. И тут… О черт, ну вот, она его узнала.
Она слезла с мопеда, медленно сняла шлем и посмотрела на него, но ближе не подошла. Он все так же стоял истукан истуканом. Он и не предполагал, что его так проберет. Она смотрит на него с недоверием, это ясно, но что скрывается за недоверием? Повисло молчание, и она воспользовалась им, чтобы скрыть охвативший ее мандраж. Сердце сжало холодом, но она решительно сбросила его леденящую корку. И все это — за две с половиной секунды, которые, разумеется, показались ей часами.
— Это ты?
— Ну да… Я…
— Как тебе удалось?
— Удалось что?
— Разыскать меня.
— Если честно, почти случайно…
— Ну ясное дело. А почему ты весь в черном?
— Да я прямо с работы…
— В похоронном прикиде?
— Да понимаешь… В общем-то, я как раз там и работаю.
— Н-да? Ну ладно. И как, выгодная работенка?
— Жить можно.
Зачем она задает эти дурацкие вопросы? Хотя пусть задает, ему все равно. Он так давно представлял себе эту встречу. И вот она состоялась. Здесь и сейчас. И не время выпендриваться и умничать. Самое главное, что они стоят лицом к лицу и смотрят друг на друга. Они узнали друг друга! А ведь могли и не узнать. За двенадцать лет — ни письма, ни звонка, ни фотографии — ничего. Тогда ей только исполнилось тринадцать. А теперь двадцать пять. Нормально, что она изменилась. Сразу видно, слегка подросла. И потом, обзавелась бедрами. И волосы не совсем того же цвета. И стрижка другая. Настоящая женщина. Ничего не скажешь. Только в одном все осталось по-прежнему. Тут он руку готов прозакладывать. Ее груди. Они у нее и в тринадцать были о-го-го. Ошалеть, какие буфера. Мечта, а не буфера… Он прекрасней в жизни ничего не видел… Вот черт, он и теперь стоит и пялится на эти манящие шары и глаз от них оторвать не может, пропади оно все пропадом…
А ее вдруг охватила злоба. Потому что ей с первого взгляда показалось, что как раз он-то совсем не изменился… Точно, ни капли не изменился. Ведь она тоже на протяжении долгих лет думала, что же произойдет в тот день, когда они встретятся снова. И сколько ни старалась, не могла представить ничего хорошего. Конечно, тут и мандраж был. Честно говоря, Сэмми — все-таки не лучшее, что случилось с ней в жизни. И вот они встретились. Он стоит перед ней, и что? Ничего. Она еще колебалась, но ей уже все стало ясно. Ей ни жарко ни холодно. Она испытала облегчение. Спокойно повернулась к нему спиной и поставила мопед на подпорку.
— Ну и что дальше?
— А что дальше?
— Ну… Чего тебе надо? Зачем явился?
— Я хотел увидеть тебя, Джос, вот и все.
— Отлично, вот ты меня и увидел. Доволен? Тогда привет.
Повернулась к нему спиной и ушла.
Его охватил столбняк пуще прежнего. Такого развития событий он не ожидал. Последнее время, размышляя над возможным сценарием их встречи, он склонялся к следующему: они смотрят друг на друга, оба взволнованы, фоном, постепенно нарастая, звучит мелодия «When a man loves a woman» и в финале — объятия, обжимания, буфера, кувыркание в постели или в любом другом месте, позволяющем принять горизонтальное положение. Но происшедшее никаким боком не вписывалось ни в одну из придуманных им версий. Ну нет, он так не согласен.
— Джос! Погоди, — крикнул он ей вслед. — Поговорить-то ты со мной можешь?
Она перешла на бег, влетела в вагончик и быстро захлопнула за собой дверь. Недолго думая, он устремился вперед, поднапружившись, плечом вышиб дверь, кинулся на нее и повалил на пол. Она сопротивлялась. Пыталась расцарапать ему лицо. Он схватил ее за волосы, и они принялись кататься по полу. Она хотела закричать, но не могла издать ни звука. Тогда, зашипев, как кошка, она плюнула ему в лицо. Он влепил ей пощечину. И тут ей стало действительно страшно. Он начал рвать на ней блузку.
Сзади открылась дверь, но он этого не слышал. Он вообще ничего не слышал. Он был не в себе.
— Месье, отпустите ее.
Том сам удивился, как слабо прозвучал его голос. Разумеется, ничего не изменилось. Мужчина продолжал срывать с Джос одежду.
