месте, где обычно лежала голова Верочки.
– Замечательно! – прервав Марию Николаевну, проговорил я.
– Да, сам Господь помог нам, – продолжала Мария Николаевна. – И вы представляете, как в этот день все мы были взволнованы? Я дала себе обещание сейчас же пожертвовать тысячу франков на какую-нибудь благотворительную организацию, оделась, отправилась в город. А на улице, недалеко от нашего дома, встречаю одного знакомого русского. Идет он грустный, задумчивый, никого вокруг не замечает. Останавливаю его, спрашиваю: «Что с вами? Нездоровы? Или неприятность какая-нибудь?» А он безнадежно машет рукой.
– Наша девчурка неожиданно заболела, – говорит, – хотя ничего серьезного, но все-таки… Визит доктора и лекарства уже более тысячи франков стоили, а тут праздники надвигаются, всякие расходы… Больному ребенку тоже – какой-нибудь подарок надо сделать. Вчера меня бедняжка спросила: «А Дед Мороз мне что-нибудь на Рождество принесет?»
Выслушала я это все, и пришла мне в голову мысль: к чему нести тысячу франков в благотворительное учреждение, когда я тут же могу отдать ее этой нуждающейся семье? Рассказала я своему собеседнику про наш чудесный случай с Мадонной, про свое обещание сделать пожертвование, – и предложила эти деньги ему. Он сначала смутился, долго отказывался, но в конце концов взял. А я, расставшись с ним, придумала сделать его дочери уже отдельный подарок. Купила в магазине куклу, явилась с нею на дом, и сказала больной, что случайно встретила на улице Деда Мороза. Дед куда-то очень спешил и спросил меня, не могу ли я помочь ему и передать эту коробку Лизочке Пономаревой.
Мать Лизочки стояла тут же, возле кровати, и была очень растрогана.
– Вот видишь, сказала она дочери, – Дед Мороз уже получил наше письмо, которое мы вчера написали ему и сожгли его в печке!
– Да, да, – отвечала девочка, дрожавшими от волнения руками развязывая цветную ленточку. – Дед – хороший. Я его очень люблю.
Она раскрыла коробку, развернула папиросную бумагу, и, вдруг, радостным голосом воскликнула:
– Мамочка! Это – она! Она самая!
– Кто она? – с удивлением спросила я.
– А та, которую мы с мамой просили в письме! Волосы черные, платье розовое, с кружевами около шеи… И ноги, и руки сгибаются во все стороны!
* * *
Моя гостья смокла. Видимо, она сама волновалась, рассказывая свою трогательную историю. Да и понятно. Случай с Мадонной, действительно, граничит с чудом. А какое трогательное совпадение с куклой, которую просила Лизочка у деда Мороза! Конечно, таких странных совпадений и таких явных обнаружений вмешательства Божественного Промысла в нашу маленькую земную жизнь мы все знаем не мало на своем личном опыте и на опыте близких людей. Но все-таки, эти случаи всегда заставляют нас задумываться, вызывают особую благоговейную любознательность.
Я думал, что Мария Николаевна отыскала меня именно по этому поводу: чтобы сообщить тему рождественского рассказа. Для такой милой и доброй женщины подобная забота была бы вполне естественной. Но, вот, после некоторой паузы, неожиданно для меня, она, вдруг, заявила:
– А теперь я бы хотела поговорить с вами по одному маленькому делу.
И тут-то и началось нечто поистине изумительное. Нечто такое странное и непонятное, что никакие логические объяснения в данном случае помочь не могут. В различных чудесных совпадениях, как в случае с Мадонной Каульбаха, десница Господня покрывает все рассудочные объяснения. Но как объяснить то, что я услышал от Марии Николаевны в конце нашей беседы?
– Дело вот в чем, – смущенно начала она. – Как вы, конечно, помните, во время вашей жизни в Гренобле мой сын нередко брал у вас или у вашей жены небольшие суммы взаймы. И, разумеется, всегда отдавал. Неправда ли?
– О, да, – твердо ответил я. – Коля был весьма аккуратен.
– Ну, вот. А в 1945 году, когда он уехал ко мне на юг, а вы еще оставались в Гренобле, он не успел вам вернуть двухсот франков, которые взял незадолго до отъезда. Несколько раз собирался он выслать вам эти деньги, но ему сказали, что вы переменили адрес, а затем тоже уехали. Так постепенно он и потерял вас из виду. А вот, на днях, когда я собиралась по делам ехать сюда, он случайно узнал от кого-то, где вы находитесь, попросил меня зайти к вам и уплатить долг.
– Ну что вы! – сконфуженно стал я возражать. – Это, конечно, очень мило с его стороны… Но уже столько времени прошло… Может быть, я ничего ему и не давал. Совершенно не помню.
– Нет, нет. У Коли память хорошая. А, кроме того, он высчитал по таблице коэффициентов вздорожания продуктов и падения франка, что двести франков того времени равняются приблизительно тысячи пятистам франкам нынешним. Таким образом, вот, я передаю вам тысячу пятьсот… С благодарностью от сына и от себя за то, что вы так мило к нему относились.
* * *
Да. Со многими загадочными необъяснимыми случаями в жизни сталкивался я. Знаю немало таких, когда Господь явно помогал людям в беде. Знаю такие, когда и темные силы вмешивались в жизнь человеческую. Слышал чуть ли не тысячи рассказов о привидениях в шотландских и луарских замках, о балканских оборотнях, о вампирах, о материализованных духах спиритических сеансов…
Но с таким поразительным фактом, когда современный молодой человек, воспитанный на традициях последней мировой войны, на картинах Пикассо, на музыке негритянского джаза, и на философии Сартра, платит свой долг через десять лет, да еще учитывая падение валюты, – с таким необъяснимым чудесным явлением я встречаюсь в первый раз.
«Россия», Нью-Йорк, 7 января 1956, № 5768, с. 2-3.
Русская Одиссея
Сейчас, в свободные от работы часы, с наслаждением перечитываю я «Одиссею» Гомера. Когда-то, в юности, читал ее по-гречески, во всей ее красоте, в величавых рамках гекзаметра. Теперь, к сожалению, в переводе.
Какая замечательная чудесная сказка!
Вот наглые женихи Пенелопы, разоряющие и расхищающие наследие Лаэрта. Вот сам Одиссей-Улисс со своими спутниками-воинами. Сколько испытаний, сколько невероятных приключений во время блужданий в далеких краях! Вздымая гривы своих коней, Посейдон поглощал его корабли; Борей с ветрами-братьями гонял его по поверхности води, отдаляя от Родины. Всюду – различные соблазны и ужасы на чужих берегах…
Тут племя людоедов – одноглазых циклопов; среди них жуткий Полифем, пожирающий своих гостей, ослепленный затем хитроумным Улиссом. Тут злобные Лестригоны, разрушающие камнями и обломками скал корабли. Тут мрачные чудовища – Сцилла, Харибда, опасный путь между ними. И, наряду с благородными феаками с их гостеприимным царем Алкиноем, обольстительная Калипсо, не отпускающая от себя гостя; жестокая Цирцея, прикосновением магической палочки превращающая гостей в жалких свиней. Сирены, своим пением влекущие неосторожных мореплавателей к рифам и скалам.
И, наконец, опасная страна Лотофагов, где каждый чужестранец, испробовав вкус растущих здесь лотосов, забывает – кто он, откуда, и уже не вспоминает о родине.
* * *
С тех пор, как
