взяв себя в руки, она встала и надела шляпу.
– Пойдем выставлять Гольбейна. Кстати, не хотите ли взглянуть на портрет?
Бреге благоговейно взял миниатюру и вперил в нее восхищенный взгляд.
– Прекрасная, прекрасная, – наконец пробормотал он.
Кэтрин стояла рядом и со смутным чувством печали смотрела на миниатюру совсем другими глазами. Портрет теперь ожил для нее, странным образом наполнившись чем-то злободневным. В этих чертах, имеющих некоторое сходство с ее собственными, таилось предчувствие такой же печали. Возможно, здесь была изображена полная одиночества и горечи судьба, которая ждала и ее, Кэтрин. Она почувствовала, как невольно покидает свое тело, как будто ее дух, трепещущий на грани тьмы и света, слился с духом Люси де Керси. Это было странное чувство, ощущение растворения в пространстве и времени, слабое эхо прошлого, слышимое среди грохота великого города только в потаенных уголках ее сердца.
Бреге снова заговорил:
– И к тому же очень странно, мисс Лоример, – она так на вас похожа.
Кэтрин отмахнулась, скрыв этим жестом удар, нанесенный ей словами Бреге.
– Следующий, кто скажет это, получит от меня кирпичом по голове, – отрезала она, развернулась и поспешно направилась к двери.
Они вместе пошли по авеню к офису, маленькой лавчонке, зажатой между шикарным портновским ателье и модным цветочным магазином. Было уже больше часа, по пути Кэтрин пригласила пожилого коллегу на обед, и, поскольку они не питали никаких иллюзий относительно своей экономической ситуации, они зашли в дешевый «Чайлдс», где каждый заказал себе по клубному сэндвичу с маринованными огурцами в укропе, а затем по чашке кофе и белому бисквиту.
Стряхнув с себя дурное настроение, Кэтрин с удовольствием отведала пикантную, типично американскую еду. Толпы деловых девушек вокруг нее, спешащих поесть в обеденный перерыв, пробудили в ней воспоминания о собственной карьере. Оказавшись в офисе, она также испытала подъем положительных эмоций, когда поместила миниатюру в бронзовую рамку на фоне генуэзского бархата винного цвета, подумав, насколько точно она воплощает этим свой нынешний бескомпромиссный замысел.
Когда ради миниатюры к ним заглянул Эшер, Кэтрин с удовольствием отметила, что он впечатлен ее приобретением. А это был самый искушенный из нью-йоркских антикваров. Но позже, когда она уже одна возвращалась в отель, ее настроение упало и на нее навалилась физическая усталость.
Вернувшись в свой номер, она обнаружила там приехавшую Нэнси. Разбросав свои вещи по спальне – это у Нэнси называлось распаковкой чемодана, – сама она теперь растянулась на диване, включив настольную лампу. Рядом с ней стоял чайный поднос. Это зрелище, исполненное трогательного гедонизма, отчасти улучшило настроение Кэтрин. Она сбросила туфли и надела тапочки. Еще минута – и, сменив свой костюм на старый мягкий домашний халат сизо-серого цвета, она села рядом с Нэнси и налила себе чаю. Кэтрин заметила, чуть покривившись, что Нэнси презрительно отвергла стандартный хлопчатобумажный мешочек с чаем, обычно предлагаемый отелем, в пользу личной чайной смеси, которую Кэтрин специально привезла из Лондона.
– Хорошо провела время? – приветливо спросила она.
– Чудесно, дорогая. – Нэнси оторвалась от изучения пьесы и устремила свои большие, сияющие глаза на Кэтрин. – Самый удачный обед, с самыми вкусными устрицами – кажется, с американскими, Крис сказал, – и с божественным блюдом под названием «сквоб» [17]. Потом я повела Криса в театр. Все были милыми. «Империал» прибудет в следующий четверг вместе с Бертрамом, Паулой Брент и остальными. Тогда мы начнем репетиции. Я люблю Нью-Йорк, Кэтрин, и готова поспорить на новую шляпку, что и он меня полюбит.
Нэнси взяла последний ромбик миндального печенья и с самодовольным видом откусила кусочек.
– Думаю, ты еще не видела газет, дорогая? Они там, на полу, рядом с тобой. В целом довольно забавно. По полколонки в большинстве газет и четыре действительно замечательные фотографии.
Кэтрин взяла газеты и внимательно прочитала сводки новостей.
– Да, великолепно, – заметила она. – Ты нанесла Америке довольно сильный удар!
Нэнси улыбнулась и потянулась, как довольный котенок.
– Все так чудесно ко мне относятся, Кэтрин. Крис был таким милым весь день. Я ужасно в него влюблена, правда. Ты знаешь, он хочет, чтобы я вышла за него замуж сразу же после премьеры. И я думаю, что, скорее всего, так и надо сделать. Было бы тоже довольно забавно, если бы я стала звездой в первый же вечер – и могу сказать тебе, дорогая, я чувствую, что добьюсь успеха! – и после этого в самом романтическом стиле вышла бы замуж.
Она помолчала.
– Тебе ведь нравится Крис, дорогая?
– Ты же знаешь, что да.
– И ты ему нравишься, – продолжала Нэнси. – Ты ему очень нравишься. Он говорил о тебе сегодня за обедом. Он хочет, чтобы ты поужинала с нами завтра или послезавтра в его номере в «Уолдорфе».
Кэтрин удивленно посмотрела на Нэнси:
– Ты имеешь в виду, что он остановился в «Уолдорфе»?
– Да, дорогая. Почему бы и нет? О, я знаю, что Крис любит тихие местечки, – она улыбнулась, – но я предпочитаю яркие огни. И я убедила его.
– Но там ужасно дорого. Послушай, Нэнси, – сказала Кэтрин с внезапной решимостью, – ты уверена, что Крис может позволить себе всю эту суету, цветы, подарки, дорогие отели? А если не может, нехорошо требовать этого от него.
– Он не жаловался, – холодно ответила Нэнси.
– Ты думаешь, он стал бы жаловаться? Он не из таких. Мне неприятно это говорить, Нэнси, но нам действительно следует быть честными в таких вопросах!
Нэнси улыбнулась своей простодушной улыбкой:
– Не волнуйся, дорогая. С Крисом все в порядке. Он, как говорят, большая шишка в Кливленде. Маленькая птичка принесла это Нэнси на хвосте. И не смотри так сердито. Я не собираюсь спорить на эту тему. Я уже вдоволь наспорилась сегодня из-за этой поездки в Вермонт.
Наступила тишина. Нэнси явно пребывала в своем самом легкомысленном настроении, которое Кэтрин всегда считала самым проблематичным.
В конце концов Кэтрин спросила:
– Ты имеешь в виду, что Крис хочет, чтобы ты поехала встретиться с его матерью?
– Да, – покорно кивнув, сказала Нэнси. – И со всеми дядями, и с сорока двоюродными братьями. И полагаю, с хором деревенских жителей. Он попросил поехать в четверг. На два дня или даже на три. Как раз когда я буду настраиваться на репетицию. Как это можно себе представить? К тому же в разгар зимы бросать Нью-Йорк ради какой-то Богом забытой провинции…
– Некоторым людям нравится провинция.
– Вот пусть там и живут.
– Ты должна поехать, – с серьезным видом сказала Кэтрин. – Ты действительно должна.
– Тогда тебе придется поехать со мной, – надулась Нэнси.
Кэтрин, крайне озадаченная, нахмурилась. Она поняла, что ей тоже придется
