- Куда? - спросил Альварес.
Священник подошел к нему, отечески обнял за плечи и подвел к эвкалипту. На земле, у самого ствола, они увидели два огромных крыла и кучку черных перьев.
- Черт возьми! - не сдержался Альварес. - Простите, святой отец, но, согласитесь, эти крылья принадлежат адскому созданию.
- Может быть, - отозвался священник. - Скажите-ка, не таясь, какая это, по-вашему, птица?
- Орел?
- Не такой уж орел и большой.
- Осмелюсь предположить - кондор?
- В этих краях? Неужто не понимаете сами, что это невероятно?
- С вашего разрешения, я возвращаюсь в гостиницу, - объявил Альварес.
- Я вас провожу, - ответил священник. - Определить вид - это еще не все... Поверьте мне, возникают и другие трудности.
- Поразительно, - заметил Альварес, которого уже тяготила данная тема.
- Коль скоро они лежали на земле, почему не начали гнить?
Альварес предположил:
- Воздействие огня?
Священник бросил на него снисходительный взгляд, потом заговорил торопливо:
- Оставим эту тему. Никто не обязан знать химию, однако мораль касается всех. Взгляните, куда любопытство влечет мужей. Или жен, что одно и то же. Неисправимое любопытство достойно неизреченной награды. Может, и кары почему бы и нет?
- Кто же карающая десница? - спросил Альварес.
- О, у мадам есть враги. Вот, например, Терранова, парнишка, вполне способный отмочить хорошую шутку.
- Думаете, шутку?
- А что еще?
Собравшись с духом, Альварес спросил:
- А горячая вода и дым - это тоже шутка? Приободрившись, он взглянул на священника чуть ли не снисходительно.
- Я устал, - заявил священник. - Пойдемте-ка лучше. Я человек мирный, поверьте, а мне целый год пришлось жить меж двух партий комитета по строительству церкви, будто меж двух огней.
- Разве нельзя их предоставить самим себе? - предположил Альварес.
- Я так и делаю, - кивнул священник. - Завтра пойду на охоту со своей собакой Томом, а комитет пусть заседает сколько ему заблагорассудится. Консерваторы ратуют за модерн, обновители - за готику, а отец Беллод, ваш покорный слуга, со скромностью мученика выступает время от времени pro domoxxiv: видите ли, мне нравится романский стиль. Если партии не помирятся - церкви не будет.
Они распрощались. Едва войдя в гостиницу, Альварес увидел внизу лестницы немочку. Девушка подняла на него глаза, потом побежала наверх. Альварес какое-то время не двигался с места, затем направился в столовую и решительно приступил с разговором к старику Линчу.
- Что с вами, друг мой? Что у вас на уме? - всполошился старик.
- Пословицы, - ответил Альварес. - Конь без узды...
Мадам Медор сказала громко:
- Позвольте я вас представлю. Номер тринадцатый...
- Альварес, - смущенно прибавил Альварес.
- Моя дочь Бланчета...
Девушка маленького роста, со светлыми волосами, мягкими и длинными, с молочной кожей, серьезными, почти печальными глазами и тонко очерченным профилем, была прелестна.
- Дама из одиннадцатого, - продолжала хозяйка.
- Госпожа де Бианки Вионнет, - уточнила дама.
- Мартин, наш человек-оркестр, - не без гордости заявила хозяйка. - Он и его рояль составляют всю музыку, под которую у нас танцуют. И должна признаться, никто никогда не жаловался, будто у нас тут скучно и музыка плохая.
- А от этого лучше держаться подальше, - заметил старик.
Речь шла о долговязом парне со стрижкой ежиком и круглыми глазками: он без конца смеялся, хотя лицо оставалось печальным.
- Акилино Камполонго, - произнесла хозяйка, скривив губы, словно на язык попалось дурное слово.
- Я изучаю экономику, - объяснил Камполонго.
Срываясь на крик - стариков ничем не прошибешь, ибо они ничего уже не ждут, а к тому же страдают глухотой, - Линч прокомментировал:
- Спасайся, кто может.
- Почему? - спросил Альварес.
- То есть как это почему? Вы - аргентинец и задаете такой вопрос? Да если бы Адам Смит увидел эту уйму докторов экономических наук, он бы в гробу перевернулся. Послушаем новости?
Старик настроил радио. Программа новостей уже началась. Зазвучал хорошо поставленный голос:
- ...обширные миграции, сравнимые лишь с катастрофическими переселениями времен войны.
Будто по ассоциации, вслед за словом "война" зазвучал бодрый, раскатистый марш. Старик обеими руками вцепился в колесико настройки. Напрасно: по всем каналам передавался тот же самый марш.
- Без ума они от этой "Пальмовой улицы", - заметил Линч.
Альварес пробормотал вслух:
- Образованный старик. Для меня так все марши одинаковы.
- Опять революция, - мрачно предрек Камполонго. - Уж эти военные...
Мадам Медор вставила саркастическим тоном:
- Вот уж лучше нам было бы под большевиками. - Покрутив головой, пожав плечами, она отвернулась от нахала, в раздражении топнула ножкой, повернула надменный лик под пирамидами и башнями пышных накладок к другим постояльцам, скрыла ярость под светской улыбкой и объявила: - Если желаете, можете идти к столу.
Все подчинились. За столом возник общий разговор. От политики, всех перессорившей, перешли к теперешнему положению в стране, теме примиряющей.
- Кто у нас работает?
- Все, кто может, воруют.
- Пример подают те, кто наверху: хапуги все до единого.
Хотя разница во взглядах была налицо, каждый великодушно скрывал ее, братался со всеми, рассказывал анекдоты, всячески подчеркивал несостоятельность экономики страны.
- Не думайте, что где-то лучше, - заметил Мартин.
- Да и в Африке, наверное, дела обстоят так же, - согласилась сеньора де Бианки Вионнет.
Альварес вздохнул: разговор наскучил ему. Все это он знал назубок, словно либретто, которое сам написал. Он заранее знал, что будет дальше: кто-то задаст риторический вопрос о курсе нашей валюты, кто-то расскажет анекдот о жадности, о том, как вообще скверно обстоят дела. Потом наперебой загалдят, будто мы теряем мужество, "желание биться", как поется о злодее в известном танго.
- Представьте себе, - зашептал Альварес старику на ухо, - я мог бы повторить всю эту литанию слово в слово.
Старик было начал:
- В наши годы...
- Постучите по дереву, - прервал его Альварес.
- В наши годы, - продолжал старик, - кто же не обогатил свою память разговорами с водителями такси и другими случайными собеседниками?
- Мне хочется рассказать вам, что я чувствовал на пляже.
- Ну так смелее.
- Я как раз рассказываю сеньору Линчу, - начал Альварес, повысив голос, - что сегодня утром, на пляже...
Он рассказал, как вдруг испугался, словно предчувствуя пиратский набег или что-то еще более ужасное. Закончил он так:
- Эта навязчивая идея совершенно испортила мне утро.
- Вы боялись удара в спину? - осведомился Мартин.
- Почти что так, - отозвался Альварес. - Или набега с моря.
- Так чего же конкретно вы все-таки боялись? - спросила Бланчета. - Что вылезет чудище и сожрет вас? Мне на пляже тоже мерещатся всякие невероятные вещи.
Вмешалась хозяйка:
- Чудище, да; но, может, рукотворное, - как вы полагаете, сеньор Камполонго? Тот вскинулся:
- Я? А я-то тут при чем?
- Вот именно, - согласилась хозяйка. - Этот вопрос я и задаю себе. Чем занимается сеньор Камполонго вечерами на берегу? Или, если хотите, куда он смотрит? Лучше сказать: кто смотрит на него? Встав лицом к морю, он занимается шведской гимнастикой. Притворившись шведом, подает тайные знаки. Меч-рыбе, сеньор Камполонго? Подводной лодке?
- Может быть, - высказалась де Бианки Вионетт, - сеньор Альварес, сам того не зная, увидел подводную лодку и разволновался. Такое бывает.
- Почему не предположить нечто еще более странное? - спросил в свою очередь Линч. - Знаете теорию Данна? Всю жизнь я только и делаю, что рассказываю ее. Прошлое, настоящее и будущее существует одновременно...
- Или я чего-то недопонял, - заявил Камполонго, - или тут нету никакой связи.
- А может, и есть, - тряхнул головой Линч, - потому что времена порой стыкуются. Люди незаурядные, ясновидящие проницают и прошлое, и будущее. Заметьте: если не существует будущего, невозможны пророчества. Как можно видеть то, чего нет?
Камполонго вопросил:
- Так вы считаете сеньора Альвареса пророком?
- Никоим образом, - скривился Линч. - Самые обычные, заурядные люди ощущают стыки времен, когда сходятся необходимые условия, понятно вам? Почему бы сеньору Альваресу не прозреть этим утром высадку флибустьера Добсена?
- Чепуха, - отрезала хозяйка. - Добсену сейчас было бы сто пятьдесят лет, в таком возрасте никто не может ниоткуда приплыть.
Линч продолжал, словно не слышал ее слов:
- Разве цвет лица сеньора Альвареса не говорит вам о том, что он слишком долго пробыл на солнце? Вот в чем суть вопроса! Солнечный удар, заразная болезнь, лихорадка, по мнению людей знающих, открывают путь таким чрезвычайным видениям...
- Зачем предполагать столь пошлые вещи? - спросила сеньора де Бианки Вионетт. - Представьте на минуту, каким грубым был тогдашний флибустьер.
