— А теперь она боится, что я замуж тоже не выйду.
— Ну, думаю, тебе это не угрожает.
— Не скажи, — возразила Татьяна. — Конечно, я не уродка, можно сказать, даже красивая, но ведь вы-то больше всего красивых и боитесь. Погулять — да! А в жены берете поскромнее. Тогда можно и себя королем чувствовать. Я раньше думала: если парень — так он уверенный, а вы такие же неуверенные, как и мы.
— Я уверенный, — возразил Петров.
— Какой ты уверенный! — рассмеялась Татьяна. — Ты просто наглый.
Они проснулись от хлопанья двери. Олимпиада пришла после ночной смены.
— Молодой человек, — обратилась она к Петрову, — я думаю, вам пора возвращаться в гостиницу, — и отвернулась.
Петров посмотрел на часы.
— Пожалуй, я прямо пойду на завод, — решил он.
Олимпиада продолжала сидеть к ним спиной, ожидая, когда Петров оденется и выйдет.
— Вы еще не ушли? — Олимпиада не оборачивалась.
— Простите, — сказал Петров. — А может, мы все-таки позавтракаем?
Татьяна хихикнула. Олимпиада уничтожающе взглянула на нее и, демонстративно звеня чашками, начала накрывать на стол.
Потом они молча сидели все вместе. Татьяна разливала кофе.
— А молока нет? — спросил Петров.
— Да, — сказала Олимпиада. — Я думаю, этот товарищ не пропадет в жизни.
— Не пропаду, — подтвердил Петров.
Петров сидел в конторке начальника участка Кашкина. Кашкин, средних лет мужчина, полный, излучающий доброжелательство, говорил по телефону:
— Ну что, милый, ты сам все знаешь, зачем тебе указания?… Третью бригаду только не выпускай из-под контроля, там много новичков., — Кашкин положил трубку и улыбнулся Петрову: — Извините. На чем мы остановились? Да, Прокопенко! Думаю, что месяца через два его снимут.
— Почему вы так считаете?
— Сейчас подготовительный дает номенклатуру изделий в две тысячи единиц. С переходом на новые аппараты увеличится до трех тысяч. И он уже не в состоянии будет контролировать. Он не справится с нагрузкой.
— А кто, по-вашему, мог бы справиться?
— Никто. Человеку это не под силу. Несколько лет назад, когда цех был маленьким, Прокопенко был бы идеальным руководителем. Он все помнил бы, все держал бы в своих руках, все контролировал… Концентрация власти необходима, по… до известных пределов. Руководитель может принять десять обоснованных решений в час, но двести решений за это же время — никто не может. Для пользы дела здесь надо делиться ответственностью.
— А если люди не хотят брать на себя ответственность? — спросил Петров. — Без ответственности проще и легче жить.
— Смотря какая ответственность, — не согласился Кашкин. — Отвечать, не имея возможности изменять, — одно, а отвечать за свои решения — это, кроме всего прочего, еще и интересно, это еще и удовольствие, Сделал и видишь — получилось, а если не получилось, так знаешь почему.
— Именно поэтому вы и ушли из цеха?
— Да, — согласился Кашкин. — С Прокопенко неинтересно работать.
— А если бы нас поставили начальником подготовительного? Вы могли бы вытянуть цех из прорыва.
— А меня не поставят начальником…
— Почему?
— На мне клеймо заместителя, — просто ответил Кашкин. — На каждом человеке есть какое-нибудь клеймо. Этот — весельчак, этот — неуклюжий, этот — дамский угодник, а я — заместитель. Я всегда был очень хорошим заместителем. К этому уже привыкли.
— А может быть, вы сами к этому привыкли?
— Может быть… — Кашкин задумался.
В конторку заглянули.
— Извините, — сказал Кашкин. — Через минуту у меня соберутся мастера…
Несколько опоздавших рабочих вошли в красный уголок и попытались сразу же прошмыгнуть в последние ряды.
Ольга сунула им листки анкет. У всех собравшихся анкеты уже были.
— Повторяю, — говорила Ольга. — После смены анкеты я заберу. Своя фамилии указывать не надо.
Рабочие стали расходиться, на ходу просматривая анкеты, Молодой парень обрадовался:
— И про Самсонова есть вопрос. Ну, уж я про него напишу свое мнение.
— А ты лучше скажи ему, — посоветовал другой,
— Скажи сам, если такой храбрый…
В цехе еще был перерыв. Рабочие пристраивались, где кто мог, и заполняли анкеты.
Пожилой рабочий подолгу вчитывался в вопросы, задумывался и только потом записывал: «да» или «нет».
Молодой парень заполнял анкету быстро, И, заполнив, поставил свою фамилию.
— Фамилию не надо, — сказал ему другой, который через плечо сравнивал свои ответы с чужими.
— А чего скрывать? — возразил парень. — Пусть знают мое собственное мнение.
Самсонов зашел в кабинет Прокопенко и положил перед ним анкеты.
— У меня есть, — сказал Прокопенко.
— Между прочим, в них есть вопросы, касающиеся и нас с вами, и даже фамилии наши, — указал Самсонов. — Не знаете, им дано такое указание или это их самодеятельность?
— Я думаю, что это не имеет принципиального значения, — спокойно ответил Прокопенко.
— Не понимаю, — удивился Самсонов. — Если они чего хотят узнать, в отделе кадров про нас все известно. Что бы все это значило?
— Ничего это не значит, — заверил его Прокопенко. — Новые веяния. Я читал, на других заводах вот так же проводят анкетирование и мастеров не назначают, а выбирают сами рабочие.
— Ну, не знаю, — сказал Самсонов. — Так далеко можно зайти. Вначале мастеров будут выбирать, каких хочется, а там и до руководителей цехов дойдут.
На берегу реки собралось человек двадцать рабочих. Петров восседал на составленных ящиках из-под пива.
— Вот такие пироги, — закончил он. — Все понятно?
— Понятно, — ответили ему. — Чего тут не понять?
— Вообще правильно, — заключил молодой парень. — Иногда полезно со стороны взглянуть. А то мы притерпелись. Я вот по своему опыту знаю.
— Какой это твой такой опыт? — поинтересовались у него.
— Личный, — ответил он. — Я в прошлом году у старшего брата гостил. И посмотрел, какие жены бывают. Я женился недавно, — пояснил он Петрову, — Так вот, брат еще спит, а жена ему завтрак готовит. Ему на смену, а на столе все уже горячее. А моя, когда ухожу, даже не шелохнется. Ага, думаю, можно, оказывается, и по-другому.
— Ну а теперь как? — спросили его.
— Порядок, — заверил парень, — Перенял и внедрил. Яичница в семь ноль-ноль на столе.
Над рассказом посмеялись.
— Да чего там, — сказал пожилой станочник. — Иной раз какое сложное преступление распутывают, а у нас просто неполадки. Разберемся.
— Я думаю так, — вскочил Борис. — Надо, чтобы не только вы, но и рабочие сознательно участвовали в исследовании. Создать экспериментальный участок и все на нем поставить по науке. Я бы даже выделил этих людей. Пусть бы видели все, что именно они участники эксперимента и от их решений в дальнейшем будет зависеть судьба завода. У них бы тогда была особая ответственность!
— Как выделить? — спросил Петров.
— Заказать особые спецовки и эмблемы. С какой гордостью носят студенты форму строительных отрядов! Людей иногда надо и выделить, если они серьезным делом занимаются.
— Стоп, — сказал Петров. — Это мысль. Это очень хорошая мысль. — Достал пачку сигарет и на ней сделал пометку.
— А что? — Борис задумался. — Пожалуй, эту мысль надо провести в жизнь. — И тоже достал свой депутатский блокнот и сделал запись.
— Только мы ее еще раз выверим завтра на свежую голову, — предупредил Петров. — А то у меня иногда в таком состоянии изумительные идеи приходят, а наутро начинаешь выверять — не сходится.
— Хорошо! — сказал кто-то восхищенно. — Споем, что ли, а?
— Давай, — поддержали это предложение.
— Запевай.
Никто не решался. Тогда встал Петров и запел:
— «Едут с товарами, тройками, парами муромским лесом купцы»…
Песню подхватили. И понеслась песня над рекой, над полями.
— А ничего этот парень из себя, — сказал один из рабочих, глядя на поющего Петрова. — Нам бы такого на завод.
— Ну да, — возразили ему. — Он же московский. Такие в нашу дыру не забираются. Если так, проездом…
Петров тихо шел по коридору гостиницы. И шел не очень уверенно. Остановился перед дверью номера Ольги и постучал.
— Вваливайся, — крикнула Ольга.
Петров выставил на стол две бутылки пива и положил вяленую рыбу.
— От рабочего класса!
— Миш, чего это ты занялся благотворительной деятельностью? Кому это надо? — спросила Ольга.
— Это надо мне, — ответил Петров. — Ты знаешь, с того дня, как я приехал сюда…
— Мы приехали, — поправила Ольга.
— Не перебивай, — предупредил Петров. — С тот дня, как я приехал сюда, я радуюсь, потому что приехал к своим.
— А до этого ты жил среди чужих? — спросила Ольга.
