огромные булыжники.
Кэтлин взглянула на плоские холмы за спиной, слегка поморщилась от яркого сияния – и Стар увидел…
– Незачем искать то, чего нет, – легко сказал он. – В детстве я всегда мечтал иметь глобус – представьте, будто вы стоите на его поверхности.
– Понимаю, – ответила она чуть погодя. – Тогда чувствуешь, как земля вращается, да?
– Да, – кивнул он. – А иначе это всего лишь mañana, пустое ожидание зари или лунного восхода.
Они вошли под строительные леса. Одна комната – будущая главная гостиная – была совсем готова, вплоть до встроенных книжных полок, гардинных карнизов и люка в полу для кинопроектора. К удивлению Кэтлин, дальше открывалась веранда: кресла с подушками, стол для пинг-понга. Второй такой же стоял посреди свежепостланного дерна за домом.
– Неделю назад я давал здесь что-то вроде репетиции обеда, – объяснил Стар. – И взял реквизит – траву, мебель. Хотелось представить, как дом будет смотреться в готовом виде.
Кэтлин засмеялась.
– Значит, трава бутафорская?
– Нет, почему же. Обычная.
Позади полоски земли – будущего газона – открывался раскоп под бассейн, облюбованный пока чайками, которые при виде людей всей стаей снялись с места.
– Вы намерены жить здесь в одиночку? – спросила Кэтлин. – Даже танцовщицу не заведете?
– Скорее всего. Время, когда я строил планы, уже прошло. Я надеялся, что здесь удобно будет читать сценарии. А домом мне служит студия.
– Да, об американских бизнесменах мне так и рассказывали.
Он уловил неодобрительную нотку в ее голосе.
– Заниматься нужно тем, для чего ты рожден, – негромко произнес он. – Едва ли не каждый месяц кто-то берется меня перевоспитывать – рассказывает, как скучна будет старость, когда я отойду от дел. Однако все не так просто.
Поднимался ветер, пора было уезжать; Стар, вынув из кармана ключи от машины, рассеянно вертел их в руке. Вдруг откуда-то из залитого солнцем пространства донесся серебристый оклик телефона.
Звонило не в доме, и Стар с Кэтлин заметались по саду, как дети, играющие в «холодно-горячо», пока не добрались до будки с инвентарем, поставленной у теннисного корта. Заждавшийся телефон недоверчиво взлаивал на них со стены. Стар помедлил.
– Может, не отвечать?
– Я бы не смогла. Если не знаю, кто на проводе, – всегда отвечаю.
– То ли перепутали номер, то ли звонят наудачу.
Стар снял трубку.
– Алло… Междугородный откуда? Да, меня зовут Стар.
Его манера резко изменилась – Кэтлин увидела то, что за последний десяток лет открывалось лишь немногим: Стар был впечатлен. Он по-прежнему выглядел непринужденно – изображать сильные впечатления ему случалось нередко, – но на миг словно помолодел.
– Это президент, – сказал он Кэтлин нарочито бесстрастно.
– Вашей компании?
– Нет, президент Соединенных Штатов.
Он старался казаться равнодушным, однако голос звучал взволнованно.
– Хорошо, я подожду, – сказал он в трубку и обернулся к Кэтлин: – Я с ним уже говорил.
Кэтлин наблюдала. Стар улыбнулся и подмигнул – дескать, я пока занят, но вас не забываю.
– Алло, – сказал он чуть погодя, прислушался и вновь повторил: – Алло… Нельзя ли громче? – Сдвинув брови, он вдруг переспросил: – Кто?.. Что вам надо?
Кэтлин увидела, как его лицо исказилось отвращением.
– Я не желаю с ним говорить, – бросил он. – Нет!
Стар повернулся к Кэтлин.
– Верьте или нет, это орангутанг. – Он выждал, пока на том конце провода ему что-то пространно объясняли, и повторил: – Я не собираюсь с ним говорить, Лью. У меня нет общих тем для бесед с орангутангами.
Стар подозвал Кэтлин и повернул к ней трубку – там что-то пыхтело и бормотало, а затем послышался голос:
– Монро, это не розыгрыш, он вправду говорящий! И как две капли воды похож на президента Маккинли! Рядом со мной стоит мистер Хорас Уикершем с портретом Маккинли…
– У нас уже был шимпанзе, – ответил Стар, внимательно выслушав до конца. – В прошлом году он отхватил солидный кусок от Джона Гилберта… Ну хорошо, дай ему трубку.
Стар попытался говорить церемонно, как с ребенком:
– Привет, орангутанг.
Он удивленно повернулся к Кэтлин.
– Он сказал «привет»…
– Спросите, как его зовут, – предложила Кэтлин.
– Привет, орангутанг… Боже, подумать только… Как твое имя?.. Нет, видимо, не знает… Послушай, Лью, мы не снимаем ничего в духе «Кинг-Конга», а в «Косматой обезьяне» нет обезьян… Уверен, конечно. Извини, Лью. До свиданья.
Он злился на Лью: поверив, что звонит президент, Стар переменил манеру, будто и впрямь настроился говорить с президентом. Теперь он чувствовал себя неловко, однако Кэтлин поняла и прониклась к нему даже большей симпатией из-за того, что в трубку говорил всего лишь орангутанг.
Они ехали обратно вдоль берега, солнце светило в спину. Оставленный дом казался радушнее, будто согретый их приездом: они уже не были пленниками этого сияющего лунного ландшафта, блеск воспринимался теперь легче. С изогнутой кромки берега открылось розовеющее небо над замершими в нерешительности стенами, и мыс выглядел отсюда приветливым островом, который не прочь когда-нибудь вновь приютить их на время.
После пестрых хижин и рыбацких баркасов Малибу они вновь угодили в людскую гущу: дорога была забита машинами, а пляжи напоминали бесформенные муравейники, рядом с которыми густо роились в море темные мокрые головы.
Теперь на глаза попадался городской реквизит: покрывала, циновки, зонтики, примусы, сумки с одеждой – оковы, сложенные на песок пленниками. Море принадлежало Стару – оставалось лишь вступить во владение или определить, что с ним делать, – остальным лишь из милости дозволялось омочить ладони и ступни в прохладе природного резервуара, расположенного в мире людей.
Свернув с прибрежной дороги и поднявшись по склону каньона, Стар выехал на верх холма, уже слившегося с городом. Людская толпа теперь копошилась позади. У бензоколонки он притормозил заправиться.
– Поужинаем вместе? – чуть ли не с волнением проговорил он, стоя рядом с машиной.
– У вас есть работа на сегодня.
– Нет, я ничего не планировал. Поужинаем?
Он знал, что вечер у нее тоже свободен – ни встреч, ни назначенных дел.
– Может, поесть в закусочной напротив? – нашла она компромисс.
Стар оценивающе поглядел через дорогу.
– Вы и вправду туда хотите?
– Я люблю американские закусочные – в них так непривычно и забавно.
Сидя на высоких табуретах, они ели суп из помидоров и горячие бутерброды. Почему-то их это сблизило больше, чем все предыдущее; оба чувствовали опасное одиночество и угадывали его друг в друге, странно объединенные и запахами кухни – горькими, кисловатыми, сладкими, – и зрелищем загадочной официантки – брюнетки с высветленными лишь частично прядями, – и финальным натюрмортом на опустевших тарелках: картофельный ломтик, кружок маринованного огурца, косточка оливки.
Сгущались сумерки, теперь ничего не стоило улыбнуться ему в
