машине.
– Я вам очень благодарна, хороший получился день.
Они приближались к дому Кэтлин: дорога пошла от подножия холма вверх, и усилившийся гул двигателя на второй передаче звучал предвестием конца. Бунгало вдоль склона оделись огнями, Стар включил фары. Тоскливо сосало под ложечкой.
– Мы еще увидимся…
– Нет, – мгновенно откликнулась она, будто ожидала. – Я вам напишу. Извините, что напустила таинственности: это только к лучшему, вы мне слишком нравитесь. Постарайтесь работать поменьше. И обязательно жени́тесь.
– Ну зачем же так, – запротестовал Стар. – Целый день мы были вдвоем – лишь вы и я. Может, для вас это ничто, а для меня очень важно. И я еще не успел вам об этом сказать.
Однако продолжать беседу – значило войти в дом: они уже подъехали к крыльцу.
– Мне пора, – покачала головой Кэтлин. – У меня назначена встреча, я просто не говорила.
– Неправда. Но ничего не поделаешь.
Он дошел с ней до двери и остановился на крыльце, еще помнящем отпечатки его вчерашних следов. Кэтлин рылась в сумочке, ища ключ.
– Нашли?
– Нашла.
Оставалось лишь войти – но она, желая взглянуть на Стара еще раз, склонила голову влево, потом вправо, пытаясь рассмотреть его лицо в последних отсветах сумерек. Она медлила слишком долго, и его ладонь сама собой скользнула к ее плечу – он обнял Кэтлин, прижал лицом к своей шее, отгородив от света. Стиснув ключ в руке, она закрыла глаза; до него донеслось то ли восклицание, то ли вздох – и еще вздох, когда он притянул ее ближе и коснулся подбородком щеки, мягко разворачивая лицо к себе. Оба чуть улыбнулись, она слегка нахмурилась – и последний дюйм между ними растаял в темноте.
Когда они оторвались друг от друга, Кэтлин покачала головой – скорее в знак удивления, чем отрицания. В ее голове пронеслось: лишь себя и винить, все сложилось давно, только когда? Мысль о том, что нужно разорвать объятие, с каждым мигом становилась ей все тягостнее и невыносимее. Стар торжествовал – это добавляло ей мук, но она не могла ни осуждать его, ни участвовать в торжестве, которое ощущала как поражение. Однако ей пришло в голову, что если не признать поражения, разорвать объятие и уйти в дом – поражение не обернется победой. Значит, разницы нет.
– Я не хотела, – проговорила Кэтлин. – Вовсе не хотела.
– Можно мне войти?
– Нет! Нет…
– Тогда скорее в машину, бежим отсюда.
Она с облегчением зацепилась за нужное слово: бегство воспринималось спасительным выходом, словно ей надо скрыться с места преступления. Они очутились в машине; дорога шла вниз по склону холма, встречный ветер обдавал прохладой, и Кэтлин постепенно пришла в себя. Теперь все виделось ясно, как в черно-белом кино.
– Вернемся на берег, в ваш дом, – сказала она.
– На берег?
– Да, к вам. И не надо слов. Пусть будет только дорога.
Когда они выехали на берег, небо резко посерело, у Санта-Моники их настиг внезапный ливень. Стар остановился на обочине и, накинув плащ, поднял брезентовый верх.
– Теперь у нас есть крыша, – улыбнулся он.
«Дворник» на лобовом стекле уютно тикал, как старые напольные часы, навстречу то и дело попадались угрюмые машины, сворачивающие к городу от мокрых пляжей. Позже берег затянуло туманом, и края дороги сделались неразличимы; встречные фары словно зависали неподвижно в воздухе, лишь в последний миг вспыхивая совсем рядом.
Стару и Кэтлин, бросившим часть себя в прошлом, теперь стало легко и вольно. В щели сочился туман; Кэтлин спокойным, медленным жестом, приковавшим все внимание Стара, сняла розово-голубую шляпу и положила ее под ремень на заднем сиденье. Встряхнув волосами, она перехватила взгляд Стара и улыбнулась.
Ресторан с дрессированным морским львом маячил на берегу ярким сгустком света. Стар, опустив боковое стекло, вглядывался в дорогу; через несколько миль туман рассеялся, дорога свернула к дому на мысе. Здесь из-за облаков светила луна, над морем реял неверный сумеречный свет.
Дом за это время словно распался на отдельные части: мокрые брусья дверной коробки, нагромождение непонятных предметов высотой по пояс, на которые Стар и Кэтлин натыкались по пути в единственную отделанную комнату. Здесь пахло опилками и влажным деревом, и когда Стар обнял Кэтлин, в полутьме они различали лишь глаза друг друга. Через минуту плащ упал на пол.
– Подожди. – Она не хотела спешить. Пусть ее переполняли счастье и желание, однако вся эта история ничего не сулила – и Кэтлин пришлось остановиться на миг: вспомнить начало, вернуться на час назад и понять, как же все произошло. Замерев, она слегка повела головой из стороны в сторону – как прежде, только медленнее, не отрывая взгляда от его лица. И почувствовала, как его охватывает дрожь.
Он понял это и ослабил объятие; Кэтлин тут же заговорила – резко, призывно – и притянула его лицо к своему. Обнимая Стара одной рукой, она движением колен сбросила что-то и откинула прочь. Стар, уже не дрожа, вновь обнял ее – и вместе они опустились на пол, покрытый плащом.
Потом они молча лежали; Стар, переполненный любовью и нежностью, сжимал ее в объятиях так, что треснул стежок на платье – легкий звук вернул их к реальности.
– Вставай, я помогу, – шепнул он, беря Кэтлин за руки.
– Подожди, не сбивай с мысли.
Лежа в темноте, она бесцельно думала о том, каким талантливым и неутомимым будет ребенок, – и через некоторое время протянула руки, чтобы Стар ее поднял.
Когда она вернулась, комнату освещала электрическая лампочка.
– Одноламповая система, – объяснил Стар. – Выключить?
– Нет, так хорошо. Хочу тебя видеть.
Они уселись на дубовом подоконнике, соприкасаясь подошвами.
– Ты кажешься таким далеким… – шепнула Кэтлин.
– Ты тоже.
– Удивительно, правда?
– Что именно?
– Что нас опять двое. С тобой тоже так? Думаешь и даже надеешься, что получится быть одним нераздельным, а потом оказывается, что вас все-таки двое.
– Ты мне очень близка.
– Ты мне тоже.
– Спасибо.
– И тебе спасибо.
Оба засмеялись.
– Ты этого и хотел? Вчера вечером?
– Неосознанно.
– Интересно, когда все решилось, – задумчиво проговорила она. – Вроде бы ходишь и знаешь, что ничего не будет. А потом вдруг раз – и оказывается, что это судьба. И иначе никак, хоть весь мир перевернись.
В ее словах звучала опытность; Стар, к своему удивлению, обнаружил, что такая Кэтлин ему нравится даже больше. Настроенный заново прожить – а не повторить – прошлое, он признал, что так и должно быть.
– Во мне много от шлюхи, – ответила она его мыслям. – Видимо, потому я и не распознала Эдну.
– Какую Эдну?
– Ту, кого ты принял
