Ей выпало столько испытаний, так зачем пробуждать в ней ревность? Да к кому! Ко мне!
– Мисс, прошу сюда.
Это произнес пограничник из отдела по приему иностранцев. Он стоял в дверях кабинета, от которого мы отвернулись всего на мгновение. Очевидно, на Дороти пограничнику указал Вальдемар – мы заметили его за спиной у чиновника.
– Конечно, – ответила Дороти и заметно побледнела, готовясь к разговору. – Идем, – прошептала она, вцепившись в мой рукав, и мы вдвоем вошли в кабинет.
Вальдемар сидел на жестком конторском стуле. Запуганный, он вдруг показался мне еще моложе: этакий крестьянский паренек, загнанный в угол.
Чиновник, пригласивший нас войти, оказался всего лишь помощником офицера, что сидел за столом и, собственно, вел допрос. Это был опрятный мужчина невысокого роста, чьи темные глаза постоянно улыбались, тогда как на плотно сжатых губах от улыбки не виднелось и тени.
– Как я понимаю, мисс, этот молодой человек приехал повидаться с вашими родными?
– Так и есть, – с вызовом ответила Дороти, совершив ошибку, на которую офицер и рассчитывал.
– Если мне позволено будет спросить, этот визит носит… светский характер?
– В каком смысле – светский? Ну разумеется, он светский!
– А ваши родные уже знакомы с этим молодым человеком?
– Вам-то какое дело?
– Дороти, – обратился я к ней, – они, знаешь ли, обязаны спросить об этом.
– Вы член семьи, сэр?
– Не впутывайте его, – отрезала Дороти. – Он просто друг, которого я случайно встретила в дороге.
– Просто друг… понятно. – Чиновник взглянул на меня своими смеющимися глазами, все так же чопорно поджимая губы, словно намеревался использовать эти сведения против меня позднее. Затем он вновь обратился к Дороти: – Я расскажу вам, мисс, какое мне до этого дело. Я офицер иммиграционной службы Его Величества, и в мои обязанности входит следить, чтобы в нашу страну не проник ни единый нежелательный иностранец под фальшивой личиной.
– Кто тут вообще говорит о фальшивых личинах?
– Я спрашивал, знает ли ваша семья этого молодого человека.
– Нет, не знает. С какой стати?
– И вы по-прежнему утверждаете, что это светский визит?
– Разумеется, утверждаю! Какой же еще это визит?
– Что ж, мисс, если вы настаиваете на том, чтобы я говорил прямо, то… видите ли, между вами и этим молодым человеком есть некоторая социальная разница.
Дороти уже хотела выпалить нечто гневное, но я предупреждающе коснулся ее руки. Тогда она сглотнула и, сдерживая злость, ответила:
– Это что, преступление?
– Посмотрим, – нисколько не смущенный, ответил офицер. – Вы в курсе, какая профессия указана у него в паспорте? Hausdiener. Знаете ли вы, что это означает?
– Конечно же, знаю: «домашняя прислуга».
– Вы полностью уверены, что этот молодой человек явился в Англию не как слуга? Только со светским визитом, но не к друзьям? При этом не для того, чтобы поступить на службу к вашим родным, без разрешения на работу и в обход иммиграционных законов?
– Глупости.
– Ну так, может, объясните нам, для чего он приехал? – Офицер откинулся на спинку стула с довольным видом, будто поставил нам шах и мат. – Видите ли, этот молодой человек уже признался нам, что никакой он не слуга и что в паспорте у него ложные сведения, а следовательно, он пытался ввести в заблуждение иммиграционную службу Его Величества… Что ж, мы готовы закрыть на это глаза в обмен на вашу откровенность.
– Я и так с вами честна!
– Мне так не кажется, мисс.
– А мне кажется, что вы надменны!
– Мисс, вы всегда можете направить письменную жалобу министру внутренних дел. Однако до тех пор, пока ее рассмотрят, мы будем вынуждены на ближайшем судне депортировать этого молодого человека в его родную страну.
– Вы не посмеете!
– Вот увидите, мисс, мы и не такое можем. В подобных случаях наши полномочия довольно широки. Действуем мы, разумеется, с одобрения министра внутренних дел, однако в большинстве случаев он оставляет дела на наше усмотрение. Уверен, он одобрил бы любое наше действие в отношении этого молодого человека.
– Ему нельзя назад в Германию!
– Хотите сказать, он – политический беженец? По возвращении на родину ему грозит серьезная опасность?
– Я… нет, этого я не говорила.
– Что ж, мисс, не пора ли вам отвечать на мои вопросы полнее? А то, знаете ли, вы все только усложняете… Скажите, как давно вы знакомы с этим молодым человеком?
– Полгода, – ответила Дороти. Судя по ее тону, она преувеличила этот срок насколько смогла.
– Где вы с ним познакомились?
– В Париже.
– Не расскажете, при каких именно обстоятельствах вы с ним познакомились?
– Мы… встретились в ресторане.
– Молодой человек использовал иное определение тому заведению: «ночной клуб».
– Это так важно?
– Чем же молодой человек занимается, если он не слуга? Его работа ведь никак не связана с ночным клубом? Он ведь не из завсегдатаев подобных мест, который танцует там с дамами, заводит с ними связи?.. – Я приготовился, что Дороти взорвется; похоже, и чиновник это осознал, потому как плавно сменил линию атаки: – Рассчитывает ли он целиком положиться на, э-э, щедрость вашей семьи во время пребывания в Англии?
– Конечно, нет! У него с собой двадцать фунтов.
– Его личных, мисс? Нам он сообщил иное. Сказал, что это ваши деньги.
– Ну… я отдала их ему.
– У нас сложилось другое впечатление: похоже, вы просто одолжили ему деньги, чтобы он мог предъявить их нам, будто свои собственные. Если это действительно так, мисс, то налицо, знаете ли, уже сговор с целью обмануть иммиграционную службу. Подобное преследуется по закону…
– Говорю вам, я отдала ему эти деньги!
– Правда? Ах, какой подарок, да еще вкупе с щедрым приглашением сюда… Что ж, мисс, не могу сказать, что подобный расклад меня устраивает. Вы утверждаете, будто бы этот молодой человек не намерен работать на вашу семью, но мы вынуждены полагаться исключительно на ваше слово. А раз уж род его занятий остается сомнительным, кто знает, вдруг он отправится шляться по Лондону и, возможно, даже втянется в криминальный мир… Учитывая все это, я не могу позволить ему остаться в стране дольше, чем на месяц. Вы, конечно, можете продлить этот срок, обратившись в надлежащие инстанции, однако я, если честно, сомневаюсь в успехе. Так что советую этому молодому человеку как можно полнее воспользоваться гостеприимством вашей семьи. – С этими словами офицер поставил в паспорте Вальдемара штамп и отдал документы. Собеседование окончилось столь внезапно, что мы покинули кабинет таможни оглушенные, покорно, точно овцы.
Лишь когда мы сели на портовый поезд – на который из-за задержки пришлось бежать, – Дороти взорвалась:
– Вот ведь свинья!
– А что мне оставалось? – зло глядя на нее, воскликнул по-немецки Вальдемар. – Разве не ты советовала говорить правду? Откуда же я знал, что именно отвечать? Сидел там как дурак. Зачем ты оставила меня с ними наедине?
– Так было нужно, Ойген… как ты не поймешь?
– Ты отправила меня к ним одного, а они обращались со мной как с обычным преступником. – Вальдемар, накуксившись, уставился в окно, а мы с
