В Вальехосе все было иначе! Под вечер приходила какая-нибудь подруга, мы разговаривали, слушали радиопостановку, это когда я не работала в магазине, а здесь - чего я добилась, приехав в Буэнос-Айрес? Тут я никого не знаю, соседи у нас - итальянцы, они недавно приехали, тупые дальше некуда, и одна блондинка, скорее всего содержанка, муж в этом уверен. Не знаю, с кем бы я могла здесь поговорить, да ни с кем, а под вечер я стараюсь немного шить и проверяю уроки у этих паршивцев. Представляете: двое мальчишек, взаперти в квартире, играют в машинки, бегают наперегонки среди мебели. Спасибо хоть у меня нет пока хорошей мебели, поэтому я и не хочу звать в гости никого из Вальехоса, потом ведь пойдут охаивать, мол, дом у меня обставлен совсем не роскошно, так уже было, не буду говорить с кем, какой в этом толк...
Вот сейчас шесть вечера, а у меня уже голова раскалывается, и так каждый день, а когда приходит муж, того хуже, подавай ему ужин сразу, это если еда не готова, а если готова, то ему сперва охота принять ванну, понимаете, муж у меня неплохой, но стоит ему переступить порог дома, как я все готова переколошматить, так меня бесит его приход, но чем он виноват, что приходит, ведь это его дом, и Вы спросите, зачем я вышла замуж, но сразу после свадьбы терпения мне было не занимать. Не выношу больше этой жизни, каждый день одно и то же.
Сегодня утром я снова поехала в зоопарк, это недалеко, десять минут автобусом, на днях один мальчик сказал моим детям, что там новорожденный львенок, и вчера, в воскресенье, мы пошли его смотреть, - такой чудный! если хватит денег, в начале месяца куплю себе породистого щенка или котенка. Какой славный львенок, льнет к старой львице, а как они ластятся друг к другу. Сегодня утром на меня вдруг нашло, и я одна снова пошла смотреть его, народу никого не было. Львеночек опрокидывается на спину, кувыркается, а потом прячется под мамой. Совсем как грудной младенец. Мне бы каждый день гулять, я даже кому-то сказала, что по горло сыта домом и детьми, а, вспомнила, лоточница с рынка, торговка фруктами, старенькая, заметила мне как-то, что я вечно нервничаю и не могу ждать, пока меня обслужат, тогда я ей сказала, мол, что тут поделаешь, а она ответила, что с годами успокаиваешься. Значит, я так и буду психовать, пока молодая? а потом, к старости, уже все прохлопаешь, и до свидания, знаете, я этого типа пошлю к черту, чуть он зазевается... Вы думаете, я смогу найти парня, который подарит мне иную жизнь?
Мне бы парня из тех, какие были раньше, нынешние все смахивают на индюков. Не все, конечно, я в этом убеждена, а на днях я видела таких красивых парней, даже не ожидала, давно не видела по-настоящему красивого парня, а тут пошла записывать мальчиков в клуб, и там были парни, как в нашем клубе в Вальехосе. Они, правда, все были моложе двадцати пяти лет, а мне уже скоро тридцать. И представляете, какие мерзавцы в этом клубе, требуют, чтобы за нас поручился кто-то из членов, а мы почти никого здесь, в Буэнос-Айресе, не знаем. Я сказала мужу, а он даже не ответил, вроде как сама решай, ах, милая сеньора, подумать только - скоро опять увижу его физиономию. А не будь его, могу я быть кому-то интересна? Хотя со мной-то все ясно, когда наступит всемирный потоп и Страшный суд, я хочу оказаться с Хуаном Карлосом, какая это для нас отрада, сеньора, воскресение души и тела, поэтому я была в отчаянии: а вдруг его кремировали... До чего красивый был Хуан Карлос, какой сын у Вас был, сеньора, а дочь Ваша сучка, попадись она мне, я бы ее придушила. Мне она гадила из зависти, я все про нее знаю, еще в шестнадцать лет ее лапал один из этих Альваресов, затем она пошла по рукам, а в двадцать на танцах ее уже никто не приглашал, такую прилипалу, потом она спуталась с коммивояжерами, и там уж всегда находился кто-то, готовый проводить ее до дому после танцев.
Затаила злобу, что я встречаюсь с ее братом, вот она Вам и сказала, что ко мне приставал Аскеро. Но ко мне только он один, да и то потому, что я была молоденькая, а ей марали имя до изнеможения. Так она и не вышла замуж, а теперь злобствует: замуж не вышла! Идиотка - не знает даже, что замужем хуже всего, от мужа не отделаешься до самой смерти. Как бы я хотела быть незамужней, ей и невдомек, что в итоге она оказалась в выигрыше, сама себе хозяйка, иди куда хочешь, а я тут обречена на пожизненное заключение!
Она с силой швыряет ручку о раковину, хватает исписанные листы и рвет в клочья. Мальчик подбирает с пола ручку, рассматривает ее и сообщает матери, что она сломана.
Буэнос-Айрес, 12 августа 1947 года
Дорогая донья Леонор!
Надеюсь, эти строки застанут Вас в добром здравии и в обществе близких. После немалых сомнений пишу Вам, но прежде должна сделать одно пояснение: у меня, слава Богу, есть семья, о какой многие могут только мечтать, мой муж безупречный человек, высоко ценимый в своей сфере, с ним я ни в чем не испытываю недостатка, а два моих сына растут замечательные, хотя матери и не пристало так говорить, но раз уж я разоткровенничалась, говорю как есть. Так что мне грех жаловаться, но по моим письмам у Вас могло сложиться странное впечатление, ведь я несколько разнюнилась. Я думала, как ужасно должна страдать мать в Вашем случае, и надеялась утешить Вас тем, что разделяю Ваше горе. Горе я разделила, но поскольку теперь Вы не желаете, чтобы я его разделяла, скажу Вам правду: я никому не позволю вытирать о себя ноги.
Не понимаю причины Вашего молчания, но на всякий случай, если кто-то отравил Ваш слух гнусной ложью, выслушайте всю правду из моих уст, потом Вы сможете меня судить. Только прошу, если Вы решили больше не писать мне, хоть это письмо пришлите обратно, в распечатанном виде, разумеется, в знак того, что Вы его прочитали. Или я много прошу?
Ну ладно, мне не следовало бы говорить так, будто здесь есть Ваша вина, виновата та, что донимает Вас россказнями. И раз уж от Вас пытаются утаить правду, открою Вам ее я. Такова моя доля...
Отец не мог дать мне образования, отправить в Линкольн учиться на педагога стоило дорого, он был всего лишь садовником, но зато каким! Мама гладила на заказ, и все заработанное откладывалось на сберкнижку, на тот день, когда я выйду замуж и заведу дом, как полагается. Дом у меня есть, а у бедной мамы нет, она всем жертвовала, все потратила на врача и лекарства, когда это случилось с отцом, ныне покойным. Ну вот. А Селина выучилась. Тогда ей повезло больше моего.
Ну вот, вскоре после нашего разговора с Хуаном Карлосом у него начался тот катар, что никак не проходил. Кстати, для сведения Селины: чем больше я занимала его вечером разговорами у калитки... тем дольше он не шел к этой вдове Ди Карло. Мне все говорили, что Хуан Карлос перелезал через проволочную ограду у переезда прямиком к тихоне вдове. Это она сосала из него кровь, не я. До тех пор пока он не перестал к ней ходить. Я и видеть его не желала, если он дальше будет путаться с этой тварью, конечно, я так поступала из ревности, из девичьего эгоизма, откуда мне было знать, что на рентгеновских снимках проявятся эти темные пятна в легких. Между прочим, заметьте: если Хуан Карлос после ухаживания за мной отправлялся к вдове, значит, со мной он вел себя по-рыцарски.
Тут случилась поездка в Кордову. Он вернулся раскрасавцем, через три месяца. А по сути: сколько бы жена Аскеро ни кричала мужу в присутствии служанки, что он ее обманывал со мной, это ничего не доказывает. Но Вы поверили этим басням и воспротивились помолвке. А где доказательства моей вины? У Вас никогда их не было.
Но продолжал ли Хуан Карлос встречаться с вдовой? нет. Да будет Вам известно: у меня так и осталось подозрение, ведь однажды, незадолго до того, как мы отдалились навсегда, я поймала Хуана Карлоса на лжи...У него в кармане пиджака был спрятан платочек, глубоко на дне, женский, надушенный, и я не успела прочитать инициал, весь расшитый узорами, но я точно-точно уверена, что это было не "Э", а вдову Ди Карло звали Эльза. Он сказал, что это платок одной девушки, с которой он познакомился в Кордове, что он мужчина и как-то должен жить, но едва я попросила его для себя... он у меня его выхватил. Значит, это был платок кого-то из Вальехоса, не так ли? Я не знала, на кого обрушиться, сказала, что оторву голову этой гнусной вдове, а он стал серьезный и уверил меня, что с вдовой больше не "перепихивается", да еще мужскими словами, которые так обидны для женщины, пусть даже речь идет об Эльзе Ди Карло. У меня так навсегда и осталось подозрение.
Потом начались дрязги и мы отдалились друг от друга, но жаль, что Вы мне больше не написали, потому что вдвоем мы, пожалуй, могли бы сорвать маску с истинной убийцы Хуана Карлоса. Вот на кого должна бы ополчиться Ваша дочь Селина, не на меня. Раз уж Селина не замужем и у нее есть свободное время, то могла бы заняться чем-то полезным и помочь торжеству правды.
Возвращаясь к вопросу о письмах Хуана Карлоса, прислушайтесь спокойно к Вашей совести и решите, принадлежат они мне или нет. С уважением
