Он мрачно покачал головой. Он вообще был мрачным типом, а лицо своё тщательно скрывал за густой порослью седых бакенбард.
- Вы опоздали. Кувшинчик обещан постоянному клиенту.
- По имени Траверс?
- Ах!
- Ну, значит всё в порядке. О, достойнейший из достойных антикваров, сказал я, стараясь говорить как можно любезнее, - вышеупомянутый Траверс - мой дядя. Он прислал меня, чтобы я оценил его будущее приобретение. Так что показывайте скорее. Сильно подозреваю, оно никуда не годится.
- Вы не правы. Необычайно ценное и красивое изделие.
- Ха! - воскликнул я, решив, что подражание диктаторам может мне помочь. Это вы так говорите. Что ж, посмотрим!
Честно признаться, меня не волновало старое серебро, и хотя я из чувства жалости никогда не говорил об этом дяде Тому, мне казалось, его привязанность к древнему хламу может превратиться в тяжёлую душевную болезнь, если он не начнёт следить за собой самым тщательным образом. Поэтому, как вы понимаете, я не предполагал, что увижу нечто особенное, но когда старьёвщик в бакенбардах вернулся с этой штуковиной, я не знал, плакать мне или смеяться. Мысль о том, что дядюшка собирается платить наличными за данный предмет потрясла меня до глубины души.
Это была серебряная корова. Но когда я говорю «корова», не делайте скоропалительных выводов, потому что я не имел в виду приличное, порядочное, уважающее себя животное, уплетающее на лужайке причитающиеся ему зеленые витамины. Отнюдь. Перед моими глазами предстала нагло ухмыляющаяся зверюга, готовая в любой момент сплюнуть сквозь зубы и послать вас куда подальше, явно принадлежавшая к преступному миру. Она была примерно четыре дюйма в высоту и шесть в длину. Спина у неё открывалась на петельках, а хвост изгибался дугой и прикреплялся к спине, образуя ручку для любителей подобного рода кувшинчиков. По правде говоря, глядя на серебряное чудовище, я перенёсся в какой-то страшный, доселе неведомый мне мир.
Как вы понимаете, теперь я запросто мог выполнить программу действий, предписанную тётей Делией. Я презрительно поджал губы и зацокал языком одновременно. Изумленно охнуть я тоже не забыл. Короче говоря, я обдал корову презрением и с большим удовольствием отметил, что заплесневевшие бакенбарды встопорщились, словно я наступил им на любимую мозоль.
- Ну и ну! - сказал я, вовсю цокая языком и продолжая презрительно поджимать губы. - Нет, так дело не пойдёт. Не то, совсем не то.
- Не то?
- Не то. Датский новодел.
- Датский новодел? - Не стану утверждать, что у него пошла пена изо рта, но бакенбарды задёргались в предсмертных судорогах, словно не вынесли страшной душевной травмы. - При чём тут датский новодел? Это восемнадцатый век, Англия. Взгляните на клеймо.
- Не вижу никакого клейма.
- Вы ослепли? Выйдите на улицу. Там светлее.
- Ну, ладно, - милостиво согласился я, и сначала неторопливо пошёл к двери, изображая из себя коллекционера, которого даром заставляют терять время.
Должно быть, вам резануло слух слово «сначала». Но сказал я его не случайно. Не успел я сделать и двух шагов, как споткнулся о кошку, а изображать из себя коллекционера, даром тратящего время, и одновременно спотыкаться о кошку, задача непосильная, по крайней мере для меня. Мне пришлось резко переключить скорости, после чего я пулей вылетел из дверей, словно удирал со всех ног от полисменов, пытавшихся арестовать меня за вождение в нетрезвом виде. Серебряная корова, кувыркаясь в воздухе, шлепнулась на землю, а я, к счастью, столкнулся на улице с собратом-лондонцем, и поэтому не улетел в придорожную канаву.
Впрочем «к счастью» слишком сильно сказано, потому что мой полет остановил сэр Уаткин Бассет. Он стоял с отвисшей нижней челюстью, и в стеклах его пенсне отражались отвращение и негодование, как будто он мысленно загибал пальцы, перечисляя мои прегрешения. Сначала воровство сумок, затем умыкание зонтиков, а теперь новое безобразие. Казалось, чаша его терпения переполнилась.
- Родерик! - завизжал он. - Зовите полицию!
Диктатор радостно вскинулся и завопил:
- Полиция!
- Полиция! - козлиным тенором вторил ему старикашка Бассет.
- Полиция! - басом взревел диктатор.
И мгновением позже огромная чёрная дыра, возникшая в тумане, недовольно спросила:
- Что тут у вас?
По правде говоря, если б я остался и всё объяснил бы, мне удалось бы уладить это маленькое недоразумение в шесть секунд, но дело в том, что я не собирался оставаться и всё объяснять. Резва отскочив в сторону, я бросился бежать сломя голову. Голос за моей спиной заорал: «Стой!», но как вы понимаете, ни о каких «Стой» не могло идти и речи. Я имею в виду, глупее они ничего не могли придумать. Нашли дурака. Я бежал закоулками и переулками, и в конце концов вынырнул в районе Слоун-сквер, где поймал кэб, на котором намеревался вернуться к цивилизации.
Вначале я решил отправиться в «Трутень», чтобы перекусить, но после недолгих размышлений понял, что такая задача была мне сейчас не по плечу. Больше чего бы то ни было я ценю клуб «Трутень»: остроумные беседы, дух товарищества, атмосферу всего самого ценного, что только имеется в Метрополии: но я прекрасно знал, что во время ленча через стол будут летать хлебные корки, а я был не в том состоянии, чтобы уклоняться от летящих в меня хлебных корок. Мгновенно поменяв стратегию, я приказал кэбмену отвезти меня в ближайшую турецкую баню.
Мне всегда нравилось подолгу задерживаться в турецких б., поэтому домой я вернулся довольно поздно. Мне удалось соснуть часок-другой в своей кабинке, а в комбинации с оздоровляющим потением в парной и последующим нырянием в бассейн с ледяной водой общая процедура, если так можно выразиться, оказала на меня самое благоприятное действие, вернув румянец моим щекам в лучшем виде. Хотите верьте, хотите нет, я с веселым «Тра-ля-ля» на устах открыл дверь ключом, а затем прошёл в гостиную.
В следующую секунду в голове моей вновь всё помутилось при виде кипы телеграмм, лежащих на столике.
Не знаю, принадлежите ли вы к тем бедолагам, которые читали мой отчёт о предыдущих приключениях Гусика Финк-Ноттля, но если вы из их числа, вам должно быть прекрасно известно, что в то время все мои неприятности начались вместе с приливной волной телеграмм, поэтому вряд ли вы сейчас удивитесь, узнав о смутном беспокойстве, которое я ощутил, глядя на груду конвертов. С некоторых пор я довольно подозрительно отношусь к большому количеству телеграфных сообщений, невольно ожидая от них какого-нибудь подвоха.
С первого взгляда мне показалось, на столике валялось не менее двадцати страшных предвестников несчастья, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что их было только три. Все они были отправлены из Тотли-на-нагорье и подписаны одним именем.
Сейчас сообщу вам их содержание.
Телеграмма первая:
Вустеру,
Беркли Меншнз,
Беркли-сквер,
Лондон
Немедленно приезжай. Серьёзно поссорился с Медлин. Жду ответа.
Гусик
Телеграмма вторая:
Удивлён, не получив ответа на телеграмму: «Немедленно приезжай серьёзно поссорился с Медлин жду ответа».
Гусик
Телеграмма третья и последняя:
Послушай, Берти, куда ты подевался? Послал тебе сегодня две телеграммы: «Немедленно приезжай серьёзно поссорился с Медлин жду ответа». Если не примчишься сюда на всех парах и срочно нас не помиришь, помолвка будет расторгнута. Жду ответа.
Гусик
Я уже говорил, что длительное пребывание в турецк. бане способствовало тому, что ко мне вернулся mens sana in corpore как-там-дальше. Ну так вот, после этих жутких сообщений у меня наступил рецидив. Мои страхи, как я и предвидел, оказались не напрасными. Внутренний голос, увидев мерзопакостные конверты, нашептал мне, что дело дрянь, и дело действительно оказалось дрянью.
Видимо, звук знакомых ему шагов вызвал Дживза из небытия, в котором он пребывал, потому что услужливый малый неожиданно материализовался в гостиной.
Одного взгляда на Бертрама Вустера оказалось для него достаточно, чтобы разобраться, в каком плачевном состоянии тот находился.
- Вам нездоровится, сэр? - участливо спросил он.
Я упал в кр. и дрожащей ру. отер вспотевшее че.
- Нет, Дживз, я здоров, но, может быть, скоро умру. Прочти.
Дживз пробежал досье глазами, затем поднял их на меня, и в его взгляде я прочитал волнение и беспокойство, которые он испытывал за своего молодого господина.
- Неприятное известие, сэр.
Голос у него был проникновенным, и я понял, он сразу уловил суть дела. Зловещий смысл телеграмм дошёл до него так же быстро, как до меня.
Сами понимаете, мы не обсуждаем эту тему, потому что не любим попусту трепать имя женщины, но Дживзу прекрасно известны все факты, касающиеся ситуации Вустер - Бассет, и он отдаёт себе полный отчёт, что в любую минуту меня может постигнуть страшная участь. Мне не было нужды объяснять ему, почему я достал сигарету дрожащей рукой и с трудом унял дрожь в коленках.
