Когда Пабло пришел в «Погребок», Атила выпустил Мачакито против петуха, принадлежавшего каким-то цыганам. Хуана сидела на лавке в дальнем углу. Увидев Пабло, она подвинулась, освобождая ему место. С бледным лицом, зажав в руке погасшую сигарету, она словно завороженная следила за боем. Вокруг нее парни из команды Атилы громкими криками подбадривали его петуха. В первом ряду, стоя на коленях, стонал, бурно выражая свои чувства, Хуан Божий человек, дурачок.
Петухи одновременно отступили и стали клевать землю, как бы подзадоривая друг друга. Затем, словно повинуясь какому-то сигналу, они возобновили сражение. Их тела яростно сшиблись, и перья закружились в воздухе.
– Продолжаешь? – спросил Атила хозяина другого петуха.
– Да, – ответил тот, отирая платком пот. – Какого черта!
Пабло пытался поймать взгляд Хуаны.
– Кто этот цыган? – спросил он.
– Я его не знаю, – ответила Хуана не оборачиваясь. – Никогда раньше не видела.
Мачакито загнал своего противника в угол площадки и принялся со злобным остервенением долбить его шею.
– Продолжаешь? – ехидно спросил Атила.
– Дерьмо.
– Продолжаешь?
– Так растак…
– Продолжаешь?
– А черт! – крикнул цыган. – Делай что хочешь.
Шея его петуха обильно кровоточила, он тщетно пытался уклониться от разящей шпоры Мачакито.
– Бери! – крикнул цыган, швыряя деньги на землю. – Подавись ими.
Он порывисто схватил побежденного петуха, гребешок которого, как и гребешок Мачакито, превратился в жалкий окровавленный хохолок. Из кармана брюк цыган достал кусок ваты и, не переставая ругаться, оказал петуху первую помощь.
Атила тоже подобрал своего петуха и, обняв, укачивал его на руках, точно маленького ребенка. Потом он сунул его в клетку и сказал буфетчице:
– Пусть он побудет у вас, я потом зайду за ним.
Он все еще был возбужден после напряженного боя и вытер пот рукавом пиджака. Товарищи по команде окружили его, вратарь Эрнесто поднес вина. Атила пил, высоко подняв кувшин, запрокинув голову и громко причмокивая языком. Осушив кувшин, стукнул по мраморной стойке и заказал бутылку вина.
– Пей, приятель, – сказал он, протягивая бутылку цыгану.
Тот, ворча, принял приглашение. Лицо его блестело от пота. Он отхлебнул добрый глоток. Атила радостно засмеялся и похлопал его по спине. Окружающие тоже выпили, бутылка переходила из рук в руки.
Только тогда, казалось, Атила заметил друга, и в глазах его появился стеклянный блеск. Сжимая лежавшую у него на коленях руку Хуаны, Пабло растерянно глядел, как Атила приближается к нему с невозмутимой улыбкой на губах, засунув руки в карманы.
– Как дела, ребятки?
Должно быть, он уже слегка опьянел. Он обнял их обоих сразу и звучно расцеловал.
– Как вам понравился Мачакито?
От него разило вином. Хуана встала, сделав движение, чтобы уйти.
– Прощай, – сказала она Пабло. – Мне пора домой.
Но Атила схватил ее за руку и заставил снова сесть.
– Ты останешься, куколка.
Пока они препирались, Пабло соскользнул со скамьи и пристроился по другую сторону стойки на штабеле ящиков с лимонадом.
– Рюмку рома, – сказал он буфетчице.
Женщина сразу же налила ему, но он не пил, все еще оглушенный двусмысленностью происходящего, и ждал, когда успокоится дыхание. Рядом Эрнесто разговаривал с друзьями.
– Пойдешь завтра на матч?
– Загляну, чтобы вам посвистеть.
В углу Атила продолжал сжимать кисть Хуаны. Если прислушаться, можно было, несмотря на шум и гам, разобрать, о чем они говорили.
– Придешь?
– Мне больно.
– Придешь?
– Отпусти меня.
– Придешь?
– Я тебе сказала – пусти.
Атила оставил ее наконец. Побежденная Хуана, не подымая глаз, смущенно расправила складки юбки. Потом взяла с консоли сумку и нетвердыми шагами направилась к выходу.
Атила несколько секунд не двигаясь глядел ей вслед: его глаза блестели, как два стеклянных жука, на рубахе под мышками темными кругами выступил пот. Потом, засунув руки в карманы, он медленно повернулся, сверля Пабло вопрошающим взглядом.
– Как дела? – спросил он наконец.
– Я только что от него.
Не сговариваясь, они сели за угловой столик, подальше от товарищей.
– Тебе удалось?
– Старик не отходил от меня ни на минуту… Я не мог ничего сделать.
– Дурак! – прошипел Атила.
– Я два раза пытался, но…
– Заткни глотку.
– …не было никакой возможности…
– Я тебе сказал – замолчи.
В его голосе звучала та жестокость, которая не делает различий между другом и незнакомцем, товарищем и противником… Когда Атила заговорил с ним таким тоном, Пабло почувствовал, как щеки его запылали.
Его друг некоторое время сидел молча. Потом рука, державшая сигарету, описала дугу и мягко опустилась на плечо Пабло.
– Я слушаю тебя, – сказал он.
Пораженный, Пабло несколько секунд глядел на него, не веря своим ушам.
– Видишь ли… – произнес он, откашливаясь.
Неизвестно почему, ему вдруг показалось ужасно трудным в немногих словах рассказать, как прошел его визит.
– Когда я позвонил, он сам открыл мне дверь и провел в свой кабинет.
– Он был один?
– Да… Во всяком случае, я никого больше не видел… Его кабинет – первая комната слева от входной двери… Напротив – столовая, а в глубине коридора – лестница.
– Короче.
– Я сразу же понял, когда вошел, что это та самая комната, о которой говорил отец: шкаф, письменный стол, камин… Когда я клал на стол книги, мне удалось разглядеть сейф…
– Какого типа сейф? – спросил Атила, приглаживая усики. – Вделан в стену? Передвижной?
– Передвижной, квадратный, небольшой… Я ждал случая отделаться от старика, чтобы пошарить по ящикам, но не было никакой возможности.
– А свой трюк с кашлем ты не пробовал?
– Как не пробовал?! – воскликнул Пабло с горечью. – Я кашлял чуть не полчаса. Еще немного – и я надорвался бы.
– И что же? – нетерпеливо перебил его Атила. – Никакого результата?
– Никакого результата? – язвительно повторил Пабло. – Этот тип спросил, что со мной. Я сказал, что простудился и мне нужен аспирин. «Аспирин? – обрадовался он. – К счастью, я никогда с ним не расстаюсь». Бац – он достает аспирин из кармана пиджака. «Я запиваю его водой, сеньор», – говорю я. Но он, кажется, все предвидел. Встает, направляется к шкафу и приносит кувшин с водой… Ну, не подлость ли это?…
– Надеюсь, ты по крайней мере не вызвал у него подозрение – сказал Атила. – Черт побери, о чем же вы говорили все это время?
– Сам не знаю… О всяких пустяках… Я пошел к нему из-за стипендии… У папаши Мартина, по кличке Жмот, так мало денег, что ему приходится побираться в муниципалитете… А поскольку у старика рука длинная…
– Хорошо, договорились… Теперь нам нужно только узнать – оставит ли он завтра ключи Эредиа.
– Завтра?! – испуганно воскликнул Пабло.
– Да, завтра, в праздник святого Сатурнино, покровителя города. – Атила пустил ему в лицо струю табачного дыма. – Никогда в жизни нам не представится более удобный случай: Эредиа – сторож, служанка – на танцах. Вся ночь – наша.
– А старик? Кто поручится, что он не заявится домой, когда мы будем там?
– Ну, и глуп же ты! – сказал Атила. – Разве ты не читал «Эль Эко»?
– Нет… А что там?
– Старый хрыч – президент хунты казино. В этот час он непременно будет на балу.
Атила хотел еще что-то прибавить, но вдруг запнулся. Кто-то бесшумно подкрался к ним, отбросив на стену гигантскую тень.
Это был Хуан Божий человек, дурачок. Его глаза светились, точно фары. Он улыбался, обнажая верхние коренные зубы, и возбужденно жестикулировал – совсем как пьяный.
– Ладно, ладно, видели тебя, – отмахнулся от него Атила. – Иди, не маячь здесь.
* * *
– Когда я услышала рожок, было часов семь, не меньше… Мы шли по Главной улице мимо «Олива». Ненука сказала: «Это там», и я побежала на площадь Муниципалитета.
Ее стакан с фруктовым соком был покрыт прозрачной пленкой испарины. Лус-Дивина прикоснулась к нему пальцами, и мгновенно образовалось пять островков – неровных, расплывчатых, напоминавших след какого-то чудовищного животного. Но они быстро потеряли свои очертания – испарина поглотила их снова.
– А потом? – спросила Роса. – Что было потом?
– Ничего особенного. Некоторые пошли за ним до Мирамара и зажгли на площади огонь.
– В прошлом году было интереснее, – сказала Монтсе. – Помнишь, как толпа подошла к твоему дому?
– Конечно, помню, – отозвалась Лус-Дивина. – Папа надел мавританский тюрбан, вышел на балкон и произнес речь.
– Я этого не видела, – сказала Лусила. – Это правда, что он бросал в окно деньги?
– Да нет! Какие враки, – краснея, возразила Лус-Дивина. Она снова прижала к стакану пальцы и стала нервно рисовать на запотевшем стекле какое-то озеро. – Ребята просили его выступить, вот он к ним и вышел.
