На двери фабкома висело объявление: «Просьба не входить. Идет заседание фабкома».
Бодров заканчивал свое выступление:
— Я вам привел данные о реальном положении фабрики. Положение, как вы видите, не блестящее. На отчетно-выборном собрании было намечено стратегическое направление, в каком будет работать и работает наша профсоюзная организация, Но есть еще и тактика. На сегодня у нас самая сложная ситуация с кадрами. Коллектив у нас специфический — женский. А женщина остается женщиной, куда ее ни помести: в космос, под воду или на швейную фабрику. Я привел вам данные исследований по фабрике «Первое мая». Я не знаю, к счастью или к сожалению, но главным все-таки на сегодня для женщины остается дом, семья и дети. Так что мы можем сделать для наших женщин? Сделать сегодня, чтобы фабрика помогала оставаться им женщинами. Прощу вносить предложения.
— Сергей Васильевич, — тут же начала Лыхина. — У нас есть социальный план развития коллектива, и я вам советую с ним познакомиться.
— Я знаком с планом, — заверил ее Бодров. — Но одно не исключает другого. План — это перспектива на годы, а я прошу предложения, которые можно реализовать в ближайшее время.
— Все женщины причесываются. Хорошая прическа — это хорошее настроение, — начала одна из членов фабкома. — И почему бы нам на фабрике…
— Понятно, — сказал Бодров. — Парикмахерская. Пожалуйста, только предложения.
— В городе в салон не попадешь.
— Записываю, — сказал Бодров. — Косметический кабинет.
— Заказы чтобы приносили. И мясо, и кондитерские…
— Записано.
— А почему у нас только гинеколог и терапевт в санчасти?
— Прошу конкретно, — напомнил Бодров.
— Процедурные кабинеты.
— Ингаляторий.
— Зубной.
— Сапожника хоть одного.
— А я предлагаю установить контакт с мужским предприятием, — предложила средних лет женщина. Хотя бы с литейным. У них одни мужики, у нас одни бабы, у нас их больше двух тысяч, незамужних и матерей-одиночек.
— Записываю, — сказал Бодров.
— В министерство обороны обратиться, чтобы полк хоть один в наш город перевели. Лучше, чтобы летчиков.
— А почему летчиков? Лучше тогда моряков.
— Каких же моряков? У нас же моря нет.
— Замечание верное, — сказал, подумав, Бодров. — Моря у нас нет…
Бодров разговаривал с директором завода литейных машин, моложавым плотным мужчиной.
— А как вы себе представляете эти контакты? — спрашивал директор.
— У вас есть свой дом отдыха, у нас свой. Пока обменяемся путевками. Половина ваших поедет к нам, а половина наших к вам.
— Это можно, — согласился директор и тут же усомнился! — Предположим, контакты установятся. Но наш поселок от города далековат. Опять же: или мои к вам будут перебираться и бросать завод, или ваши к нам, тоже утечка. А регулировать здесь почти невозможно.
— Ну почему же? — не соглашался Бодров. — Нажмем на горисполком, пустим автобус. Вообще давно пора связывать город с поселком.
— Это мысль, — тут же схватился хозяйственный директор, — Если контакты не установим, то хоть автобусы выбьем.
Потом Бодров был на окраине города в новом, строящемся микрорайоне. Он зашел в полупустую парикмахерскую и двинулся в женский зал. Незанятые мастера рассматривали его с любопытством.
— Будьте любезны, попросите Марию Веригину.
Ее попросили. К Бодрову вышла молодая полная женщина и недоуменно подняла брови.
— Машустик, — сказал Бодров.
— Ой, Сережа, — обрадовалась она. — Тыщу лет тебя не видела. Ты что, в этом районе живешь?
— На прежнем месте я живу, — Бодров оглядел скучающих мастеров. — Как вижу, работы немного.
— Сдуру согласилась. Говорили, новый район, отбою не будет. А этот район будут строить еще лет десять.
— А обратно в центр хочешь?
— А ты можешь устроить?
— Мы на «Коммунарке» салон открываем. Четыре тысячи клиенток.
— Конечно хочу, Это же почти рядом с моим домом.
— Значит, договорились. Еще подбери двух-трех мастеров. Потом будем расширяться. А тебя заведующей сделаем.
— А чего? — сказала она. — Я четырнадцатый год работаю, справлюсь.
— Значит, завтра жду на фабрике… Пока.
Бодров и Федяева сидели в кабинете Лыхиной. А по кабинету расхаживала разгневанная заведующая горздраводелом.
— Мы и так пошли им навстречу. Оборудуем кабинеты. Выделили аппаратуру. Дали зубного. Так теперь он «перетащил у нас дерматолога. Вам, значит, нужен косметический кабинет, а то, что в городе не хватает кожников, вас не касается! Посулил, запудрил мозги девчонке: новое дело, можете проводить исследования, защитите диссертацию.
— Что скажете, товарищ Бодров? — спросила Лыхина.
— Это безобразие, — подтвердил Бодров. — Каждый год институты выпускают тысячи врачей, а в городе не хватает дерматологов. Это явная недоработка горздравотдела.
— Это не ваше дело, — возмутилась заведующая. — Чтобы завтра Клементьева вышла на прежнее место работы!
— Завтра невозможно, — ответил Бодров. — По закону только через две недели после подачи заявления, она ведь у нас оформлена на работу. А профсоюзы должны строго следить за соблюдением законов о труде. И еще: уйдет она от нас, если вы сами лично уговорите ее вернуться назад.
— Что значит — уговорите? Это не метод работы — уговаривать! — возмутилась заведующая горздравотделом.
— Я с вами согласна, — сказала Федяева. — Мы приносим вам свои извинения.
— Давно бы так, — сказала заведующая. — Завтра пусть выходит на работу в поликлинику.
— Так ты ее и получишь, — сказала Лыхина, когда заведующая вышла из кабинета. — Ничего, утрешься. А ты, Сережа, молодец.
— Нет, — сказала Федяева. — Не молодец. То, что в городе не хватает дерматологов, упущение горздравотдела. Я как депутат горсовета буду этот вопрос ставить на исполкоме. Но сейчас люди от этого страдать не должны. Сергей Васильевич, как вы ее уговорили прийти к нам, точно так же уговорите ее вернуться в поликлинику. А у нас она может работать на полставки. Это будет по-справедливому.
— Ладно, — сказала Лыхина. — Я в цеха, а вы тут разберитесь сами. Но если хочешь знать мою точку зрения, то я на стороне Сергея. Он старается для коллектива, а не для себя. А горздрав пусть в следующий раз ушами не хлопает.
Лыхина ушла, а Федяева прошлась по кабинету и молча остановилась у окна.
Бодров смотрел на нее. Волосы пучком собраны на затылке, точеный профиль красивого и одновременно чуть стертого лица, скромная кофточка, серая неброская юбка. Бодров изменил парторгу прическу: челка прикрыла высокий лоб, кофточку он заменил батником, расстегнул на нем верхнюю пуговицу, открыв красивую шею.
— Сережа, — сказала Федяева. — Давайте договоримся раз и навсегда…
Но Бодров ее не слушал. Цветными фломастерами он набрасывал профиль Федяевой с измененной прической.
Федяева подошла, заглянула через его плечо.
— Что это?
— Это вы, — сказал Бодров. — Вам надо изменить прическу. На сегодня это оптимальный вариант. — Бодров протянул ей листок. — Покажите Веригиной из нашей парикмахерской, она великолепный мастер.
— Вы считаете, что так будет лучше? — засомневалась Федяева.
— Я уверен в этом. Умоляю, попробуйте. А насчет косметолога вы правы. Я поступил как жлоб. Извините.
Автобус с «Коммунарки» несся среди полей. Женщины пели. Так, с песнями, автобус и зарулил на территорию дома отдыха литейщиков. И тут женщины притихли — на площади толпилось не меньше сотни молодых мужчин.
— Ой, сколько их, — протянул кто-то испуганно.
Автобус остановился, но женщины не выходили.
— Ну, чего вы! — крикнула Марина. — Мужиков, что ли, никогда не видели? — И первая ступила на подножку.
Литейщики встретили прибывших швей оживленным гулом.
… Потом коммунарки устраивались. Переодевались для пляжа. Озеро было рядом с домом.
Бодров тоже переодевался. Его поселили в двухместном номере, в котором, судя по разбросанным вещам, уже кто-то жил.
И тут заскочил его сосед.
— Здорово! — сказал он Бодрову. — Ты чего чухаешься? Ткачих привезли.
— Не ткачих, а швей.
— Все одно — бабы. — И сосед ошалело заметался по номеру в поисках плавок.
Поначалу коммунарки выбрали место подальше от литейщиков. Но скоро все смешалось. И забренчали гитары, заголосили транзисторы, смеялись женщины, похохатывали мужчины. Чтобы не смущать своим присутствием фабричных, Бодров пошел на самый край пляжа, но здесь загорала женщина, и он вернулся обратно.
— Профсоюз! — окликнули его. — Здесь хватит места и на двоих.
Это была Мерина.
— Пива хочешь? — спросила она.
— Хочу, если есть.
— Не было бы, не предлагала бы, — Марина разрыла песок и достала запотевшие бутылки. Из сумки появились сушеная рыба, помидоры, черный хлеб.
