– Я не буду этим заниматься, – сказал он.
– Но ведь этим летом десять лет, как Лёня ушёл! Надо людям напомнить о нём!
– Извини, Мария, но ничем помочь тебе не могу, – сказал он официально и отчуждённо, как никогда со мной не разговаривал.
Мне осталось только извиниться и положить трубку.
Странно… Ничего не понимаю!
Потом вспомнила: да, мне говорили, когда я ещё в цирке осветителем работала, что Никулин недолюбливает Енгибарова, не воспринимает его клоунады… Но я не придала тогда этому особого значения. Просто они слишком разные в манеже, – сказала я себе, – слишком разные. А в жизни очень даже родственные: оба книгочеи заядлые, оба пишут. В характерах – тоже много общих черт, хотя бы вот эта открытость, доступность в общении, сердечность. Да они как два брата по жизни! – убеждала я себя. Потому что любила и того, и другого.
И вот на тебе!
Но ведь десять лет прошло, как человека нет!! Неужели неприязнь жива до сих пор?…
Напрасно я позвонила ему. Теперь у меня будут кошки скрести на душе…
* * *
Была весна, начало марта, приближался день рождения Енгибарова. Я позвонила в ВТО, в цирк на Цветном, в Дом работников искусств – и с грустью узнала, что нигде ничего не готовится – ни вечера памяти, ни просмотра фильмов, ни фотовыставки – НИЧЕГО! Ни ко дню рождения, ни к дате ухода.
* * *
Тогда я поняла, что нужно что-то делать самой.
У меня был хороший давний знакомый из Каптеревского круга – Александр Александрович Филистеев, или просто – Саша. Он в то время работал главным режиссёром во Дворце культуры и техники на улице Мельникова. (Печально известный после теракта «зал на Дубровке». Но у меня с этим залом связаны одни из самых лучших воспоминаний…)
Незадолго перед этим Филистеев организовал там Вечер памяти Василия Шукшина.
Я поехала к Саше и предложила ему провести в их Дворце ещё один вечер памяти – не менее значительной личности, Леонида Енгибарова. И Саша (спасибо ему огромное!) тут же согласился.
Но принимал окончательное решение всё же не он – а директор Дворца. И не только директор. Ведь Дворец в то время принадлежал 1 ГПЗ (Первому государственному Шарикоподшипниковому заводу) – огромному и богатому предприятию, которое и давало деньги на проведение бесплатных мероприятий. А мы с Сашей сразу решили, что Вечер памяти не должен быть платным. Стало быть, надо уговорить директора Дворца. А тот уже будет просить деньги у руководства завода.
– Поэтому, – сказал Саша, – нашу идею надо преподнести начальству под каким-то идеологическим соусом!
Я сразу поникла:
– Какой тут может быть «соус»?…
– А вот какой! – сказал Саша, потирая от удовольствия руки. – Ты, можно сказать, помогла мне решить одну творческую задачу. Спасибо тебе!
– Ничего не понимаю.
– А вот скажи мне: какой сейчас год? – спросил Саша.
– Ты что, забыл? 1982.
– Правильно! Год 60-летия образования СССР!
– А при чём тут это? – недоумевала я.
– А при том! В планах нашего Дворца – провести вечера, посвящённые каждой из союзных республик – Украине, Казахстану, Эстонии, Грузии… Ну, и так далее. Короче – каждой из пятнадцати республик. Это – пожелание, точнее – инструкция, спущенная из Министерства культуры. Мы просто обязаны это сделать. Ну, сама понимаешь: дружба народов, и т. д. Деньги на это уже выделены, деньги – не проблема. Но это же такая головная боль для меня! Что-то по поводу каждой республики нужно придумывать. Кого-то приглашать, что-то изобретать… Я тут испёкся совершенно! А ты помогла мне решить задачу хотя бы с Арменией! Мы Вечер памяти Леонида Енгибарова проведём как вечер, посвящённый Армении!
– Вообще-то, Енгибаров родился в Москве.
– Ну, и что? Главное, он – народный артист Армянской ССР! Вот это главное. Идём к директору!
Пошли к директору. Саша представил меня директору так:
– Это – человек, который взялся помочь нам подготовить вечер, посвящённый Армении!
И изложил наш план.
Директор оказался интеллигентным, приятным человеком. К тому – поклонником Енгибарова.
– Ну, тогда напишите сценарий Вечера и представьте его нам. Чтобы мы могли его утвердить и включить в календарный план.
* * *
Я написала сценарий «Вечера памяти Леонида Енгибарова».
Саша прочёл, одобрил. Директор Дворца тоже.
И началась подготовка, которая заняла полгода. Даже больше!
Да, мы готовили этот Вечер девять месяцев. Начиная с февраля…
Это оказалось очень непросто – собрать в один день и час в одном месте очень разных людей, которые смогли бы рассказать о Енгибарове что-то интересное и важное. Саша (по своим режиссёрским каналам) «добывал» телефоны знаменитых актёров, с которыми дружил и был знаком Енгибаров, – а я обзванивала этих людей, по полдня простаивая в телефонной будке… Дома у меня телефона по-прежнему не было. Зато были плохо работающие телефонные автоматы на улице, которые работали от двух копеек – но добывание «двушек» было большой проблемой.
Каждому потенциальному участнику Вечера нужно было звонить по многу раз: сначала с вопросом: хочет ли он выступить на Вечере памяти Енгибарова? Может ли? И когда? У меня была тетрадь с бесконечными списками фамилий и дат: кто когда может и когда не может. Трудно было решить: от кого отсчитывать? На кого ориентироваться? А тут близилось лето – пора гастролей и отпусков…
Были и свои планы во Дворце на этот зал.
Короче: всё оказалось очень непросто. Но я была убеждена: Вечер состоится, и эта внутренняя уверенность придавала силы и внушала спокойствие.
* * *
Итак, после бесконечных обзвонов, согласились участвовать в Вечере очень хорошие люди:
– Юрий Никулин, – я ему позвонила первому.
– Ролан Быков, – он согласился сразу же. Но когда я ему предложила вести этот Вечер, Ролан Антонович предложил сначала встретиться с ним в Доме кино. Мы встретились, я показала ему сценарий Вечера, он его тут же прочёл, ему понравилось. Он согласился вести Вечер. Он сказал: «Для Лёни я всё сделаю!» Ещё я ему подарила свою книгу стихов «Лунные цирки». Быков в то время готовился снимать «Чучело», съёмки намечались осенью, в Твери. Ролан Антонович оставил мне свой телефон и просил звонить ему, когда всё будет готово – чтобы он освободил от съёмок день.
– Михаил Козаков, согласился с радостью.
– Василий Лановой, с радостью.
– Белла Ахмадулина, с оговорками. Но скорее да, чем нет.
– Елена Камбурова, с удивлением: «Но мы практически не были с ним знакомы, – сказала она. – Мне и рассказать-то нечего…» – «Вы споёте песни о цирке. Я уверена, они бы ему понравились…» Короче – согласилась.
– Любовь Стриженова. Вообще-то, я зазывала Олега Стриженова, это – самый близкий друг Енгибарова. Но он решительно отказался, сказал, что вообще давно не выступает уже нигде. Но согласилась его жена – Любовь Стриженова, тоже актриса.
– Лидия Савченко, актриса Театра на Таганке.
– Сергей Каштелян, преподаватель пантомимы из Циркового училища, любимый учитель Енгибарова.
– Александр Мирзаян, бард.
– Сергей Крылов, бард.
– Юрий Медведев и Аида Чернова, артисты пантомимы из Тетра на Таганке.
– Борис Бреев с победителями конкурса молодых клоунов имени Енгибарова.
* * *
Очень хотели участвовать в Вечере, но не смогли по причине гастролей, спектаклей и съёмок – Нина Русланова, Слава Полунин и Константин Райкин.
* * *
Ещё надо было узнать, не хочет ли выступить Ядвига. У неё как раз появился телефон.
Звоню ей: говорю про Вечер и о том, что хочу подарить ей книгу. А у неё, оказывается, родилась дочь! Назвали Лизой. Я поздравила её, я была так рада за неё! Но на другом конце провода почувствовала замешательство, а потом – быстрый, тихий монолог Ядвиги:
– Маша, прости, муж не любит, когда мы с тобой общаемся, после этого он устраивает мне сцены ревности, ты для него – напоминание о моей прошлой жизни, он до сих пор ревнует меня к Лёне, и когда мы с тобой общаемся, даже если мы говорим о чём-то другом, ему кажется, что мы всё равно говорим о Лёне… Прости меня.
– Я всё поняла, Яся, прости и ты меня.
– Я тебе благодарна за всё, за твои стихи о Лёне, я многие знаю наизусть, они утешают меня, когда мне плохо…
– Спасибо, Яся. Я тебя люблю. Желаю вам с Лизой счастья.
Я повесила трубку, и у меня было такое ощущение, что я сейчас рассталась с любимой сестрой. Навсегда… (Так оно и было.)
* * *
Ещё когда я работала с Енгибаровским архивом в ЦГАЛИ в прошлом году, я выписала несколько адресов и телефонов из его записной книжки. Среди них был телефон его тёти – Евгении Андриановны Бобарыкиной (младшей сестры его матери). Но до этой весны позвонить ей не решалась. Что сказать, зачем звоню? А тут – подготовка Вечера памяти, есть повод. Звоню Евгении Андриановне… Волнуюсь ужасно. Захочет ли она со мной, незнакомым человеком, общаться?…
