Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1

— Молодой человек, стыдитесь. Столько солидности и такой неряшливый. А ну, поближе к свету. Не бойтесь, да и поживей, — командовала она. Валерка покорно поднялся и пошёл к столу, щурясь от Яркого света. — Да, вы окончательно больны. Наверное, много спите, не гуляете? Такой могучий. Цинга не считается с телосложением и здоровьем. Откройте рот, повернитесь к свету. Вот так, — она крутила его громадную голову, поднимаясь на носках. Провела пинцетом по дёснам, и сразу же показалась кровь. — Ежедневные прогулки утром и вечером. Пить стланиковый отвар. Есть ежедневно солёную черемшу, сухой лук, сырую оленину.

— Оленину можно, а от прогулок прошу освободить, не подходит, — возразил Самсонов.

— Как? Вы Ещё шутите? — Она повернулась к Краснову — Михаил Степанович, положение больного серьёзное. Прошу вмешаться.

— Он комсомолец, обяжем подчиняться дисциплине. — Краснов строго посмотрел па Валерку.

— А тебя, Анатолий, доставлю до амбулатории. Молодец, — Михаил Степанович направился к двери, — Транспорт везёт литературу, культинвентарь и реквизит. Давайте раскручивать самодеятельность и культурно-массовую работу. Есть указание политчасти создать единую комсомольскую организацию. Будет легче.

— Давно пора. А то одна неразбериха. Чего только тут нет. И геолком, и гидрологическая экспедиция, и химлаборатория, и технический сектор, и так далее. Все самостоятельные, — проворчал Юрий.

— Всё наладится. В Магадан не зря съездил, — блеснул весёлыми глазами Краснов. — Скоро будет создано горное управление. Хватит сидеть в берлоге, сосать лапу и ждать лета.

— Мы готовы! — посмотрела на него Матвеева и взяла Белоглазова под руку. — Ну, мальчики, жду вас к себе. Хочется как следует расспросить, да и самой многое рассказать.

— Транспорт! Транспорт! — перекликались голоса по посёлку.

Колосов схватил шубу и выбежал из барака. Лошади ещё не показались, только из леса доносилось покрикивание конюхов, визг и скрип саней, цоканье подков и над кустарником, где проходила дорога, поднимались белые струйки. От жилищ к дороге бежали торопливо люди.

Колосов увидел Женю. У дверей своей комнатки она завязывала пуховый платок и всё никак не могла заправить концы его под воротник. А когда показалась первая лошадь, бросилась ей навстречу. Не спуская блестевших радостью глаз с подводы, она промчалась мимо Колосова, не заметила и попавшегося ей навстречу Николая. Спросив что-то у конюха, побежала дальше и скрылась в лесочке.

— Ну вот и дождалась Женя эту таинственную персону. Интересно посмотреть, что за тип? — проговорил Николай, подходя к Юрке.

— Почему тип? Женя — серьёзная девушка, значит, и парень чего-нибудь стоит. Я за неё от души рад, — возразил Юрий.

Николай натянул до бровей шапку и отвернулся.

— Ну, милаха! Пош-ш-шёл! — крикнул передний возчик, взмахнув кнутом, и вскочил в сани. Лошадь побежала ленивой трусцой мимо толпы, к серому срубу склада.

Но вот Юрий заметил и белый платок Жени. Она сидела на санях, рядом с человеком в тулупе с поднятым воротником, завязанным сверху красным шарфом. Обнимая его за шею, она заботливо стряхивала снег с шапки, постоянно наклонялась, заглядывала в лицо, что-то говорила и улыбалась. Поравнявшись с парнями, подняла светящиеся счастьем глаза, смущённо кивнула и снова наклонилась к человеку.

— В очках, как наш Толька. Наверное, геолог, — прошептал Юрий.

— В очках не в очках, а ты посмотри на её лицо, сияет. А хлыщ сидит как истукан и хоть бы что, — заметил Колька.

Сани остановились у барака. Человек устало поднялся и вошёл в дверь, Женя схватила его чемодан и, сгибаясь под тяжестью, внесла.

— Прямо к себе. Ну зачем же так? Да и этот тип хорош. — Николай побрёл на радиостанцию.

Подъехал на розвальнях Краснов. Он сам был за кучера и, остановив лошадь, стал ждать, когда пройдут все подводы. Юрий подошёл и увидел Нину Ивановну.

— Ну как Толька, готов?

— Уже. Даже не пикнул, такой молодец, — ответил Краснов.

Нина посмотрела вслед Николаю.

— Что с ним?

Юрий доверительно поделился:

— Помните, на «Совете» ехала черноглазая, заметная девушка — Женя Зельцер? К ней приехал не то муж, не то жених, и Кольку это огорчило.

Нина Ивановна расхохоталась:

— Инженер Зельцер. Это крупный специалист-химик. Он будет начальником лаборатории. Осуждён по шахтинскому делу и ещё не отбыл срока наказания. Только не муж и не жених, а просто отец девушки. Я познакомилась с ним в экспедиторской, в Магадане.

— Вот это номер! А мы тут чего не передумали. Но почему же она скрывала?

— Ну это вы у неё спросите.

Прошли последние сани. Краснов взялся за вожжи.

— Садитесь, Нина Ивановна, — показал он головой на передок розвальней и повернулся к Колосову.

— По части бригады из уголовников всё договорено с лагерем. Как потребуется, десять «удальцов» тебе выделят. Так что учти. — Он помахал рукой. Сани жалобно визгнули и поползли по дороге.

— Юра! Обязательно приезжай, следует поговорить! — махнула рукавичкой Нина Ивановна и укуталась тулупом с головой…

Колосов сидел за столом и задумчиво лепил из хлеба какую-то фигурку. Самсонов спал, насвистывая носом. Толька закрылся с головой одеялом и беспокойно крутился, хотя и делал вид, что спит. Очевидно, болела оперированная нога.

Печь прогорела, и становилось прохладно. В оттаявшее окно проглядывала непроницаемая синева вечера, и мороз уже наносил на стекло первые линии рисунков, но Колосов этого не замечал. Приезд Матвеевой и её молчание потрясло его.

Он посмотрел на Белоглазова и позавидовал. Вот человек! Заболел палец — поехал и отхватил. Не получилось с Лиденькой — он и не огорчился. По его понятию, можно было любить что-то одно: или девушку или работу. И он считал, что «белых пятен» может не остаться, а девушку всегда найдёшь.

— К вам можно? — донёсся тихий голос Жени. Колосов вскочил.

— Ну что за разговоры? Пожалуйста, Женечка, входите!

Женя робко вошла и остановилась у порога. Она была без шубы. Шерстяное платье плотно облегало её стройную, удивительно хрупкую фигурку. На бледном лице чёрные глаза казались огромными. Сейчас она была, как никогда, хороша.

— Приехал мой отец. Он осуждён за вредительство, но имеет вольное проживание. Я приготовила ужин и пришла пригласить, но если вас это шокирует, можете не приходить.

Юрий подошёл к ней и взял за плечи.

— Да откуда у тебя такие мысли? Ребята, наверное, не пойдут: больные, а я с удовольствием. Но почему ты не сказала сразу. Мы бы помогли тебе.

Девушка уткнулась ему в грудь и по-детски расплакалась.

— Я думала… Я стыдилась!.. — захлёбывалась слезами она.

— Да успокойся, Женечка! Смешная, милая плакса! — утешал её Юрка.

— Ужасала мысль, что меня начнут презирать как дочь вредителя. Он такой старенький. Да и мама за него волновалась. Вот я и поехала.

— Откуда ты взяла, что к тебе отнесутся плохо? Вот чудачка.

— А знаешь, когда его арестовали, как отнеслись ко мне в школе? Я видела, как меня возненавидели все ребята. Со мной не хотели играть.

— Ну, если отец заслужил, то и понёс наказание. При чём здесь ты?

— Я не виновата, и я хочу жить, как все. Иметь своё собственное лицо.

— Собственное лицо? Ты это хорошо сказала, Женя. Оно у тебя уже есть, и, честное комсомольское, неплохое. Ты, Женя, молодец, и я тебя больше всех уважаю.

— Нет, верно? — посмотрела она пристально.

— Честно, Женя, и, пожалуй, Ещё Тольку.

— А-а.. — протянула она еле слышно и принялась будить Самсонова.

Нина отложила перо и задумчиво посмотрела в окно. Было пасмурно. Шёл снег. На колючей проволоке зоны клочками ваты висели сцепившиеся снежинки, В посёлке снег сбрасывали с крыш, и казалось, что роют Ямы в сугробах. По дороге тянулся обоз.

Мимо амбулатории промелькнули жёлтые полушубки с винтовками через плечо: менялся караул. Тут же прозвенели сигналы на обед. Нина заметила чёрные полоски оттаин. Да, первые признаки близкой весны. Прошёл почти год как она выехала из Лепинграда. Она снова взялась за письмо Сергею.

«…Если Валя решила уговорить Корзина перевестись в район реки Колымы, значит, она приедет. Ну, что же, — я только буду рада. Несколько слов о нашей жизни и таёжных новостях. Самое тяжёлое позади. На Среднекан один за другим приходят транспорты: конные обозы, оленьи нарты и собачьи упряжки. С продовольствием всё наладилось, но трудности осени всё же сказались».

— Ага! Вот вы где? Здравствуйте, Нина Ивановна! Не ожидали? — перебивая друг друга, вошли Колосов, Белоглазов, Краевский и Самсонов. В телогрейках, подпоясанных ремнями, в рабочих рукавицах, румяные с мороза.

Нина вскочила и положила недописанное письмо в стол.

— Да откуда вы это нагрянули? Как раз обеденный перерыв, пойдёмте ко мне что-нибудь поедим, — захлопотала она.