Он лишь кивнул в знак того, что принимает это к сведению, и снова принялся задавать свои бессмысленные вопросы. Во всяком случае, таковыми они казались мне, а инспектор, как потом выяснилось, придавал им большое значение.
– Как относились к погибшим совладельцам «Агентства» служащие? Томас и… – он заглянул в блокнот, – мисс Уиндэм?
– Понятия не имею, инспектор. Мне никогда не приходило в голову интересоваться мнением машинистки о моих коллегах.
Наверное, я произнес эту фразу излишне резко, но надо же было как-то поставить его на место. Однако все было напрасно. Он гнул свою линию:
– Из разговора с Томасом и мисс Уиндэм я сделал вывод, что мистер Латимер временами был с ними довольно груб. Это так?
– Ну, грубость – это громко сказано, – отозвался я. – Просто он отдавал им распоряжения властным тоном.
– Еще я слышал, – продолжил инспектор, – что мистер Спенсер открыто выражал нежелание держать на службе замужнюю женщину.
Я пожал плечами:
– От Пола Спенсера можно было услышать и не такое. Да, я помню, как он однажды в разговоре с мисс Уиндэм высказался – я решил, что в шутку, – в том духе, что уволит ее, если она выйдет замуж. И обосновал это невозможностью совмещать домашнее хозяйство, ребенка и работу. Насколько я понял, мисс Уиндэм эта шутка не очень понравилась. Она несколько старомодна, и ее легко обидеть.
– Я не удивлен, – заметил инспектор, быстро записывая в своем блокноте. – Получается, что мистер Спенсер угрожал мисс Уиндэм увольнением, если она выйдет замуж?
– Выходит, что так, – согласился я, – но нет уверенности, что он говорил это всерьез.
– Вы думаете, она не могла воспринять это всерьез?
– Не знаю.
Опять я ответил довольно резко, и снова инспектор Хупингтон пропустил это мимо ушей, невозмутимо продолжив:
– А как смотрел на это мистер Латимер?
– Никогда не слышал, чтобы он что-то говорил по этому поводу, – ответил я. – Мне кажется, Латимер вообще не видел в ней человека. Так, приложение к пишущей машинке. И постоянно придирался – то одно она не так напечатала, то другое. Наверное, он бы поддержал Спенсера, если бы тот вздумал ее уволить. Но пока вопрос об этом не стоял. Латимер имел больше претензий к Томасу. Его раздражало, что тот, когда нет работы, рисует портреты мисс Уиндэм. Томаса тяготила рутина, он хотел творить, а Латимер ограничивал его только шрифтами и мелкими рисунками и обижал замечаниями вроде: «Если нам понадобится портрет или красивая картинка на коробку с шоколадом, мы найдем другого художника и другую модель».
Инспектор неожиданно оживился:
– И что, Томаса это не возмутило?
– Еще как возмутило. Мне его пришлось долго успокаивать. Он попросил меня поговорить с Латимером, чтобы тот обращался с мисс Уиндэм повежливее. Но мне кажется, это к делу не относится.
– Напротив, сэр, – поспешил заверить меня инспектор, – все, что вы рассказываете, мне очень интересно и, несомненно, относится к делу.
Помню, я тогда с тоской посмотрел на кучу бумаг, ожидающих на столе. Вчера мне все же удалось подготовить необходимый материал для Томаса, но надо было кое-что сделать для Энрикеса, а также проверить счета и ответить на письма. В общем, море работы.
Однако инспектор моего взгляда не заметил и продолжил задавать вопросы. Его интересовали отношения Томаса и мисс Уиндэм и как к художнику относился Спенсер. Не обошел он вниманием и меня, спросив о моем отношении к ним. Почему он об этом спрашивал, зачем ему это было нужно – мне оставалось лишь ломать голову. Потому что никакой логики я в этом не увидел, лишь попытку выудить сведения, представляющиеся ему ценными. Он попросту отнимал у меня время. На его записную книжку мне было уже противно смотреть, но ничего не поделаешь, приходилось терпеть.
Очень странным мне показалось, что дотошный инспектор до сих пор не удосужился спросить о самом важном, единственном, имевшем значение. Об отношениях Спенсера и Латимера.
В конце концов я не выдержал и заговорил об этом, но он меня оборвал:
– Мы к этому обратимся в свое время, мистер Барраклаф, а пока давайте закончим то, что обсуждаем сейчас.
Честно говоря, я не понимал, что же мы сейчас обсуждаем, и тут он снова заговорил о проблемах, связанных с наймом на работу замужних женщин. Оказывается, это для него было важным.
Вот так прошла наша первая беседа. Инспектор Хупингтон тогда двигался на ощупь, совершенно не представляя, в какую сторону идти.
В следующий раз он обрадовал меня тем, что начал действовать более осмысленно. Стал выяснять, кто имел доступ к «Галацу», который передал нам Тонеску, и почему в ящике стола Спенсера оказались две одинаковые коробки, одна с кристаллами «Галац», а в другой, как и положено, лежали таблетки от простуды «Флукицид».
Я объяснил, что поначалу весь «Галац» от Тонеску хранился у меня, но большая часть ушла на очистку стекла автомобиля. То, что осталось, по-прежнему находится в моем столе.
– Да, – подтвердил инспектор, – я видел.
– Надеюсь, у вас нет сомнений, что они умерли от отравления этим ядовитым веществом?
– А кто мог залезть в ваш стол? – спросил он, не замечая моего вопроса.
– Наверное, любой желающий.
– Вы что, не запирали ящик?
– Нет.
Инспектор прекрасно знал, что ящики в моем столе были не заперты, но все равно спрашивал. Непонятно зачем.
– Значит, ядовитые кристаллы мог свободно взять любой, кто пожелает?
– Да.
Инспектор задержал на мне взгляд:
– А вам не кажется, что это непозволительная небрежность?
– Помилуйте, инспектор, я не мог себе представить, что кому-то взбредет в голову травить людей этим средством. Кроме того, «Галац» был не у меня одного.
Я уже не ожидал в действиях Хупингтона логики, поэтому, когда он задал следующий вопрос, не удивился.
Его заинтересовало, не заметил ли я, что количество «Галаца» у меня в столе уменьшилось.
– Вы знаете, – ответил я, немного подумав, – мне действительно показалось, что его стало меньше, но полной уверенности нет. Вероятно, так и должно было быть.
Инспектор снова начал уклоняться в сторону:
– А почему вы считаете, что так оно и должно быть?
– Потому что, кроме меня, «Галац» был только у Спенсера. У него все ушло на зеркало, которое он намазал с большим избытком. Если бы вы его знали, то наверняка бы не удивились. Такой у Пола Спенсера был характер. Он ни в чем не знал меры. Так что у него от «Галаца» ничего не осталось. Он мне даже сказал, что ему может понадобиться еще немного для дополнительной проверки. А я на ветровое стекло использовал вещества ровно столько, сколько рекомендовал мистер Тонеску. Не стал без нужды тратить «Галац» и одновременно обеспечил более точную проверку его действия. Увидев рассыпанные в кабинете Латимера кристаллы, я сразу заподозрил, что они из моего стола. Больше их взять было неоткуда.
– Что ж, это понятно. Ведь о том, что в вашем столе хранится это ядовитое вещество, знали все. И ящик был не заперт.
– Вы совершенно правы.
Инспектор помолчал.
– Давайте снова вспомним, что находилось в столе мистера Спенсера. В частности, меня интересует коробка с «Флукицидом». Она там всегда лежала?
– Да.
– И это знали все служащие?
– Думаю, знали. Мистер Латимер определенно.
– Но и вы, сэр, конечно, об этом тоже знали.
Ну что за идиотское замечание! Разумеется, я об этом знал, иначе как можно было бы утверждать, что о «Флукициде» в столе Спенсера было известно остальным.
– Но там обычно лежала только одна коробка? – продолжил спрашивать инспектор. – Та, что в ящике слева?
– Да, – ответил я.
– По-вашему, «Флукицид» можно спутать с «Галацем»?
– Нет. Цвет у них одинаковый, белый, но «Флукицид» – это таблетки, а «Галац» кристаллы. Вы же их сами видели.
– Видел. Но хотел услышать ваше мнение. Мистер Спенсер таблетки «Флукицида» измельчал?
– Нет. А зачем?
– Вот именно, сэр. Зачем. Однако таблетки в коробке, хранящейся в его столе, были измельчены в порошок.
Обдумав этот новый для меня факт, я отважился высказать предположение:
– Что, если Спенсер всыпал в рот Латимеру кристаллы «Галаца», а потом вернулся к себе в кабинет, и там у него вдруг заболела голова? Он решил принять «Флукицид» и перепутал коробки.
– Как он мог перепутать, – удивился инспектор, – если они лежали в разных местах?
Только теперь мне стало ясно, что Хупингтон кое-что соображает, а не просто действует наобум.
– Так вы думаете, коробки намеренно поменяли местами, чтобы он перепутал? – спросил я.
– Возможно. – Инспектор задумался. – Тут ситуация сложнее. Мистер Спенсер, только что расправившись с мистером Латимером, попадает в свой кабинет и немедленно принимает «Флукицид». Причем не глотает таблетку, а кладет растолченный порошок себе в чай, размешивает и пьет.
Этого я, разумеется, не знал и даже не подозревал, потому что к тому времени в намерениях Латимера еще не разобрался.
