Вот в такой момент и скрестились пути Василия Иванова и Евы Кругликовой. У обоих на душе было муторно, оба перешагнули в жизни через какой-то немаловажный рубеж.
Примерно через час после того, как они приехали, дверь раздался настойчивый дребезжащий звонок.
- Кого это черт несет? - проворчал Василий, слезая с подоконника, где он сидел со стаканом в руке разглагольствовал о коварстве женщин. После развода с Нонной он любил на эту тему поговорить, тем более что Ева не спорила с ним, а даже соглашалась.
Когда в проеме двери возникла величественная фигура Иванова, Сергею Петровичу Кругликову пришлось задрать голову, чтобы посмотреть тому в лицо.
- Я отец Евы, - сообщил он. - Она у вас?
- А вам, собственно, какое дело? - свел вместе густые светлые брови Василий.
Такого Сергей Петрович не ожидал, обычно мужчины конфузились, мялись, а затем, посторонившись, пропускали его в прихожую, куда он входил с трагическим выражением на лице и первым делом бросал взгляд на пол, где должны стоять сапоги или туфли Евы, в зависимости от погоды и времени года, а потом на вешалку, где должно висеть ее пальто или плащ...
- Можно зайти? - намерился он переступить порог, но Василий загородил проход.
- Нельзя, - коротко ответил он, собираясь захлопнуть дверь.
- Я отец... - смешавшись, повторил Кругликов, пытаясь заглянуть в прихожую.
- Вот что... папочка... - презрительно сказал Василий, подавляя гнев. - Катись отсюда, пока я тебя не спустил с лестницы! Ишь ты сыщик какой нашелся!
И перед самым носом его с треском захлопнул дверь, но не успел вернуться в комнату, где на единственном кресле с красной обивкой, закинув нога на ногу, сидела Ева с сигаретой и консервной банкой на коленях, куда она стряхивала пепел, как раздался длинный звонок. Ева даже не пошевелилась. Положив сигарету на деревянный подлокотник, протянула руку и взяла с полированного журнального столика стакан с шампанским. Лицо у нее невозмутимое, глаза задумчиво устремлены на незашторенное, распахнутое окно, в которое заглядывало темное небо с тусклыми крошечными звездочками. Еву совершенно не волновало то, что происходит в прихожей. Она знала, что никакая сила сейчас не поднимет ее с кресла. Этот громадный бородатый мужчина ей нравился еще с тех пор, как она снималась в его фильме. Он многим женщинам в киногруппе нравился, но режиссер почему-то мало обращал на них внимания. В том числе и на нее.
Встретились они сегодня случайно на углу Невского и улицы Бродского. Ева направлялась к автобусной остановке, чтобы поехать к Тому, а Василий покупал в киоске сигареты. Она сразу узнала его могучую фигуру, буйную русую бороду. Сама подошла и поздоровалась. Василий уже был навеселе и без лишних слов предложил пойти в "Европейскую" поужинать. Ему не так хотелось поужинать, как выпить, а такие люди, как Иванов, не любят пить в одиночестве. Ева с удовольствием составила ему компанию...
Она услышала гневный приглушенный бас Василия, потом грохот, удаляющийся шум, затихающие голоса, а немного погодя вернулся побагровевший и возбужденный Василий.
- Отбил нападение? - улыбнулась Ева, не изменяя позы. Глаза ее прикрыты черными ресницами.
- Какой-то гнусный тип рвался сюда... утверждает, что твой отец.
- Надеюсь, ты его не спустил в мусоропровод?
- Если еще раз сунется, так и сделаю...
- Если бы ты знал, как он мне надоел! - вздохнула Ева. - Теперь будет дежурить под окном.
- Он что, ненормальный?
- Ты первый, кто так с ним сурово обошелся, - сказала Ева. - Может быть, это его чему-нибудь научит?
- Если хочешь, поезжай с ним, - успокаиваясь, сказал Василий.
- Ты этого хочешь? - пристально взглянула она на него.
- Нет.
- Тогда забудь о нем, - сказала она, отпивая из стакана.
Однако Кругликов сам напомнил о себе. Они слышали, как фыркнул внизу мотор машины, потом послышались пронзительные гудки. Кто-то с первого этажа в форточку обругал его, мол, как не совестно по ночам людей беспокоить?.. После этого машина уехала. Ева даже не встала с кресла и не посмотрела в окно. Лицо ее было безмятежно, глаза мерцали. Чтобы яркий свет от торшера не бил в глаза, Василий набросил на него свой пиджак.
- Диву даюсь, как нашел он тебя? - не мог успокоиться Василий.
- Он всегда меня рано или поздно находит.
- И у Кирилла был?
- Ты спроси, у кого он не был, - усмехнулась Ева.
- Поразительный тип! - покачал головой Василий. - А зачем он это делает?
- Меня, видишь ли, спасает...
- А ты от него спасаешься?
- Вот именно.
- Ну и положеньице у тебя... - сочувственно сказал Василий. - Всю жизнь таскать за собой хвост в образе заботливого папочки! Но каков подлец, а? Стал звонить, когда ты свет выключила...
- Я тоже научилась его обманывать, - сказала Ева. - Но как он нас сегодня выследил, не могу в толк взять!
- В следующий раз я его поколочу! - пообещал Василий.
Они помолчали. На кухне водопроводная труба издала громкий утробный рык, потом над головой явственно заскрипели паркетины под чьими-то тяжелыми шагами. Непривычно было видеть незашторенное окно, смотревшее прямо в темное небо. Послышался могучий звук двигателей, и звездный мрак наискосок прорезали розовые и зеленые вспышки идущего на посадку самолета.
- Здесь хорошо, - тихо произнесла Ева.
- Хорошо? - с сомнением переспросил Василий, оглядывая пустую необжитую комнату, в которой еще пахло обойным клеем и краской.
- Мне с тобой хорошо, - уточнила девушка.
Василий снова уселся на подоконник, загородив собой небо и звезды, и задумчиво уставился на нее. Очень привлекательная, с богатыми данными и... такая несчастная! Ей хорошо в пустой комнате, где всего одно кресло и у голой стены раскладушка со скомканным постельным бельем. Какой надо быть одинокой и неприкаянной, чтобы чувствовать себя в этой обстановке хорошо. Василию иногда хотелось волком выть в этой убогой комнате, когда он утром просыпался с тяжелой похмельной головой.
Он был по натуре добрым человеком и искренне пожалел Еву. Он разглядел в ней то, что еще не видел ни один ее знакомый: неприкаянность и одиночество, глухую тоску по чему-то и самой ей еще неясному... Все видели в ней красивую желанную женщину, а человека не замечали. Таков уж удел красивых: они никогда не кажутся окружающим несчастными. Мужчины ими восхищаются, женщины им завидуют. Хорошая фигура, красота - это божий дар, который далеко не всем достается. Если к красоте да еще немного ума, женщина может добиться в своей жизни многого, об этом свидетельствует многовековая история человечества. Красивые женщины, даже невысокородные, из низов, при королевских дворцах правили государствами, иногда определяли мировую политику, развязывали кровавые войны...
Теперь другие времена, но женская красота и обаяние и сейчас много значат. Красивая женщина всегда может лучше устроить свою жизнь, чем некрасивая. То, что обыкновенной женщине нужно добиваться годами упорного труда, красавице дается легко, даром.
Как Ева распорядится своим богатством - красотой? Растратит все впустую или добьется всего, чего пожелает? Но для того чтобы что-либо достичь, нужно этого хотеть, а у Василия сложилось впечатление, что Ева ничего не хочет. Живет как живется, а под лежачий камень и вода не течет.
Василию захотелось чем-нибудь помочь ей, растормошить ее, заставить шевелиться, действовать! Лишь красота и энергия могут поистине сотворить чудо...
- Ева, поехали со мной в Среднюю Азию, - предложил он. - Я тебя завтра же на студии оформлю помрежем, и уедем отсюда к чертовой матери! На полгода, а? Подальше от моей Нонки и твоего папочки! Ну как, поедешь?
В глазах ее что-то вспыхнуло, ресницы задрожали, она зашевелилась в кресле, встала и, протянув руки, как слепая, подошла к нему. Совсем близко.
- И ты еще спрашиваешь? - прошептала она и, уткнувшись ему в широченную грудь лицом, затихла. Плечи ее задрожали, непрошеные слезы хлынули из глаз. Так облако на небе вдруг неожиданно разразится дождем, хотя светит солнце и ничто не предвещает грозы. Ева и не помнит, когда в последний раз плакала, непривычно это для нее. Она чувствовала, что краска щиплет глаза и вместе со слезами черными ручейками течет по щекам, но даже не пошевелилась.
Василий растерялся, он даже протрезвел. Большая рука его стала осторожно гладить ее длинные гладкие волосы. Сквозь тонкую ткань рубашки он ощущал ее твердую горячую спину. Она плакала, а он улыбался в густую бороду. Ему вдруг стало легко и спокойно, как давно уже не было... Права эта девчонка, что прижалась к его груди, нечего цепляться за прошлое. Надо жить будущим, а будущее вот оно, рядом, в твоих руках... Только сумеет ли он его долго удержать, вот в чем вопрос!..
- Дядя Кирюша, а в Ленинграде летают большие воздушные шары? - спрашивала Глаша, не отставая от него ни на шаг.
- С какой стати они должны там летать? - удивился Кирилл.
