Ознакомительная версия.
Миссис Хилери помолчала.
– Да, пожалуй, женщины смотрят на жизнь более трезво. У них и глаз острее и чувства ответственности меньше.
– Хорошо, что я не мужчина.
– Отрадно слышать, и все-таки им даже теперь живется лучше, чем нам.
– Это им так кажется, но я в этом сомневаюсь. По-моему, мужчины очень похожи на страусов. Они закрывают глаза на то, чего им не хочется видеть, но ведь это не преимущество.
– Если бы ты жила у нас, в Лугах, Динни, ты бы так не говорила.
– Если бы я жила в Лугах, тетя, я бы просто умерла.
Миссис Хилери посмотрела на племянницу. Она и правда казалась какой-то прозрачной и хрупкой, но в ней сказывалась «порода» и чувствовалось, что дух ее сильнее плоти. Она могла проявить неожиданную выносливость и выдержку.
– Не думаю, Динни, род ваш живучий. Если бы не это, Хилери давно протянул бы ноги. Ну, вот и полиция. Жаль, что мне некогда зайти с тобой. Но все здесь будут очень любезны. Тут ведь тоже люди, хоть и не очень деликатные. Однако будь поосторожнее с теми, кто сидит рядом.
Динни подняла бровь.
– Вши, тетя Мэй?
– Не поручусь, что их там нет. Возвращайся пить чай, если успеешь.
Она ушла.
На торжище человеческой неделикатности яблоку негде было упасть: безошибочный нюх на всякую сенсацию заставил людей сбежаться сюда, где слушалось дело, по которому Хилери выступал свидетелем, – тут была затронута честь полиции. Динни заняла последние пятнадцать квадратных дюймов свободного места и поняла, что дело слушается вторично. Соседи справа напомнили ей детскую песенку: «Лекарь, сапожник, пекарь, пирожник».
Слева от нее стоял рослый полицейский. В глубине зала толпилось много женщин. Спертый воздух пропитался запахом неопрятной одежды. Динни взглянула на судью – вид у него был изможденный и какой-то кислый – и спросила себя, почему он не поставит на стол курильницу с благовониями. Потом внимание Динни привлекла женская фигура на скамье подсудимых; это была девушка одного с ней возраста, такая же высокая, чистенько одетая, с приятными чертами лица, – вот только рот чувственный, что сейчас было совсем некстати. Динни решила, что она, пожалуй, блондинка. Обвиняемая стояла неподвижно, ее бледные щеки чуть разрумянились, глаза испуганно бегали по сторонам. Звали ее, как выяснилось, Миллисент Поул. Насколько поняла Динни, некий полицейский заявил, что она приставала на Юстон-Род к двум мужчинам, – ни один из них, однако, не явился в суд, чтобы это подтвердить. Какой-то молодой человек, похожий на владельца табачной лавчонки, давал свидетельские показания: он видел, как обвиняемая два или три раза прошлась по улице; он обратил на нее внимание потому, что она «лакомый кусочек»; вид у нее был озабоченный, точно она что-то искала.
– Что-то или кого-то? – спросили у него.
Почем он знает? Нет, она не смотрела на тротуар; нет, она не нагибалась; на него она, во всяком случае, даже не взглянула. Он с ней заговорил? Еще чего выдумали! Что он делал на улице? Просто закрыл лавку и вышел подышать свежим воздухом. Он не заметил, заговаривала ли она с кем-нибудь? Нет, не заметил, но он и не стоял там долго.
– Преподобный Хилери Чаруэл!
Динни увидела, как ее дядя поднялся со скамьи и занял место под балдахином на возвышении для свидетелей. Вид у него был энергичный, он совсем не походил на священнослужителя, и она с удовольствием смотрела на его худое, все в морщинках, решительное лицо, дышавшее юмором.
– Ваше имя Хилери Чаруэл?
– Черрел, если не возражаете.
– Ничуть. Вы священник прихода святого Августина-в-Лугах?
Хилери поклонился.
– Давно?
– Тринадцать лет.
– Вы знаете обвиняемую?
– С самого детства.
– Расскажите, пожалуйста, все, что вы о ней знаете.
Динни увидела, как дядя решительно повернулся лицом к судье.
– Ее отец и мать, сэр, были достойны самого глубокого уважения; они хорошо воспитали своих детей. Он был сапожник, конечно, бедный; в моем приходе все мы бедны. Я бы даже мог сказать, что умерли они от бедности; это случилось пять или шесть лет назад; с тех пор их дочери росли у меня на глазах. Обе они работают у Петтера и Поплина. Я никогда не слышал ничего дурного о Миллисент. Насколько мне известно, она порядочная, честная девушка.
– А достаточно ли вы хорошо ее знаете?
– Видите ли… я часто посещаю тот дом, где она живет с сестрой. Если бы вы там побывали, сэр, вы бы сами поняли, – они с честью выходят из трудного положения.
– Она ваша прихожанка?
Хилери не сдержал улыбки, и судья улыбнулся ему в ответ.
Этого я бы не сказал. В наше время молодежь слишком дорожит воскресными днями. Но Миллисент одна из тех девушек, которые проводят праздники в нашем доме отдыха возле Доркинга. А девушки у нас там хорошие. Жена моего племянника, миссис Майкл Монт, которая заведует этим домом, прекрасно о ней отзывается. Хотите, я прочту ее отзыв? «Дорогой дядя Хилери. Ты спрашиваешь о Миллисент Поул. Она была у нас три раза; сестра-хозяйка считает, что она хорошая девушка и совсем не легкомысленная. У меня о ней сложилось такое же впечатление».
– Короче говоря, мистер Черрел, вы считаете, что в этом деле допущена ошибка?
– Да, сэр, я в этом уверен.
Девушка на скамье подсудимых приложила к глазам платок. И Динни вдруг до глубины души возмутила унизительность ее положения. Быть выставленной напоказ перед всеми этими людьми, даже если она и делала то, в чем ее обвиняют! А почему бы девушке и не предложить мужчине пойти с ней погулять? Ведь он же всегда может отказаться.
Рослый полицейский переступил с ноги на ногу, окинул Динни взглядом и, словно почуяв ее дерзкие мысли, кашлянул.
– Благодарю вас, мистер Черрел.
Спускаясь с возвышения для свидетелей, Хилери заметил племянницу и помахал ей. Динни поняла, что разбор дела окончен и судья принимает решение. Он сидел неподвижно, соединив кончики пальцев, и глядел на девушку; она перестала вытирать глаза и тоже уставилась на него. Динни затаила дыхание. В эту минуту решается судьба человека! Рослый полицейский снова переступил с ноги на ногу. На чьей стороне были его симпатии – на стороне сослуживца или на стороне девушки? В зале наступила мертвая тишина, слышалось только поскрипывание пера. Судья разъединил кончики пальцев и объявил:
– Я не считаю обвинение доказанным. Обвиняемая свободна. Можете идти.
Девушка тихонько всхлипнула. Справа от Динни «пекарь-пирожник» хрипло выкрикнул:
– Правильно!
– Тс-с! – одернул его рослый полицейский.
Динни увидела дядю, выходившего из зала рядом с девушкой; проходя мимо, он улыбнулся.
– Подожди меня, Динни, минутки две, не больше.
Проскользнув к выходу вслед за полицейским, Динни осталась ждать в вестибюле. Все вокруг наводило на нее такую жуть, какую испытываешь, зажигая ночью свет в пустой кухне; от запаха дезинфекции першило в горле; она подвинулась поближе к выходу. К ней обратился сержант полиции:
– Могу я быть вам чем-нибудь полезен, мисс?
– Спасибо, я жду дядю: он сейчас придет.
– Его преподобие?
Динни кивнула.
– А! Хороший человек наш священник. Девушку отпустили?
– Да.
– Ну, что ж. Всегда можно ошибиться. А вот и ваш дядюшка.
Хилери подошел и взял Динни под руку.
– А, сержант! – сказал он. – Как здоровье супруги?
– Первый сорт, сэр. Девушку, значит, вызволили?
– Да, – ответил Хилери. – А теперь я хочу курить. Пойдем, Динни.
И, кивнув на прощанье сержанту, он вывел ее на воздух.
– А ты как попала в это логово, Динни?
– Зашла за тобой. Меня привела тетя Мэй. Скажи, эта девушка правда не виновата?
– Понятия не имею. Но засудить ее – значит искалечить ей жизнь. Она задолжала за квартиру, и у нее больна сестра. Постой-ка, я зажгу трубку. – Он выпустил облако дыма и снова взял ее под руку. – А что тебе от меня нужно, дорогая?
– Рекомендательное письмо к лорду Саксендену.
– К Зазнайке Бентхему? Зачем он тебе?
– Для Хьюберта.
– Вот оно что! Хочешь соблазнить Бентхема?
– Да, если ты нас познакомишь.
– Я учился с ним в Харроу, – он был тогда всего лишь баронетом, – с тех пор я его не видел.
– Но ведь Уилфрид Бентуорт готов для тебя на все, а их имения рядом.
– Что ж, надеюсь, Бентуорт даст мне для тебя записку.
– Этого мало. Мне надо встретиться с лордом Саксенденом где-нибудь в обществе.
– Гм! Да, пожалуй, иначе тебе его не соблазнить. А в чем, собственно, дело?
– На карту поставлено будущее Хьюберта. Мы хотим погасить огонь, пока не разгорелся пожар.
– Понятно. Но в таком случае, Динни, тебе нужен Лоренс. В будущий вторник Бентуорт едет к нему в Липпингхолл поохотиться на куропаток. Поезжай и ты туда.
– Я подумывала о дяде Лоренсе, но не могла упустить случай повидаться с тобой.
Ознакомительная версия.
