"Папаша". Тьфу!.. Плевал я на это. Париж все решил. ЭТИ старички уже трупы. Мы уберем их в два счета. Войска! Мы с ними сговоримся, как восемнадцатого марта сговорились о пушках!
Ланжевен. Надеюсь. Это крестьяне.
"Папаша". За Париж, сударь!
Танцующие возвращаются к столику.
Бабетта. За свободу, Жан Кабэ! За полную свободу!
"Папаша". За свободу!
Ланжевен (улыбаясь). Я пью за частичную.
Бабетта. В любви.
Женевьева. Почему за частичную, господин Ланжевен?
Ланжевен. Она ведет к полной.
Женевьева. А полная, немедленная, это что же - иллюзия?
Ланжевен. В политике - да.
Бабетта. Франсуа, а ты умеешь танцевать. В каком же качестве ты танцуешь: как физик или как священник, как будущий кюре?
Франсуа. Я не буду священником. Наступают новые времена, мадемуазель Герико. Я буду изучать физику на средства, которые отпустит Париж.
Бабетта. Да здравствует раздел! Все принадлежит нам, и мы все разделим!
Женевьева. Бабетта!
Бабетта. Я научу тебя танцевать с Жаном щека к щеке. (Бросается на Женевьеву.)
Женевьева. Как видишь, я не защищаюсь, Бабетта.
Бабетта. Тогда - вот тебе, вот тебе и - вот тебе.
Они дерутся, катаясь по земле. Женевьева начинает защищаться.
Ах, ты говоришь - не защищаешься? Ты же мне чуть глаз не выбила, жаба!
Жан, посмеиваясь, удерживает Франсуа. "Папаша" и официант разнимают
дерущихся.
Мадам Кабэ. Как они вцепились друг в друга. Можно подумать, что у них шкафы ломятся от платьев. Ну и ну!.. Я недаром была против, чтобы вы шли наверх вывешивать флаг. Посмотрите на нее - она боевая.
Франсуа. Коммунарка не знает ревности.
Бабетта. Она сделана из дерева, да?
Женевьева. Нет, но она стоит, на своем и за свое. Хорошо, Бабетта, что здесь не оказалось штыка.
Входит Филипп.
Добрый день, Филипп!
Филипп. Вот я и снова тут. Хотелось знать, застану ли я вас еще в живых. По сообщению версальских газет, вы все посажены в тюрьмы и убиты. Каждого, кто перед сном не скажет "да здравствует Коммуна", выдает его собственная жена, а затем коммунары пытают его в отхожем месте, пока он во всем не сознается. Это там читали все. Наслушались про террор Коммуны.
Все смеются.
"Папаша". Друзья мои, наступает первая в истории ночь, которую наш Париж проведет, не оскверненный убийствами, грабежами, насилиями, обманом. Впервые на его улицах будут царить спокойствие и порядок и ему не нужна будет полиция. Все банкиры и мелкие мошенники, все сборщики податей и фабриканты, все министры, кокотки и попы убрались в Версаль. Город стал обитаем.
Франсуа. Ваше здоровье, папаша!
Филипп. И об этом я тоже читал в газетах. Ведь это оргии. Оргии Коммуны! Каждому из тиранов, засевших в ратуше, положено иметь семь любовниц - это число, определенное законом.
Бабетта. Ого, а у Жана их только две.
Франсуа (Филиппу). А почему ты убежал?
Филипп. Я не намерен топать для них даром. Господин Тьер - банкрот, он вылетел в трубу. Он уже не платит жалованья, солдаты продают свои ружья в Версале за пять франков.
"Папаша". А я... я получаю мое жалованье.
Ланжевен. Ты сам себе его платишь, в этом вся разница.
Филипп. А это уже бесхозяйственность Коммуны. Об этом идут разговоры я провел день в деревне, в Арле, у родителей. Они шлют тебе приветы, Франсуа. Я им не сказал, что ты стал коммунаром, этаким дьяволом, который хочет все поделить.
"Папаша". Я мечтаю получить коровью ногу, особенно копыто.
Ланжевен. А как ты перебрался через линию фронта?
Филипп. Меня никто не задержал.
Ланжевен. Вот это плохо. Вот это легкомыслие Коммуны!
"Папаша". Пьер, ты слишком высокого мнения об этих старцах, о господине Тьере и господине фон Бисмарке. Добро пожаловать, Филипп. Так говоришь, они того, вылетели в трубу? Дай мне газету, Пьер.
Ланжевен дает ему газету, он делает из нее бумажный шлем и надевает его
на голову.
Честь имею представиться: я Бисмарк. А ты, Жан, ты Тьер, возьми у Франсуа его очки. Сейчас мы покажем Пьеру, о чем говорят эти старцы, пока мы в Париже предаемся нашим скромным радостям.
"Папаша" и Жан принимают "исторические" позы.
Мой дорогой Тьер, я только что произвел одного болвана в императоры. Не нужно ли вам такого же?
Жан. Дорогой господин фон Бисмарк, у меня уже был император.
"Папаша". Это я готов понять: раз вы его уже имели, вы вправе не желать нового. Все это превосходно, но я обязан вам сказать, что если вы не будете слушаться, то вы получите обратно своего императора, и - заметьте себе - это не только угроза, ибо я ее выполню. Впрочем, может быть, вы желаете короля?
Жан. Господин фон Бисмарк, этого желает только часть, очень небольшая часть.
"Папаша". Но если вы не будете повиноваться, то вы его получите. Кстати, а чего желают ваши люди, я имею в виду этих... как их там... ну, тех, кто платит налоги... ах да - народ. Чего он хочет?
Жан (робко озираясь). Меня.
"Папаша". Но это же превосходно, вы мне совершенно так же милы^ как император или король... Значит, короля здесь тоже не хотят - смешно, знаете... Но и вы ведь... тоже не слушаетесь, вы еще гораздо лучше отдаете нам все это... как это называется, где мы находимся... где мы сейчас находимся. Да, правильно: Францию.
Жан. Господин фон Бисмарк, мне поручено отдать Францию.
"Папаша". Кем же, сударь?
Жан. Францией. Меня только что избрали.
"Папаша" (громко хохочет). Нас тоже! Императора и меня тоже избрали.
Жан (хохочет; затем). Шутки в сторону, господин фон Бисмарк, я что-то чувствую себя не очень уверенно. Короче говоря, я не уверен, что меня не арестуют.,
"Папаша". Знаете что - я вас поддержу. У меня пять тысяч пушек.
Жан. В таком случае, господин фон Бисмарк, мне остается поведать вам только одно желание: не разрешите ли вы... не позволите ли вы мне припасть губами к вашему сапогу? (Падает к "папашиным" ногам и целует его сапог.) Какой сапог! И какой вкусный!
"Папаша". Предупреждаю вас: не вздумайте сожрать его.
Жан. И обещай мне, Отто, что ты этим... что ты этими самыми сапогами растопчешь ее в пыль и прах.
"Папаша". Ее? Кого? Ах, Коммуну!
Жан. Только не произноси этого слова. Не произноси. Для меня оно такое же, как для тебя этот Либкнехт и этот Бебель.
Кирасир встает с места и поднимает бокал.
"Папаша". Бога ради, не произноси этих имен.
Жан. Но, Отто, отчего же ты так пугаешься? Как же ты мне поможешь, Отто, если ты так пугаешься? Ведь тогда и я испугаюсь.
Они снимают бумажный шлем и очки, обнимаются.
Бабетта. Жан, это было очень хорошо. Мне кажется, что флаг висит косо. Нам надо пойти наверх. (Обнимает его.)
Франсуа. А теперь я прочитаю вам это. (Читает под бумажным фонарем из газеты.} "Сегодня вечером она выпьет свое вино, за которое она никому ничего не должна. А утром Париж встанет, как старая работница, и обратится к труду, который он так любит".
Кирасир (поднимает бокал). За Бебеля, за Либкнехта!
Официант. За Коммуну!
Кирасир. За Коммуну!
Официант. За Бебеля, за Либкнехта!
Франсуа. За науку! За знания!
Женевьева. За детей!
VII
Ратуша. Красные флаги. Во время заседания на стены зала приколачивают плакаты: 1. "Право на жизнь". 2. "Свобода личности". 3. "Свобода совести". 4. "Свобода собраний и союзов". 5. "Свобода слова, печати и убеждений". 6. "Всеобщее избирательное право". 29 марта 1871 года. Первое заседание
Коммуны.
Белай. Нам бросают упрек, говорят, что мы должны были удовлетвориться выборами Национального собрания республики...
Возгласы. Состряпано господином Тьером!
- Против Парижа!
Белай. Но освобождение парижской общины есть освобождение всех общин республики! Наши противники утверждают, что мы нанесли удар по республике. Если мы и ударили по ней, то как по столбу, который от этого еще крепче входит в землю!
Аплодисменты на скамьях журналистов.
Республика тысяча семьсот девяносто второго года, республика, созданная великой революцией, была солдатом. Республика, создаваемая Коммуной, будет рабочим, который прежде всего нуждается в свободе, чтобы воспользоваться благами мирного труда. Мир и труд.
Варлен. Коммунары! Это республика, которая отдает рабочим средства производства, как республика тысяча семьсот девяносто второго года отдала землю крестьянам и осуществила политическую свободу на основе общественного равенства.
Аплодисменты.
Оглашаю первые законы. "Исходя из того, что все граждане без различия находятся в готовности защищать национальную территорию, существующая армия объявляется упраздненной".
Возгласы. К черту генералов, наемных кровавых псов! Да здравствует народная армия!
- Никаких классовых различий между гражданами, никаких границ между народами!
- Обратимся к рабочим в немецких войсках с призывом протянуть руку рабочим во французской армии.
Аплодисменты.
Варлен. "Исходя из того, что государство - это народ, живущий на основе самоуправления, все общественные должности должны замещаться в порядке выборов, на определенные сроки, с правом отзыва тех, кто их занимает. Выбирать на эти должности по способностям".
