— Пожалуй… Всем людям свойственно преувеличивать.
— Но это не значит, что ты должна делать, как все, — сказала Франсуаза.
— А я думаю, что должна.
— Вот как! Я вижу, твои скитания пошли тебе на пользу!
— Давай не будем об этом… Уж лучше про театр.
— О, Господи… Да что о нем говорить, о театре-то!
— Вот и я о том же. К счастью, всегда можно пойти в кино!
Франсуаза встала с кровати, подошла к окну и уселась на подоконник.
— Я так давно не была в кино, — сказала она: — Последнее, что видела, — «Пэт Гэррет и Билли Кид»[1].
— А я хожу в кино постоянно.
— И что ты смотрела в последний раз?
— «Магнолию»[2].
— Не слышала… А до нее?
— «Магнолию».
— А еще раньше?
— Ту же «Магнолию».
— Понятно… надо и мне ее посмотреть, эту «Магнолию», — сказала Франсуаза. — Кстати: ты случайно не помнишь название фильма, который вы смотрели втроем, когда я лежала в больнице?
— Понятия не имею.
— Как же так! — воскликнула Франсуаза, слезая с подоконника. Она стала ходить взад-вперед по комнате, почесывая голову. — Черт, Джозеф и Андрес целую ночь пытались вспомнить! Ну, постарайся! Что-то про Мексику, судя по всему, совершенно идиотский…
— А, знаю, знаю!
— Говори скорей!
— El camino del amor[3]… Путь любви.
— Точно! Черт возьми!.. Как удачно, что ты позвонила!
— Спасибо. Но теперь я закругляюсь.
— Уже?
— Да… Мне надо прибраться.
— Ладно, — сказала Франсуаза. — А я поговорю со своим животиком.
— Будешь рассказывать истории про Юк-Юка?
Франсуаза замерла на месте, свободная рука повисла в воздухе.
— Ты знаешь о Юк-Юке? — с изумлением спросила она.
— Да, я как-то раз подслушала тебя, когда ты была беременна Джеймсом… ты думала, я сплю.
— А почему ничего не сказала?
— Ну, не сказала… В общем могла, конечно. Но так не хотела тебя прерывать… Я пересказала твою историю Жозефу.
— Ему понравилось?
— Очень.
Франсуаза села прямо на пол.
— И про что я в тот раз рассказывала? — спросила она.
— Юк-Юк залез на дерево и слушал, как его отец разговаривает с племенем.
— Надо же!.. А я уже и не помню такого…
— А я часто вспоминаю Юк-Юка. Интересно, где он сейчас?
— Кто?
— Юк-Юк.
— В Арктике, — ответила Франсуаза.
— Он ушел из племени?
— Да. Временно. Решил попутешествовать.
— Передавай ему от меня привет.
— Убитых ноль.
— Чего-чего?
— Извини, это все Андрес… С тех пор как он обнаружил, что ОК означает «Убитых ноль», это у него стало любимой присказкой[4].
— ОК значит «Убитых ноль»? А, ну да… А как он до этого додумался?
— Думаю, смотрел какую-нибудь передачу по телевизору.
— Андрес смотрит телевизор?
Франсуаза задумалась: «так смотрит ли ее муж телевизор?»
— Я бы не назвала это «смотреть». Садится перед ним и открывает рот. А потом дня три приходит в себя.
— Три дня — это еще куда ни шло. У Джозефа уходила неделя.
— Джозеф отдал нам свой телевизор, — сказала Франсуаза.
— Почему?
— Он ему надоел.
Франсуаза встала и снова подошла к кровати. Подумала и добавила:
— По-моему, он полгода «Амадея»[5] по кругу смотрел… Ему осточертело. Он сказал, что на место телевизора поставил микроволновку!
— Это я уже поняла. Может, и правильно… Правда, глядя на микроволновку, он не обогатит свой запас слов!
— Не волнуйся, — сказала Франсуаза. — Для этого у него есть Андрес. Да потом — и без того хватает… А то скоро вообще перестанем их понимать.
— Если они остановятся на «Убитых ноль», все в порядке… Ну, так я закругляюсь.
— Ладно, целую.
— Я тебя тоже.
— Спокойной ночи!
Франсуаза улыбнулась, повесила трубку и присела на кровать.
El camino del amor, — сказала она своему животу, — Путь любви. Слышишь, малыш?
Она погладила живот, подумала немного, опять улыбнулась и начала свой рассказ:
«Однажды Юк-Юк пришел к эскимосам…».
И тут же остановилась.
Так хотелось выкурить сигарету, что ни о чем другом она и думать не могла. Тем более о Юк-Юке.
Она отложила свою историю на потом, встала, набросила на плечи пальто и вышла из комнаты. Тихонько прошла по коридору, закрыла дверь в комнату Джеймса, осторожно спустилась по лестнице, открыла входную дверь и вышла в сад.
Выбравшись на свежий воздух, Франсуаза обошла вокруг дома и оказалась под окном своей спальни. Пошарила ногой в траве и нашла выброшенную пачку сигарет. Наклонилась, подняла ее и вытащила одну сигарету.
Но тут она поняла, что давно уже не носит с собой зажигалку. Кусая губы, вернулась домой. Отправилась на кухню, зажгла свет, взяла коробок спичек и остановилась.
Вздохнула.
Села за кухонный стол, положила пачку перед собой и долго ее разглядывала.
Положила одну руку на живот, а другой принялась вытаскивать сигареты одну за другой, громко считая: «Одна… две… три… четыре… пять… шесть… семь».
Посмотрела на эти семь сигареты, положила вторую руку на живот, и, придерживая живот обеими руками, стала бороться с желанием поплакать. Боролась-боролась, опять боролась-боролась, но поняла, что курить все равно хочется, и переменила тактику.
Нашла на столе чистый лист бумаги и положила на него сигареты.
Невольно начала улыбаться.
Выдвинула ящик стола, достала клеящий карандаш и принялась аккуратно наклеивать сигареты на бумагу.
Приклеив седьмую, Франсуаза оглядела свою работу и задумалась. Потом встала, зашла в гостиную, зажгла свет и открыла книжный шкаф. Пробежалась глазами по книгам Джеймса, быстро вытащила одну из них: «Скотный двор». Помедлила немного в нерешительности, но в конце концов решила: «Джеймсу она все равно не нужна».
С книгой в руках она вернулась на кухню и снова села. Пролистала книгу и остановилась на рисунке с осликом. Улыбнулась и вынула из ящика ножницы. Аккуратно вырезала ослиную голову и наклеила на бумагу рядом с сигаретой. То же самое проделала с кроликом, коровой, гусем, бараном и петухом и, наконец, продолжая улыбаться, вырезала и наклеила рядом с седьмой сигаретой голову поросенка.
Потом взяла цветные карандаши и нарисовала вокруг голов зверюшек разноцветные облачка дыма. Подумала, как назвать свой коллаж, и черным карандашом надписала вверху листа: ВСЕ КУРЯТ, КРОМЕ МЕНЯ.
Довольная собой, Франсуаза взяла скотч и прикрепила коллаж к кухонному шкафчику. По очереди осмотрела курящих животных, задержалась на поросенке и наконец решила, что дело сделано.
Убрала все со стола, отнесла книгу в гостиную и медленно поднялась по лестнице. Проходя по коридору, приоткрыла дверь в комнату Джеймса и вернулась к себе в спальню.
Сняла пальто и опять легла на кровать.
Какое-то время рассматривала потолок, потом проверила, взял ли Андрес с собой мобильник и набрала его номер.
— Это женщина моей мечты?
— Как ты, любимый?
— Все хорошо. Сижу на скамейке у озера и пиво пью.
— Ты нашел круглосуточный магазин?
Андрес бросил взгляд на упаковку с пивом у своих ног.
— Нет, — признался он, — просто взял то, что было в холодильнике.
— Вижу тебя на берегу озера.
— И что ты видишь?
— Вижу… Вижу… уток… они смотрят на мужчину… мужчину в теплом пальто… он курит и пьет пиво!
— Неплохо, — улыбнулся Андрес, и сам представил себе все это. — Только на самом деле не так уж холодно, и я в куртке.
— Действительно, вижу: ты в куртке. Должно быть, утки ошиблись… Сейчас ночь, они не разглядели.
— Сейчас полнолуние… я вижу даже противоположный берег…
— Понятно… Значит, утки не ошиблись. Просто они не отличают пальто от куртки. Им плевать на одежду… У них ведь ее нет.
— Ладно, ладно, — засмеялся Андрес.
— Ну и как там поживают утки?
Андрес вынул зажигалку, поднес ее к лицу, зажег, но тут обнаружил, что забыл взять сигарету. Стал шарить по карманам.
— Нормально. Освальд наконец понял, зачем ему клюв. Ты не спишь?
— Si, si… Сплю и говорю с тобой…
— А с чего это ты вдруг называешь меня Сисси[6]?
— Как хочу, так и называю.
— Ну, знаешь ли, все-таки я не молодая императрица.
— Да, ты прав… Но у тебя сейчас трудные годы.
— Что правда то правда, — согласился Андрес, наблюдая за утками. И отпил из следующей бутылки за их здоровье.
— Кстати, ты так и не вспомнил название фильма?
