- В чем дело? Почему в нас стреляют? - удивился капитан. - Эй вы, не стреляйте!
- Кто там кричит? - спросили "кусты".
- Да Йокилехто.
Снова рвануло и шарахнуло.
- Это Йокилехто. Вы что, не слышите?
- Слышим, конечно. И откуда они только берутся?
- Что?! Да ты у меня сейчас схлопочешь за эти слова. Я капитан Йокилехто.
- Видали мы таких...
- Ну и дела, - возмутился капитан, - придется переползать на другое место.
Как только мы поползли, "кусты" угрожающе зашевелились: они умели стрелять.
- Не стреляйте, не то я прикажу открыть огонь, - рассердился капитан.
- Ишь, гады, так залегли, что и не зацепишь, - переговаривались в кустах.
- Ой, ящик выронил! - спохватился мой друг, отползая назад.
- Куда это он? - быстро спросил капитан.
- Он ящик выронил.
- Вот сумасшедший, ящик вздумал искать! Здесь же кругом мины. Только помалкивай. Вскоре показался мой друг.
- Надо же, вернулся оттуда, живой.
- Я ящик уронил.
- Да знаю. Хэмелайнен мне уже доложил. Стемнело. Мы ползли и ползли.
- А вдруг здесь мины? - занервничал мой друг.
- Без паники! Спрашивается, кто и когда мог заминировать этот кустарник?! Давайте лучше послушаем, почему-то моря совсем не слышно. А что это такое сыпучее, интересно? Ха, да это же песок. А вот и вода! Ну что ж, обыкновенная вода. Ничего страшного.
Я и не заметил, как уже стоял по грудь в ледяной воде. Волна бесцеремонно съездила мне по физиономии.
- Кто-нибудь видит зарево? - не унимался капитан. - Вот темнотища, ни зги не видно. Где же этот Ленинград, черт возьми, провалился он, что ли? Там же должно все полыхать.
- Стой! Кто идет? - спросили глухо, будто из-под земли.
- Это капитан Риббентроп! - крикнул остроносый. - Не узнаете?
- Ага, ну покажись, раз назвался, - пролаяли из подземелья. - Выходи, выходи, что же ты?
В небо взметнулась ракета и осветила все вокруг. Мы почувствовали себя словно раздетые и побежали со всех ног, пока, наконец, не ввалились в лес. Я заметил, что на берегу не было заграждения, по-видимому, еще не успели сделать, а может быть, просто проволоки не хватило.
- Да кто ж вы такой на самом деле? - не выдержал мой ДРУГ.
- Я же только что назвался, - отмахнулся капитан.
- А тот, кто спрашивал, Молотов, что ли?
- Как вы разговариваете с начальством! - вдруг рассвирепел капитан. Фамилия!
- Егерь Лохенполви.
- Что-что?
- Лохенполви, Вильо.
- Врет и не краснеет. Вот погоди, я выясню твое настоящее имя. Молись, пока не поздно.
- Разрешите обратиться, куда поставить эти ящики? - спросил я в надежде избавиться от капитана. На самом-то деле свой ящик я "обронил" еще на берегу моря.
- Ящики? Вы все еще их несете? Да суньте их куда-нибудь, куда хотите, хоть в задницу, этой войне не очень-то нужны ящики с гвоздями.
Тут мой друг не выдержал и грохнул ящики об землю.
- Ах, твою... А я, идиот несчастный, всю дорогу тащил их, - сказал он, чуть не плача.
- Зачем так отчаиваться?! Главное, что я вас за это не ругаю.
- Ничего! Это в последний раз! Больше уж меня не проведешь. Распелся: "Ящики, ящики, ящики..."
- Ну, наш умник что-то раскис. Пора, наверное, спать, ребята. Большое вам спасибо за помощь.
- За "спасибо" курица яйцо снесла.
- Вы что это, смеетесь надо мной?
- И не думал, господин капитан.
- Смотрите у меня.
Тут я не на шутку рассердился.
- В конце концов, что это за издевательство, господин капитан? Во имя чего, спрашивается, мы, рискуя жизнью, перли на себе эти ящики?
- Можете забрать их себе.
- А те, что в лесу деревья валили, были не наши. Думаешь, мы не поняли? - не отставал мой друг.
- Разумеется, не наши. Наконец-то до вас дошло! Неужели трудно было догадаться: за то время, пока мы с вами ящики искали, передвинули линию фронта.
- Е-елки, так вот, оказывается, в чем дело! - поразился мой товарищ и моментально успокоился.
- Вот умник наш и сообразил. Совсем другое дело... Закурить бы после такой встряски, да сигареты намокли.
- А моя так и лежит за ухом, - обрадовался мой друг. Я стал искать свою, чуть ухо не оторвал, дурак, но сигареты не было.
- Спокойной ночи, - сказал капитан. - Днем встретимся, посмеемся над этой историей.
Но мы больше так и не встретились никогда, тем более днем.
Расческа
Внутренний монолог одного молчаливого финна
Перевод Т. Джафаровой
...Дело было в поезде. Молодой человек уронил расческу. Расческа эта закатилась под батарею. Молодой человек нагнулся, пошарил по полу, поводил рукой между витками батареи, но расчески и след простыл. Что потеряешь в поезде, ни за что не найдешь. Что расческа, расческа - пустяки, я вот однажды билет потерял. Он упал и тоже провалился за батарею. Я его, разумеется, с тех пор больше не видел. Тут, как назло, появился кондуктор и сурово так сказал:
- Прошу тех, кто вошел на станции Хювинка, предъявить билет.
Он двинулся к нашему ряду, а я сидел себе как ни в чем не бывало.
Им, кондукторам, говорят, даже положено различать новых пассажиров по каким-то приметам. Новенький как-то бодрее и оживленнее, что ли. Зимой его легко распознать по ботинкам - если они в снегу, сомнений и быть не может. Кондуктор, ясное дело, глядит в глаза пассажиру. Пристально так. Некоторые безбилетники начинают нервничать и озираться, а другие просто тупо смотрят в пространство. Я тоже не решился встретить сверлящий взгляд кондуктора. Куда интересней было следить, как качались занавески по ходу поезда: все вроде бы в одинаковом ритме, ан нет, некоторые все же чуточку запаздывали. Любопытно, отчего бы это? Может быть, они были длиннее? Или тяжелее? Да нет, вес тут ни при чем.
Каждый школьник знает: ам-пли-ту-да не за-ви-сит... та-тата-та, та-та-та-та - повторял я, как попугай, до тех пор, пока кондуктор не прошел.
Едва опасность миновала, я снова стал лихорадочно искать свой билет. Искал вплоть до самого Тампере, но так и не нашел. Вот и этот молодой человек наверняка будет искать свою расческу до самой последней минуты и все равно не найдет.
Однажды, помню, на станции Хэмеенлинна в наш поезд неожиданно проник продавец лотерейных билетов. Он шел как-то крадучись, на цыпочках, и все жался к сиденьям. Вроде бы "я - не я, и лошадь не моя". Лотерейщик с трудом удерживал пухлую кипу билетов, перехваченную тонкой красной резинкой. Вдруг что-то хлопнуло, и резинка перелетела на спинку моего сиденья, как раз вровень со щекой, да так и застряла в обивке. Помню, у меня у самого однажды "выстрелила" в точности такая же резинка и села на кромке обоев под потолком. Что ее там держало, интересно?.. Под утро она все же шлепнулась на пол... Вот и лотерейные билеты, к ужасу продавца, тоже полетели на пол. Причем нет чтобы врассыпную, а то образовали какие-то странные завихрения и кружили себе и кружили... Вы бы видели, какую бешеную энергию развил при этом продавец: он извивался и на лету выхватывал свои билеты из этих "воронок", чтобы они - упаси боже! - не коснулись пола. И что за спешка, спрашивается?! Сгорели бы они, что ли?! Тут меня и осенило: торговал-то он ими незаконно. И помочь ему было нельзя - еще подумал бы, что я хочу присвоить его дурацкие билеты.
Лотерейщик наконец сошел в Риихимяки, а мне предстояло трястись до Хельсинок. Я откинулся на спинку и приготовился вздремнуть, да тут заметил, что под скамьей напротив что-то белеет. Пригляделся, оказалось, лотерейный билет. Я поднял его, надорвал и развернул - глухо. Потом увидел: между витками батареи торчит еще один. Я нагнулся за ним, а под скамьей еще три, а там еще и еще... На сей раз два из них выиграли по новому билету. Тут уж, как говорится, нельзя было упускать случая. Я нырнул под скамью и пополз собирать урожай... Я выполз в противоположном конце вагона на глазах у изумленных пассажиров и, отряхиваясь, побежал в тамбур. Сгорая от нетерпения, я вскрыл их и просмотрел: билетов было свыше тридцати, но ни один из них не сделал меня, как пишут в газетах, счастливым обладателем фотоаппарата, велосипеда шли радиоприемника. Мне, правда, выпало с десяток новых билетов. Но кого это волновало?!
Урна, по форме смахивавшая на бутыль из-под виски, давно переполнилась надорванными лотерейными билетами. До чего же они длинные - смотреть противно! Каждый приходилось, разворачивать раз пять. У меня пропала охота искать. Что за лотерея такая, хоть бы раз почувствовать вкус выигрыша! В принципе-то я не против лотереи. Бывает, повезет. Взять хотя бы ту лотерею, которую затеяли у нас на институтском вечере. Я тогда еще студентом был, золотое времечко! Мы устроили ее для себя, всего на девяносто девять человек, никого из посторонних не было. И что вы думаете? Выигрыш, как нарочно, пал на нашего профессора. Да не просто выигрыш, а большущая бутылка заморского вина с шикарной этикеткой. Я не успел разобрать названия, когда ее демонстрировали залу, а жаль. Было как-то неловко отдавать бутылку профессору - все знали, что он убежденный трезвенник. Кое-кто предложил преподнести ему настольную лампу, что стоит в кабинете куратора. Но поздно, все уже видели выигрыш. Профессор, кстати, очень обрадовался. Он даже прижал бутылку к груди, студенты смеялись, сам профессор хохотал больше всех, даже больше, чем требовало приличие. Его почему-то сразу потянуто домой, хотя обычно он задерживался со своими питомцами до начала танцев. Но не успел профессор выйти за дверь, как раздался грохот. Бутылка упала и разбилась вдребезги, на мелкие осколки. Осколки разлетелись до самой парадной двери и усеяли улицу перед входом. Они еще долгое время похрустывали у нас под ногами. Небось и сейчас все еще хрустят. Вот люди - не догадались дать профессору портфель, не стал бы он прятать бутылку за пазуху, как самый обыкновенный пьянчужка.
