меня. Он человек бывалый и не дает мне делать глупости. В следующем году надеюсь получить большой отпуск — четыре месяца. Вот приеду домой, тогда и поговорим…»
Так проходят дни. Невзирая на упорное сопротивление Фрейдл, я продолжаю подыскивать кандидатов для нашей «двадцатки». Мало-помалу эти усилия приносят результат: нас уже десять! Десять — это миньян, и не просто миньян, а миньян пенсионеров! Одно плохо: все десять уже переговорили со всеми своими знакомыми. Где теперь найти новых кандидатов?
И тут мне в голову пришла новая идея. Отчего бы не включить в «двадцатку» еще и женщин? Разве законы страны не предусматривают полного равенства между полами? А коли так, то перед нами открываются новые перспективы! Увы, действительность опровергла мои радужные ожидания: женщины оказались еще более нерешительными, чем мужчины…
Но мы не отчаивались. Всем было ясно, что заполнение списка — всего лишь вопрос времени. И действительно, окончательный успех пришел лишь спустя несколько долгих месяцев. Но вот, наконец, я держу его в руках — вожделенный список двадцатки героев! Десятеро евреев-мужчин — все как один пенсионеры разного возраста, и десять наихрабрейших женщин от пятидесяти пяти до пятидесяти восьми лет. Я принарядился и торжественно отнес список в горисполком — в сопровождении просьбы открыть в городе официально разрешенный молитвенный дом.
Конечно, разрешения такого рода не даются с бухты-барахты. Сначала власти потребовали нотариально заверенных писем от каждого члена «двадцатки», затем пришлось еще немало побегать по инстанциям и кабинетам: объяснять, убеждать, уговаривать. Потом нас известили, что документы отосланы в столицу, и мы замерли в напряженном ожидании. Теперь все зависело от Москвы! Около полугода спустя меня вызвали в горисполком и вручили заветную бумагу. Нам разрешалось открыть в городе молитвенный дом иудейской религии!
Победа! В добрый час!
Но мы были слишком умудренными опытом людьми, чтобы почивать на лаврах. Теперь предстоял не менее трудный этап. Во-первых, нужно было подыскать подходящее помещение. Во-вторых, для синагоги требовалось соответствующее наполнение: свитки Торы, скамьи, подставка, ковчег, парохет, молитвенники… Иными словами, деньги, деньги, деньги. Но где их взять, столько денег? Не забывайте: мы были всего лишь пенсионерами…
2
Никто из нас не ожидал, что эта проблема разрешится относительно легко. И, как выяснилось, зря. Потому что одно дело — дать денег, пусть даже много, но анонимно, оставаясь в тени, не показывая властям свое лицо, и совсем другое — поставить подпись под официальной бумагой. В отличие от второго, на первое нашлось довольно много охотников, добровольцев и жертвователей, так что вскоре мы набрали необходимую сумму. Жива еще была в людях искра еврейской традиции! Возможно, ее пробудил проклятый мясник Гитлер, который резал евреев, не отличая праведника от апикойреса и выкреста. Возможно, именно он вернул нам ощущение общей судьбы, изменил тех, кто изо всех сил старался забыть о своем еврействе.
Зато, перейдя к практическим шагам, мы быстро обнаружили, что создать синагогу — это вам не волосок из молока вытащить. Двадцать евреев, двадцать пенсионеров, и у каждого — свое мнение по любому вопросу. Один полагает, что нужно снять помещение в сердце города на улице Карла Маркса. Другой, бывший архитектор Абрамович, утверждает, что безнадежно искать квартиру в таком центральном месте. Нужно, говорит он, найти небольшой домик, пусть даже барак, хорошенько его отремонтировать и приспособить под наши нужды. Ерунда! — возражает третий. Бараки сейчас только на окраинах, а мы все люди пожилые, не слишком здоровые — как доберемся до такой синагоги в час молитвы? Ведь по субботам и праздникам запрещено ездить, можно только пешком… Его перебивает четвертый — тощий еврей по фамилии Кляйнберг. Ничего не случится, вызывающе заявляет Кляйнберг, если еврей приедет в синагогу на троллейбусе! На троллейбусе?! — в ужасе кричат пенсионеры. На троллейбусе! — запальчиво отвечает Кляйнберг. Или даже на автобусе!
Но тут вскакивает со своего места Абрам Маркович, известный не только прекрасным голосом и бородавкой на подбородке, но и педантичным соблюдением всех религиозных предписаний. Коли так, кричит он, то зачем нам вообще Тора учителя нашего Моисея? Неужели мы допустим, что какой-нибудь невежда будет писать нам новые законы? Где это видано, чтобы евреи отменяли субботу?
И, конечно, Кляйнберг тоже вскакивает, выставив вперед острый кадык, и глаза его мечут молнии. Не зря, замечает он с ядовитой интонацией, в нашем местечке говорили: «Глуп, как хазан». Если кто-то назвал кого-то невеждой, то недурно было бы проверить, кто из них действительно учился и чему при этом научился! Наверно, кое-кто здесь никогда не слышал мнения мудрецов, говоривших, что предотвращение опасности для жизни важнее субботы. Наверно, этот кое-кто не читал и рассказа Давида Фришмана [55] о праведниках, которые ели в Судный день! И где — в синагоге!
«Глуп, как хазан»! Если вы полагаете, что такой человек, как Абрам Маркович, может проглотить подобное оскорбление, то вы не знаете такого человека, как Абрам Маркович! Конечно, он не может смолчать. Давид Фришман? — презрительно фыркает он. Да мало ли развелось всяких писак, которые без толку сыплют словами, как ветер песком? Слыханное ли дело, чтобы праведники нарушили пост Судного дня? Вы уверены, что такое бывает? А что касается «опасности для жизни», то не кажется ли вам, что это и вовсе курам на смех? Ну какая может быть опасность в субботней прогулке до синагоги?
Абрам Маркович, как всегда, ставит вопросительный знак в конце каждой своей фразы, но эти вопросы жалят оппонента больнее ядовитых ос. Тут уже приходится вмешаться мне, пока «двадцатка» не перессорилась окончательно.
— Ша, евреи! — говорю я на правах габая. — Нам ли, грешным, спорить о проблемах, которые могут решаться только великими раввинами, учителями поколения? И, пока такого решения нет, давайте оставим вопрос о субботе на рассмотрение каждого в отдельности. Пусть каждый делает то, что велит ему совесть.
Но, не решив вопроса о субботе, нельзя решить и вопрос о местоположении синагоги… Поэтому мы временно откладываем теоретическое обсуждение и переходим к практике — в надежде, что она, как это часто бывает, подскажет. Члены «двадцатки» и их помощники распределяются по городским районам и окраинам — искать подходящее помещение. Тут следует упомянуть, что к этому моменту к нам уже присоединилось довольно много добровольцев — из тех, кто раньше
