Мне страшно, страшно умирать!..
Скажи, ужель и там я вечно
Томиться буду и страдать?..
Виденье вновь... что это значит?
То он, прекрасный, предо мной!
Его мне жаль... О чем он плачет,
Скорбит безгрешною душой?
Да, я готов ему молиться...
О, научи меня, отец!..
Дай сил мне, Господи, смириться...
Будь милосерд... Пошли конец...”
Пролепетал — и вздох последний
С молитвой к Богу испустил...
И служит поп по нем обедни,
Струится к небу дым кадил.
И льются клира песнопенья:
“Рабу, смиренному Тобой,
Прости, Владыка, прегрешенья
И со святыми упокой!”
“ИМ ПУТЬ НОЧНОЙ ТОМИТЕЛЕН И ТРУДЕН...”[134]
Им путь ночной томителен и труден:
Спят пастухи и сон их непробуден,
Стада бредут без цели, без вождей,
И соблазнителен и чуден
Им блеск блуждающих огней.
* Над ними звезд немеркнущие хоры
Выводят в небе вечные узоры,
Но непорочный блеск их не для стад
И звезд невидящие взоры
Нечистым пламенем горят.
* Их грудь ни разу песней не согрета.
Молись за них: есть время до рассвета!
Да взыдет солнце! Солнце пусть блеснет
И знойной ласкою привета
В них пламя чистое зажжет!
ЗОВ[135]
Звездной сетью, ровной, яркой,
Озарен души тайник
И, в слезах, с молитвой жаркой
Я к земле приник.
————— Люди спят, до звезд высоко, —
Только, слышу, в тишине
“Смертный!” шепчет издалека
Голос чей-то мне...
————— Знаю, то к себе, прощая,
Сына мать-земля зовет:
Слышит он твой зов, родная,
И к тебе идет!
ТЕРЦИНЫ[136]
В темницу смрадную был брошен я судьбой.
Мой ум был угнетен оковами сомненья,
Душа была мрачна, сжималась грудь тоской.
И вдруг явилось мне чудесное виденье:
Прекрасный некий муж предстал передо мной,
С челом, отмеченным печатью вдохновенья.
Сияньем неземным нетленной красоты
Как солнцем озарен был лик его чудесный
И взор его был чист, как ясный луч звезды.
И он мне руку дал и из темницы тесной
В дыханьи творческом божественной мечты
Вознес на высоту, где ждал нас храм небесный.
И мы вошли в тот храм. Как стая голубиц
В нем юных дев толпа нас окружила с пеньем
При звуках сладостных архангельских цевниц.
И песне дивной той внимал я с упоеньем
И в сонме ангелов Творцу, простертый ниц,
Молился радостно и плакал с умиленьем.
И мы вошли в алтарь — и я затрепетал
В священном ужасе: как лава огневая
Передо мной там путь из пламени сиял
В ту царственную высь, где, в свете утопая,
Престол Всевышнего над солнцами пылал.
.............................................................
С тех пор я слеп, друзья, с тех пор я слеп и глух:
К сиянью тленному бесчувственны зеницы
И к голосам земли мой безучастен слух.
Но мужа дивного целительной десницы
Прикосновеньем вдруг мой окрылится дух —
И, внемля, видит рай в стенах моей темницы.
СВИДАНЬЕ[137]
Был купол храма в небе светел,
Был день заветный середа;
Меня дьячок у храма встретил
И поклонился как всегда.
Дала пятак я старой нищей,
Остановилась у скамьи.
Все было тихо на кладбище,
В пыли купались воробьи.
Я не забыла уговора
И прождала на месте срок,
Сидела долго у забора,
Чертила зонтиком песок.
И так же храм был в небе светел,
Я шла назад, была одна.
Никто из встречных не заметил,
Какая стала тишина.
НА ПЕРЕКРЕСТКЕ И ВО ХРАМЕ[138]
