Так я и застыла, раскрыв рот, ссутулившись над столом с тарелкой, и думала лишь об одном: на всю нашу округу найдется, наверное, только один вегетарианец, и он достался мне. Я шмякнула тарелкой об стол и грозно схватила нож. Артур вздрогнул – решил, наверное, что сейчас я этот нож воткну в него, – но я лишь стала выковыривать из пирога бекон. Извлеченное мясо я складывала горкой рядом с собой.
– Вот, – победоносно заявила я. – Теперь в нем мяса не осталось.
– Осока, послушай… – начал было он.
– Артур Макканн, ни слова. Я полдня провозилась с чертовым пирогом, и ты его съешь как миленький. – Я почему-то продолжала мерзко повизгивать.
Он засмеялся и икнул.
– Ну ладно, ладно. Успокойся.
– Я совершенно спокойна.
– А ты разве не будешь есть?
Я вспомнила о заправке.
– Нет что-то аппетита, – бросила я и пошла за соусом. Вернувшись, обильно приправила им салат.
– Постой, – остановил он меня. – Что это?
– Французская заправка. Очень изысканная штука. И никакого мяса. Имеешь что-нибудь против?
– Нет.
– Отлично, тогда позволь тебе добавить.
Его тарелка потонула в соусе. Под предлогом откупоривания новой бутылки пива я отошла в сторонку и наполнила его стакан все той же дьявольской смесью. Секунду поразмыслив, решила усилить эффект хорошей порцией сливянки.
– Намного лучше, – констатировал Артур, отхлебнув. – Хотя такое крепкое, что ложку можно ставить.
– Ты так и будешь весь вечер жаловаться?
Он мрачно пожевал обуглившуюся корку пирога. Потом захлопал красными слипающимися глазами. И сонно улыбнулся:
– Похоже, вечерок удался.
Надо сказать, с пудингом заминок не было, хотя мне постоянно приходилось уговаривать Артура, чтобы он пил. К моменту, когда он заглотил две порции десерта, мой пульс успокоился. Артур даже похвалил фруктовый крамбл, что было вовсе не обязательно. И только я решила забросить удочку насчет Винаблза, как вдруг доперла: Артур готовится к тому, что Джудит называла «атакой».
Она проинструктировала меня, что в этой ситуации можно ожидать лишь двух возможных типов атаки. Атаку первого типа, говорила она, ты почувствуешь с закрытыми глазами задолго до того, как все начнется. Мужчины в таких случаях впадают в сомнамбулическое состояние, словно их ноги и мысли продираются сквозь вязкий ил. От этой напасти увернуться легче легкого, поскольку ты ее видишь заранее. Что же касается атаки второго типа, то это скорее приступ, такой внезапный и быстрый, что даже сами мужчины иногда пугаются.
Как только Артур начал мямлить про фруктовый крамбл, я взвесила ситуацию и решила, что он приступает к атаке первого типа. А вот и ошиблась. Я отнесла его тарелку в раковину и только принялась мыть, как вдруг почувствовала за спиной резкое движение. Он обхватил обеими руками мою талию и принялся целовать шею. Я расценила это как атаку номер два. Проблема в том, что я не знала, куда девать тарелку с крамблом. Я чисто инстинктивно шлепнула Артура мокрой тряпкой по лицу, заехав ему случайно в глаз.
Он отшатнулся, схватился за глаз и начал падать на одно колено. Во всяком случае, так мне показалось. Он застонал. Мне стало так неловко, что я рванула к нему, посмотреть, все ли в порядке с глазом. Но Артур тут же облапил меня за задницу и уткнулся лицом в мои колени.
Не знаю, когда он в последний раз брился, но я все время ощущала, как он елозит колючим подбородком по драгоценному капрону. А он все приговаривал:
– Осока, ты восхитительна, Осока. – И ничего другого. Только: – Осока, Осока, Осока, Осока.
Мне на мгновение показалось, что он заснул – прямо так, зарывшись лицом в мои колени, – но он вдруг вытянулся во весь рост и начал целовать меня, почти укладывая спиной на раковину. Против поцелуев я не возражала, но от него разило пивом, селитрой, сливянкой, не говоря уж о фирменной чесночной заправке. Та еще смесь, я вам скажу. А главное, в ляжку мне настойчиво упиралось то, что было у него в штанах. Немного потерпев, я оттолкнула его, но он лишь рассмеялся и поднял меня на руки.
Я вскрикнула, что было, то было – скорее потехи ради, чем от страха, – а он понес меня в гостиную и бросил со всего размаху на диван. Мамочкина кружевная салфетка, покоившаяся на спинке, съехала. Я все хихикала, пока он не залез под непристойно короткую мини-юбку, не запустил пальцы за эластичный верх колготок и не сдернул разом колготки вместе с трусиками до туфель. Тогда я снова закричала:
– Артур! Слезай с меня сейчас же. Ты что собрался делать? Я просто хочу поговорить о Винаблзе.
– А? Что? Я весь горю. Осока, я не могу без тебя.
– Слезай с меня, свинья!
Но мне было из-под него не выбраться, а он уже спустил штаны – аж до колен. Потом он приподнялся, и тут у меня в глазах поплыло, потому что прямо передо мной болтался длинный розовый член. Казалось, он принадлежит не Артуру, а сбежал из палатки экзотических животных с ежегодной окружной ярмарки. Я лишь успела подумать: о боже, сейчас эта штуковина в меня воткнется.
И быстро схватила ее рукой.
Артур вскрикнул и замер. Потом задрожал. Он повалился на меня, спазматически содрогаясь, и все бормотал мне на ухо: «Осокаосокаосока». В руке я почувствовала сперму. Спазмы становились слабее, голос, шептавший на ухо, тише, и через мгновение я поняла, что Артур спит.
Я попыталась вылезти из-под него, но он был неподъемный. Взглянула на ладонь. Она была вся в сперме, поблескивающей, как первородная смазка младенца. Я подняла ладонь поближе к свету, падающему от свечей, и сперма замерцала, как перламутр, как ягоды омелы. Она была красива, эта волшебная субстанция, – горячая, живая, беспорядочная, затекшая в линию жизни на моей ладони, и я подумала: ведь нужно всего немного этой штуки, всего чуть-чуть, чтобы она смешалась с тем, что у тебя внутри, и для очередной души начнется новый цикл стенаний, смеха, плача, крика. Какая потрясающая, опасная субстанция!
Артур тихонько храпел. Мне нужно было поскорее выбираться, пока глумливый демон не уговорил меня засунуть эту субстанцию туда, куда ей так хотелось попасть. Я орала ему в уши, колотила по спине, но он лишь знай себе похрапывал и не собирался просыпаться. В конце концов мне удалось каким-то чудом высвободить из-под него одну ногу, и он с меня скатился. Перевернувшись на спину, он раза два причмокнул и снова захрапел. Я сразу же рванула к раковине, где смыла с ладони волшебную мерцающую жидкость, пока она не наделала греха.
Вернувшись к дивану, я с удивлением обнаружила, что его штуковина по-прежнему стоит торчком. А я-то думала, что, когда мужчина кончил, член сразу опадает. Но нет, вот он торчит, живее всех живых, как стойкая кегля в кегельбане или веселка, выглядывающая из лесной травы.
Я рассмотрела его поближе. Пах он совсем не так, как гадкая веселка – гриб, к которому я даже не притронусь. На самом деле его запах – немного затхлый и приторный – напомнил мне о майском цвете. Теперь эта штуковина, еще минуту назад напоминавшая разъяренного кусачего хорька, смотрелась довольно комично. И только я решила рискнуть коснуться его еще раз, как в дверь постучали.
Девять часов, конечно. Это Джудит – пришла проверить, как у меня дела.
– Где он? – спросила она, когда я отворила дверь. Она приподнялась на цыпочки, пытаясь заглянуть через мое плечо.
– Спит, в задней комнате.
– В каком смысле? – Решительно отодвинув меня, она зашла в дом. – Что он там делает?
– Он явился ко мне уже изрядно пьяным. А я еще добавила ему четыре пинты пива со сливянкой.
Джудит взглянула на меня как на помешанную и засеменила в гостиную.
– Бог мой! Что это?
– То самое.
Джудит подкралась к похрапывающему Артуру. Глаза ее уставились в одну точку – на эрегированный, шестом стоящий пенис.
– Не беспокойся, – сказала я, – не разбудишь. Я пробовала.
– Ты бы прикрыла хоть.
– Ох извините, ваша милость! Сейчас платочек наброшу! Так что там насчет селитры, черных ивовых почек и сладкой кувшинковой воды? Все без толку! Не действуют напрочь. Ты говорила, у него вообще не встанет.
