“О я вижу лазоревый сон![32]
Разрываются звездные сети[33]
на заре тают в небе огни”...
Царь с царицей смеются как дети,
царь с царицей в божнице одни!
1904
ВИДЕНИЯ[34]
СТРАЖА ПЕРВАЯ
Ее вели по темным залам,
бежали тени от огней.
Она, вся в белом с опахалом,
шла мимо нас под покрывалом,
подруги с нею в бледно-алом,
и мальчик в белом перед ней.
За ней мы шли и провожали
ее поклоном до земли.
Ее там женщины встречали,
над ней обряды совершали,
ковры ей розовые стлали,
к постели розовой вели.
И ждали мы у входа спальней
и ниц склонялись, не глядя...
Был мрак печальный безначальней;
но кто-то в нем от залы дальней
незримо шел[35] к опочивальне
и тихо веял, проходя.
СТРАЖА ВТОРАЯ[36]
Царя подъяли на щиты.
Кругом воздвигли копья лесом.
Как мрамор — царския черты
под звездоочитым навесом.
Царя несут. Блестит парча.
Теснее в ряд дружина стала.
В руке у каждого свеча.
На взоры спущены забрала.
Идут. Поют. “Царю поем.
Восстань, восстань на брань и суд!
Мы все здесь, верные, кругом.
Ты слышишь? верные зовут!”
Но царь не слышит; на щитах
он также ровен, лик без крови.
Чело в венце и меч в руках,
недвижны стиснутые брови.
“О тише, верные, он спит.
Сомкнуло время бездну с бездной,[37]
и хаос мирно ворожит
над царским прахом пылью звездной.
Но час настанет, встанет царь
и совершит свой суд любовный.
Воссядет отрок на алтарь
для жертвы новой и бескровной”...
СТРАЖА ТРЕТЬЯ[38]
В высоком зале, темном, длинном[39]
на страже мы у алтаря.
С поклоном долгим, строгим, чинным
мы целовали прах царя.
Мы ждем молений. Час наступит:
откроем царские врата.
В молитве каждый взор потупит,
сомкнет неверные уста.
Царица выйдет в багрянице,
к помосту черному пройдет.
К расшитой белой плащанице
челом измученным прильнет.
Нас обведет глубоким взглядом,
молитву верных сотворит.
Священно-медленным обрядом
царю расцветший жезл вручит.[40]
Мы отойдем, закроем очи;
услышим трепет, шелест, шум...
Свершится тайна таинств ночи:
воскреснем новые без дум.
1904
ЖЕРТВА[41]
Пойте! Несите, несите царя!
Верные благоговейте,
прах его кровью залейте!
В небе последняя гаснет заря.
Царь мой, усопший, любимый!
Жертвы моей не отринь!
Жертвой последней, любовью творимой,
явлена в небе мне вечная синь.
С мужем царице лишь место.
Мать подойди и меня распояшь!
Знаешь меня ты от чрева; — невестой
снова царю дочь родную отдашь.
Грудь обнажите мне! Отроки, сестры,
Песню воспойте! Не дрогнет рука.
Меч отточите и дайте мне острый!
Царь, мой любимый, мне жертва легка!
1905
ГЛАС К ЗАУТРЕНИ[42]
В одеждах ярких и пунцовых
иду я мимо темных братий.
О не для них, всегда суровых,
бездумность девственных объятий.
Вот жезл безлиственный Царицы
над ними свято вознесу,
Да будут старцев власяницы
как листья прошлые в лесу!
В божнице[43] явно теплю свечи,
готовлю ткани и венок,
слагаю песни страшной Встречи
и забываю в песнях срок.
