зажженный сценой в коттедже Папы-папы, еще тлел в ней, не угасая, как горящий мусор. Даже разгорался. Потому что детская история во всей ее незапятнанной мультяшной карикатурности на жизнь мифических туземцев лишь подчеркивала то, что происходило в настоящей туземной жизни… а именно грязь, отчаяние и перверсии.
Она вернулась со второй порцией пива и на этот раз поставила бутылку янтарной жидкости подальше от руки, чтобы не так просто было проглотить ее автоматически. Взяла книжку и продолжила чтение.
Внутри длинного дома бушевала буря почти столь же яростная, как и снаружи. Все смешалось в суматохе и безумии последних минут, в попытках заделать дыры и окна от непогоды. В центре дежурный поспешно разводил костер, ломая щепки. Сизый дым клубился и вздымался волнами. Маленькие дети в страхе жались друг к другу, а глаза больших становились еще больше, когда в трещинах меж кедровых досок сверкали молнии.
Огонь уже загудел, когда вождь вдруг поднял руки.
– Где Шула? – вопросил он. – Где моя дочь?
– И Имук? – закричала старая бабушка. – Мой маленький Имук, где он?
– Может, прилив наконец-то забрал к себе рабчонка, – сказала одна из жен вождя. – И нашу бедную дочку в придачу.
Но тут в большую дверь длинного дома кто-то постучал. Мужчины бросились снимать ремни. Юная пара ввалилась внутрь, промокшая и задыхающаяся.
– Проклятый лягух! – ругался вождь, отталкивая Имука. – Сколько еще ты будешь отравлять нам жизнь! – Он толкнул Имука так, что тот улетел в темный конец длинного дома, где бабушка тут же обернула его одеялом.
Когда снова закрыли дверь и законопатили трещины, Люди возобновили приготовление вечерней трапезы. Из огня достали кипятильные камни и бросили в котелки. Женщины принялись перетирать на семейных камнях коренья вместе с рыбьей икрой, чтобы испечь пироги. Мужчины курили и раскачивались, сидя на корточках. Старая бабушка выводила заунывные песни, надеясь успокоить бушевавшую за стенами грозу.
Но песни не достигли цели. Буря становилась злее. Ветер раскачивал дом с такой силой, что вскоре все дети, большие и маленькие, принялись плакать и звать мам, отвлекая их от стряпни.
– Покажи им что-нибудь, Вдова Ветра, – скомандовал вождь. – Утихомирь этих щенков! Для чего ты здесь?
Старая бабушка поставила масляную лампу так, чтобы яркий луч падал на барабан, сделанный из мочевого пузыря лося. Она сложила пальцы, рисуя тенями фигурки на барабане, и запела:
А вот вам птенчикОн сын куличихиТак страшно в грозу,В ужасном мореОн маму зовет:«О горе мне, горе!»
Перепуганные дети немного успокоились. Они стали сползаться к театру старой бабушки. Ее танцующие пальцы сложились в другую тень.
А вот вам мама-куличихаЛетит, кружится на весуРаскинув крылья над сыночком:«Кии-лоо, сейчас тебя спасу! спасу!»
Ветер за стенами дома словно бы тоже немного стих. Дети сгрудились вокруг старухи. Матери вернулись к своей работе. У костра, стянув с себя накидку из оленьей кожи, сушила волосы Шула. Подняв глаза и заметив наблюдавшего за ней Имука, она улыбнулась и тряхнула головой, как тогда, на берегу. Имук вспыхнул и быстро отвернулся к театру теней.
А вот вам выдрин щенокСовсем от бури продрог.«Как мне найти мою нору?Я здесь один, я здесь умру!»
Появилась другая тень, побольше.
А вот и выдра-мама.«Ко мне, сынок упрямый!Цепляйся маме за животДомой, домой, и все пройдет!»
Дети засмеялись, глядя, как маленькая тень прыгает на живот большой и они вместе улепетывают прочь. Следом отступал и страх.
Только бабушка приготовилась сложить пальцы в следующую теневую фигурку, как, ко всеобщему изумлению, раздался новый стук в дверь – Бум! Бум! Бум!
Люди застыли. Все племя в сборе – кто это может быть в такую непогоду? Стук продолжался, но никто не двигался с места. Бум бум бум! Бум бум бум! Головы постепенно поворачивались к вождю. Тот наконец прокашлялся и крикнул бумкающей двери:
– Кто там стучится в ночи? Говори!
– Путник, – пришел ответ; голос был вежлив, но сопровождался глубоким эхом, словно доносился из пещеры. – Простой путник, ищу приюта и еды.
– Мы тебя знаем? – спросил вождь.
– Я из чужих земель.
– Откуда нам знать, что ты не враг?
Вождь махнул одной из жен, чтобы она подала ему висевший на стене гарпун.
– Откуда нам знать, что ты один и что за тобой нет вражеского племени, пришедшего забрать наши зимние припасы и наших женщин? Откуда нам знать, из какого ты племени? Откуда нам?..
Не успел вождь закончить вопрос, а голос произнести ответ, сильный порыв ветра сломал защелку и распахнул двери настежь. Грохочущая вспышка осветила незнакомца, от которого был виден только силуэт высотой с дверной проем.
– Я сам себе племя, – сказал силуэт и, переступив через каменный порог, шагнул в пятно света вокруг костра.
Люди Морского Утеса зачарованно смотрели на это существо, особенно женщины. Ибо он был волшебно красив. Зеленые глаза, золотые волосы, на голову выше самого высокого мужчины племени, да еще и одет как царь! Он был завернут от плеч до ступней в длинную меховую накидку такого же роскошного цвета, как его волосы. Лоб закрывала остроконечная меховая шапка, украшенная камнями, что ярко сверкали, – никто из племени никогда такого не видывал. Запястья и лодыжки украшали браслеты куда изысканнее тех, что носили Люди из Медного Клана. Но поразительнее всего был амулет, свисавший с шеи незнакомца, словно луна на расшитом бисером шнуре.
Имук задохнулся, увидев ожерелье. Это была та самая великолепная раковина, которую они нашли на берегу! Другой такой быть не может. Он бросил быстрый взгляд на Шулу – проверить, узнала ли эту раковину его подруга. Но по лицу ее было видно лишь то, что она, как и другие женщины, очарована удивительным незнакомцем, его царским одеянием и длинной блестящей гривой. Имука охватило нехорошее предчувствие.
– Я прошу лишь немного еды, – сказал незнакомец, а его зеленые, как море, глаза шарили по всему длинному дому, останавливаясь на молодых женщинах. – Не могут ли ваши девы поделиться со мной кусочком?..
Стряхнув с себя оцепенение, вождь приказал женщинам дать гостю столько еды, сколько тот сможет съесть. Потом спросил, не желает ли гость чего-нибудь еще.
– Разве только твердого пола, – сказал незнакомец, а его глаза все так же перескакивали с одного смущенного лица на другое, – чтобы спать.
– И мягкой девы, чтоб спала рядом, – пробурчала старуха из своего закутка с тенями в дальнем конце длинного дома. Имук понял, что бабушке тоже не нравится пришелец.
Она прошептала это совсем тихо, но незнакомец услышал. Он повернулся к старухе, глаза вспыхнули. Она выдержала его взгляд, и в тот же миг воздух между ними треснул и запах кремнием. Не сказав ни слова ни вождю, ни остальным, незнакомец зашагал через весь длинный дом к старой женщине.
– Итак, бабушка, – сказал он. – Я вижу у тебя лампу и барабан. Ты умеешь показывать танцы теней?
– Иногда, – проворчала она. – Во время бури, утихомирить
