полном изумлении.
– Изловлен? Вами? И где же он тогда?
– Здесь.
– Здесь? Где?
– В данный момент я нахожусь в его обществе.
Полковник от возмущения налился краской:
– Я прекрасно сознаю, мистер Холмс, что чрезвычайно вам обязан, однако ваши слова – либо дурная шутка, либо оскорбление.
Холмс рассмеялся:
– Уверяю вас, полковник, я и не думал записывать вас в преступники. Подлинный убийца находится у вас за спиной.
Он отступил в сторону и положил руку на лоснящуюся гриву породистого жеребца.
– Звездный?! – в один голос вскричали мы с полковником.
– Именно он. Но должен сказать, что вину его смягчает немаловажное обстоятельство: Звездный действовал ради самозащиты, а вот Джон Стрейкер совершенно не заслуживал вашего доверия. Ага, звонок! Я надеюсь немного выиграть в следующем забеге, поэтому сообщу вам подробности в более подходящее время.
Вечером на обратном пути в Лондон мы, сидя в углу пулмановского вагона, слушали рассказ Холмса, и время как для меня, так и, полагаю, для полковника Росса пролетело совершенно незаметно. Холмс детально описал все события, происшедшие в дартмурской конюшне ночью в понедельник, а также приемы, благодаря которым ему удалось распутать этот клубок.
– Начну с того, что все версии, выработанные мной на основе газетных сообщений, оказались ошибочными. Тем не менее даже из этих репортажей можно было бы извлечь ценные указания, не будь они завалены грудой необязательных сведений, сбивающих с пути. Я отправился в Девоншир, убежденный в том, что преступление совершил Фицрой Симпсон, хотя и понимал, что свидетельства против него слишком уж шатки.
Только в экипаже, когда мы подъехали к домику тренера, меня осенило, какую громадную роль в этом деле сыграла баранина в соусе карри. Помните мою рассеянность? Я остался в коляске, дивясь тому, что мог упустить столь очевидную подсказку.
– Признаться, – вмешался полковник, – мне и сейчас непонятно, при чем тут баранина.
– Баранина стала отправной точкой моих рассуждений. У порошкового опиума – достаточно выраженный вкус: не то чтобы неприятный, но ощутимый. Если его подсыпать в обычное блюдо, привкус наверняка заметят – и, вероятно, отодвинут тарелку подальше. А вот острая приправа карри заглушает примеси. Невозможно вообразить, что карри готовили тем вечером на кухне тренера по воле Фицроя Симпсона. Еще более фантастично, что он случайно оказался там именно в тот вечер, когда на стол у Стрейкеров подавали кушанье, более всего отвечавшее его замыслу. Это немыслимо. Итак, Симпсон выбывает из числа подозреваемых, а наше внимание приковывают Стрейкер с супругой: только они могли заказать служанке на ужин баранину с карри. Опиум добавили в отдельную тарелку, предназначенную для конюха: все прочие едоки не испытали никаких последствий. Кто же – муж или жена – мог всыпать в тарелку опиум, улучив момент, когда служанка отвернется?
Прежде чем ответить на этот вопрос, я поразмыслил над странным молчанием собаки: один правильный вывод неизбежно наталкивает и на другие. Если помните, паренек-конюх едва не натравил на Симпсона собаку. Значит, ее держали в конюшне, однако когда кто-то проник туда ночью и увел лошадь, она даже ни разу не гавкнула. А могла разбудить лаем и двух других мальцов, спавших на сеновале. Следовательно, ночного визитера собака знала хорошо.
Я уже был уверен – или почти уверен, – что среди ночи в конюшню за Звездным явился не кто иной, как сам Джон Стрейкер. Но с какой целью? Явно бесчестной, а то зачем бы ему дурманить подручного? И все же этот вопрос ставил меня в тупик. Известны случаи, когда тренеры через подставных лиц ставят огромные суммы против своих же лошадей – и обманным путем лишают их победы. Иногда подкупают жокея, чтобы тот попридержал скачущую лошадь. Иногда используют более хитрые и изощренные способы. Что же предпринял Стрейкер? Я надеялся, что содержимое его карманов наведет меня на разгадку.
Так оно и случилось. Помните необычный ножичек, зажатый в руке убитого? Ни единый человек в здравом уме не выберет его как оружие. Это был, по утверждению доктора Ватсона, хирургический инструмент, предназначенный для наиболее тонких операций. Подобная операция намечалась и той ночью. Вам, полковник Росс, как опытнейшему специалисту по скачкам, наверняка известно, что на лошадиной голени можно подрезать сухожилия под кожей совершенно незаметно, не оставив снаружи ни малейшего следа. Лошадь после такой операции будет слегка прихрамывать; хромоту объяснят ревматизмом сустава или чрезмерными тренировками, но только не злым умыслом.
– Негодяй! Мерзавец! – взорвался полковник.
– Вот для этого Джон Стрейкер и вознамерился вывести жеребца подальше на пустошь. Почувствовав укол ножа, горячий нравом Звездный неминуемо разбудил бы громким ржанием всю округу. Калечить фаворита необходимо было под открытым небом.
– Я был слеп! – воскликнул полковник. – Так вот зачем ему потребовались свеча и спички.
– Без сомнения. Но при осмотре вещей Стрейкера мне посчастливилось выявить не только способ преступления, но и его мотивы. Вы много повидали, полковник, и согласитесь, что обычно люди не носят у себя в кармане чужие счета. Как правило, нам хватает и собственных. Я тут же заключил, что Стрейкер ведет двойную жизнь и у него есть женщина на стороне. Счет свидетельствовал о том, что вкусы этой дамы обходятся весьма дорого. Вы щедро платите своим работникам, полковник, однако трудно ожидать, что ваши слуги способны покупать для возлюбленных платья стоимостью в двадцать гиней. Я мимоходом спросил у миссис Стрейкер об этом платье и, убедившись, что она в глаза его не видела, записал адрес модистки. Было у меня предчувствие, что стоит только показать ей фотографию Стрейкера, как мифический Дербишир растворится в воздухе.
Теперь все встало на свои места. Стрейкер завел лошадь в ложбину, откуда огонька свечи было не видно. Симпсон, спасаясь бегством, обронил свой шарф, и Стрейкер его подобрал – собираясь, вероятно, удерживать им лошадиную ногу. Уже в ложбине он чиркнул спичкой позади Звездного, а тот, испуганный внезапной вспышкой и ощутив, как это свойственно животным, опасность, взвился на дыбы – да так, что угодил стальной подковой прямо в лоб Стрейкеру. Стрейкер, несмотря на дождь, уже успел снять с себя плащ: дело предстояло непростое. В падении он пропорол себе скальпелем бедро. Кажется, все ясно?
– Изумительно! – вскричал полковник. – Просто невероятно! Вы как будто там присутствовали!
– Теперь последний штрих – признаться, это не сразу пришло мне в голову. Стрейкер, прежде чем приступить к столь рискованной операции на сухожилии, наверняка хотел чуточку попрактиковаться. На ком же? Мой взгляд случайно упал на овец в загоне; я задал вопрос наугад – и немало был удивлен ответом, который полностью подтвердил мое предположение.
– Теперь все совершенно ясно, мистер Холмс.
– Возвратившись в Лондон, я заявился к модистке. Она тотчас признала на фотографии своего постоянного заказчика – мистера Дербишира, женатого на страстной щеголихе, обожающей роскошные туалеты. Не сомневаюсь, что