этот раз воровато. – Я скажу в свое оправдание лишь то, что никогда не мог противостоять песне сирены, исходящей от столь прекрасно скроенной царицы волн. Стоило мне бросить взгляд на вашу красавицу, как я понял, что просто обязан сесть в моторку и посмотреть на нее вблизи.
– Смотреть и лезть внутрь – разные вещи, – прорычал Кармоди, глядя на мерцание жидкости в бутылке.
– Опять вы правы. Я бы ни за что не полез вниз, никогда бы себе не позволил, если бы в вашем палубном холодильнике оставался лед. Но я предпочитаю ирландский виски с камешками льда, а вы разве нет? Надо же отдать должное каменному прошлому этой бедной страны.
– Это настоящий «Бушмиллс»? – Кармоди хотел знать наверняка. – Или реконструкция?
– Естественный продукт, вывезенный контрабандой из Голуэя вот этими самыми руками. – Стюбинс выпрямился и обвел взглядом палубу поверх лысины Кармоди. – Могу йа предложить нам с вами отойти от борта за рулевой мостик, подальше от глаз? Если вы, конечно, не хотите благословить нашим драгоценным ирландским экстрактом всякое пересохшее горло.
Кармоди добавил в свой взгляд грозности. Что-то во всем этом было хреново-сомнительное – в вороватом лице этого человека, в его приглушенном подобострастном голосе, – что-то не позволяло терять бдительность… Потом опять золотистым маяком вспыхнула бутылка, и Майклу Кармоди не оставалось ничего другого, кроме как согласно кивнуть.
Первая порция была выпита в уважительном молчании, мужчины стояли опершись бок о бок по левому борту рулевой рубки. Наконец стакан опустел, и Кармоди отметил, что бдительность заметно притупилась. Это был точно ирландский виски, натуральный продукт. Кармоди побренчал льдом и протянул стакан:
– Как насчет повторить, сэр?
– Несомненно, капитан, – благочинно прогнусавил Стюбинс. Звякнув горлышком бутылки о край стакана Кармоди, он налил новую порцию сначала ему, потом себе. – Могу я предложить поднять тост?
– Сколько угодно, – согласился Кармоди.
Они подняли стаканы к далекой линии между морем и небом, и Стюбинс произнес торжественное посвящение:
За лодки, что в море,И женщин на суше —С одними нет горя,С другими нам лучше.
– Аминь, сэр, – сказал Кармоди и выпил. Как там Вилли в «Крабб-Потте», подумал он.
Стаканы вновь наполнились. Второй тост по традиции полагалось произнести Кармоди.
За развеселых королев,За бережливых жен,За юных и прекрасных дев,За ту, в кого влюблен.
На этот раз ответил Стюбинс:
– Воистину аминь, сэр. – И они выпили в благоговейной тишине, прислушиваясь к плеску волн у литого корпуса и негромким, но оживленным сплетням уток-морянок на отмели.
Уже готовый к четвертой порции, Кармоди решил, что пришло время посмотреть на джентльмена, с которым он все это выпил. Он отодвинулся от рубки и теперь мог испытать это пепельное привидение прямым взглядом глаза в глаза.
– Значит, вы тот самый Герхардт Стюбинс? Я наслушался о вас от моей команды бог знает сколько. Сам я в кино больше не хожу, эти чертовы сиденья стали слишком узкими.
– Так и есть – Герхардт Стюбинс, – с легким поклоном отвечал высокий человек.
– Тот самый сукин кот, из-за которого столько всего наворотили в городе, пока я был в море?
Стюбинс отвернул на лоб черную повязку.
– Тот самый сукин кот, – улыбнулся он. Потом снова звякнул горлышком ирландского виски о стакан Кармоди и, пока наливалась жидкость, не сводил с Кармоди глаз. – К вашим услугам.
– И эта свистопляска с морским львом, когда мы входили в порт, тоже ваша? Камера, народ и все такое?
Стюбинс кивнул.
– Ну, вы уж простите за прямоту, капитан Стюбинс, – продолжил испытание Кармоди, – но с виду вы не настолько, гм, бодры, чтобы командовать таким огромным флотом.
– Капитан Кармоди. – Стюбинс наклонился еще ближе к круглой голове и заговорил интимно, даже заговорщицки: – Я вам тоже скажу прямо, ибо чувствую, что у нас с вами есть что-то общее… йа совсем не бодр. Если я чем-то и командую в этом огромном флоте, то разве что… пожалуй, это можно назвать церемониальным почитанием, да и то, гребись оно все, малой частью. Еще?
Кармоди протянул стакан, тяжело вздохнув. С этим покорным вздохом утекло его тщательно выстроенное справедливое негодование. Он уже понимал, что стоит ему расслабиться – и этот торчащий у него перед носом серолобый упырь как нехрен делать станет его закадычным другом. Товарищем по команде. Придерживая стакан, Кармоди развернул плотный джинсовый зад и подпер им рулевую рубку рядом с тонкой тканью Стюбинсовых брюк. Некоторое время мужчины стояли молча, потягивая виски и щурясь на мягкое туда-сюда горизонта. Кармоди заговорил первым:
– Мне сказали, что вы были знаменитым кинорежиссером.
– Был, так и есть, – сказал Стюбинс. – А вы, капитан? Я наслушался о вас бог знает сколько от нашего исполнительного продюсера. Который заодно ваш пасынок?
– Николас Левертов? Я бы не рискнул назвать его пасынком. Я его видел всего один раз. Прилетал на Гавайи, у нас с Алисой там был медовый месяц. Он подарил нам каменный горшок, чтобы тушить в нем рыбу, с резным узором в форме желтопера, – треснул, как только я собрался в нем что-то готовить.
– Ник говорит, вы рыболовная знаменитость в здешних водах. Аристократ, он, кажется, сказал.
– Был – тоже так и есть. Аристократ, надо же. Знаете, сэр, эти странные прозвища дают в песочницах… детская табель о рангах, дети их потом перерастают. Или это они перерастают детей, как в моем случае. Раньше можно было быть аристократом, сейчас уже нет. В старой бочке осталось слишком мало рыбы. Теперь речь не об аристократии, а о том, кто больше наскребет этой мелочи. Со дна этой старой бочки. И все же честная работа – рыбная ловля – все лучше, чем биржа труда. А вы, мистер режиссер… чем вы заняты с тех пор, как кончилась ваша честная работа?
Стюбинс глухо посмеялся, оценив шпильку:
– Я иногда еще работаю. Видели рекламный ролик круизов на «Принцессе», где вещает капитан с бородой? Там мое лицо. Борода и мужественный голос принадлежат агентству.
– Видел я этот ролик. Вы там курите длинную глиняную трубку.
– Трубка тоже моя. Но, честно сказать, в последний раз я работал режиссером лет десять назад, а то и больше. Фильм про рубаку-фанфарона «Темная любовь Синдбада».
– Не так чтобы крупная удача, кажется.
– Да уж. Крупноформатный, крупнобюджетный и крупнодолларовый провал года. Мы снимали там всех претенденток на африканскую мисс Вселенная а-натюрель по всему Золотому Берегу. Героем был стераноидный хлыщ с губными имплантами. Студия потеряла на этом почти сто миллионов.
– Вас отправили в отставку?
– Меня слишком дорого отправлять в отставку. Из меня сделали декоративного президента. – Стюбинс вытянулся во всю свою внушительную длину, напустил на себя серьезный вид и натянул на глаз повязку. – Я еще могу покрасоваться весь в белом, когда студии надо произвести впечатление на инвесторов. Выступаю, даю обеды, пиарюсь на кампаниях по сохранению лысых чаек в Бразилии… такое дерьмо.
– На такую высокую фигуру
