© Перова Е., текст, 2016
© Redondo V. R., иллюстрация на переплете, 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя – на него…
Для конца августа день выдался на удивление жаркий. Очередь в Екатерининский дворец ползла медленно, и Тома пожалела, что они с ребятами туда затесались – посмотрели Лицей, да и хорошо, но Катюшка была неумолима: как это мы не увидим дворец?! А зачем тогда ехали?
– Мам, смотри! Опять эта тетенька с Настей! – закричал Антошка, подпрыгивая.
– Да не кричи ты так! – Тома оглянулась. Женщину с девочкой они приметили еще в Лицее: высокая моложавая дама с седой прядью в темных волосах и светленькая девочка, хорошенькая и резвая, на вид – ровесница восьмилетнему Антошке, который уже успел с ней познакомиться. Дама слегка прихрамывала и опиралась на элегантную трость. Настя подбежала к ним, потом подошла и ее бабушка – как решила Тамара.
– Пристраивайтесь к нам!
– Спасибо, но мы не будем стоять в очереди. У меня тут подруга работает, мы пройдем с другого входа. Хотите с нами?
– Ой, а можно? – обрадовалась Катя.
– Я думаю, можно. Пойдемте!
– Вот спасибо! А то такая очередь!
После экскурсии подруга новой знакомой пригласила их выпить чаю, и, как ни отнекивалась Тома – неудобно, ну что вы! – отказаться не удалось. Потом они все вместе еще немного погуляли по парку. Настя с Антоном носились наперегонки, а Катя снимала все подряд – фотоаппарат ей совсем недавно подарил отец. Присев на белую ажурную скамейку, женщины улыбнулись друг другу, одновременно заговорив:
– У вас такие большие дети! Сколько же вам лет?
– А вы такая молодая бабушка!
И обе невольно рассмеялись.
– Настя моя дочь. Поздний ребенок.
– Ой, простите!
– Ничего страшного, многие ошибаются.
– Сколько ей? Моему – восемь!
– Ровесники. А девочке лет шестнадцать?
– Четырнадцать. А я вовсе не такая молоденькая – под сорок уже! Просто выгляжу вечной девочкой. Знаете – маленькая собачка до старости щенок.
– А я в сорок два только родила.
– Вы героиня! Если б мне сейчас сказали рожать – да ни за что!
– Вы из Москвы?
– Да. – Тамара не стала углубляться в географические подробности, какая разница – Москва, Подмосковье. – Вот выбрались! Первый раз в Петербурге. Неделю уже здесь, завтра вечером уезжаем. Ноги просто отваливаются! А Катюшка моя неугомонная, все хочет увидеть. Ой, я не сказала! Я – Тамара, можно просто Тома.
– Очень приятно. Людмила. Вы тут у родственников?
Тома чуть было не спросила: а как вас по отчеству? – но вовремя сообразила, что не стоит.
– Нет, в гостинице. Муж заказал. Он с нами не ездит, у него вся работа в разъездах, устает.
– Понятно.
Вернулись дети и стали канючить мороженого, Тома махнула рукой – ладно, а то уж очень жарко.
– Только обедать потом все равно будете!
Настя с Антоном умчались в сторону дворца, а Катя осталась – села на соседней скамейке разглядывать и сортировать снимки. Тамара с Людмилой переглянулись, улыбнувшись. Обе чувствовали невольную симпатию друг к другу, как порой бывает с совершенно незнакомыми людьми. Тома, правда, несколько робела перед такой изысканной дамой и казалась себе слишком провинциальной, но все больше и больше поддавалась мягкому обаянию новой знакомой. А та с удовольствием разглядывала миниатюрную Тому: коротко стриженная зеленоглазая брюнетка, одетая в джинсы и простую футболку, выглядела сестрой собственной дочери, уже переросшей маму на целую голову. Не красавица, но вполне симпатичная и такая энергичная!
– Не заблудятся они? – спросила Тамара, оглянувшись на бегущих по аллее детей.
– Нет, Настя хорошо знает парк, мы тут часто бываем. Этим летом, правда, впервые: нога меня подвела – артрит замучил, даже трость пришлось завести.
– Хорошая у вас девочка!
– Вся в отца, – с нежностью произнесла Людмила. – Очень на него похожа. Ваша тоже в папу удалась, правда?
– Да, вылитая! Только, к счастью, поживей. А то папа у нас такой… задумчивый. Но надежный, заботливый.
– У вас хороший брак?
– Да не жалуюсь! А у вас?
– Я не замужем, одна Настю ращу.
– Так вы вдвойне героиня! Он что, бросил вас?!
– Нет, это совсем другая история…
Людмиле явно хотелось выговориться перед незнакомым человеком, а Тому разбирало женское любопытство:
– Ой, простите, я не подумала! Он умер, да?
– Нет. – Людмила улыбнулась. – Жив-здоров. Дело в том… Боюсь, вы меня осудите!
– Ну что вы! С какой стати мне вас осуждать? – Тамара слегка покраснела, потому что, честно говоря, уже осудила: в таком возрасте заводить ребенка просто безответственно, а без мужа – тем более!
– Дело в том, что он женат. И гораздо моложе меня.
Вот это да! У Томы загорелись глаза – она обожала скандальные житейские истории а-ля Пугачева – Галкин! Обсуждая сложные романы и любовные многоугольники звезд шоу-бизнеса или знакомых, она каждый раз испытывала чувство глубокого морального удовлетворения: у нее-то самой все правильно и стабильно. Всякое, конечно, случалось… Но ведь она справилась!
Как можно – изменять, разводиться, соблазнять чужих мужей, заводить романы с юнцами, рожать детей вне брака?! И оправдывать все любовью?! Это же безнравственно! Должно же быть чувство долга! А поскольку все вокруг нее только и делали, что разводились и заводили романы, Тома привыкла смотреть на окружающую действительность с брезгливой снисходительностью, как правоверная среди язычников, никак не поддающихся перевоспитанию. Но надо же было узнать подробности, и она постаралась как можно более естественно произнести сочувственным тоном:
– Ой, в жизни всякое может случиться!
– Именно так это и произошло – совершенно случайно! Он тоже москвич, в командировку приезжал. И так получилось, что… У них с женой была в этот момент сложная ситуация… Он сильно переживал! Это вообще очень эмоциональный, тонко чувствующий человек. Ну, в общем, я его пожалела. И теперь у меня есть Настя.
– И вы больше не виделись?!
– Нет, почему? Мы видимся довольно часто. Он помогает нам с Настей, не оставляет. Дочка, правда, не знает, кто он. Я сказала – друг отца.
– А как же вы Насте про отца объяснили?
– Да, это была проблема! Пришлось похоронить, к сожалению. Якобы авария. Ведь там жена, дети. Я совсем не хотела ничего разрушать! Потом у них все постепенно наладилось. Как ни странно, именно я помогла ему вернуться в семью.
– И вы никогда не чувствовали себя обделенной?!
– Нет, что вы! Я так благодарна судьбе! У нас с мужем детей не было, и я уже потеряла надежду. Муж умер, а потом я встретила Диму, и вот…
– Диму?! Надо же! Моего тоже зовут…
И в этот самый момент вернулись Антошка с Настей, притащившие пакетик с пачками мороженого для двух мам и Кати – свое они уже съели по дороге. Антошка еще издали закричал:
– Мам! Ты представляешь?! Мам!
– Антон! Не кричи так, сколько раз говорить!
– Мам, а у Насти такая же фамилия, как у нас! Артемьева! Правда, здорово?
В голове у Тамары вдруг что-то щелкнуло, и, еще боясь поверить до конца, она медленно спросила у Людмилы:
– А кто он по профессии? Ваш Дима?
– Дима? Программист.
– А Настя когда родилась? В каком месяце?
– В марте, чуть-чуть не дотянула до восьмого…
Тома вскочила и дрожащим голосом сказала детям, которые смотрели на нее с удивлением:
– Мы сейчас же уходим! Катя, Антон, пошли!
– Мам, ты что?! Мы же хотели… с Настей…
– Мама, с тобой все в порядке?!
– Тамара, что случилось?!
– Голова! Мигрень! У меня бывает! – Голова у нее болела очень редко, но надо же было как-то объяснить свой порыв. В уме у Томы крутились обрывки разговора с Людмилой и, словно пазлы, складывались в четкую и ужасающую картинку: тоже москвич… женат… гораздо моложе… приехал в командировку… программист… очень эмоциональный, тонко чувствующий человек…
Артемьев Дима!
И если Настя родилась в марте, то встретились они с Людмилой в июне!
Девять лет назад!
Как раз тогда, когда у них с Димкой…
Как Людмила сказала? Была сложная ситуация?
И Настя!
Она так напоминает ее собственную Катю!
Обе светленькие, с серыми глазами…
Значит…
Обе похожи на своего отца.
Боже мой!
Весь мир для Тамары перевернулся. Она решительным шагом направилась к выходу из парка, дети, переглянувшись, последовали за ней – они знали: когда мать в таком настроении, ей лучше не перечить. Катя виновато обернулась к изумленной Насте и растерянной Людмиле:
