Вот кто не сидел под навесом на берегу, глядя на искристое море, и не сосал тёплое молоко из треугольного пакета, пока другие визжали в зелёно-голубых волнах и ели мороженное из вафельных стаканчиков? Кто не проклинал судьбу, южное солнце (в дождь «акклиматизироваться» не так обидно – другие ведь тоже не купаются), и советы врачей? Вот кто б когда подумал, что от родной грядки и туалета на краю огорода с вырезанным в центре двери сердечком, занесёт его в центр старушки – Европы со сверкающими витринами, и к людям, говорящим «сигноми» да «сигноми» (простите!) по поводу и без повода, но и с удовольствием смачно ковыряющим в носу? А как впечатляет это совершенно дежурно – бессмысленное «ти канис»? (что делаешь? т. е. в смысле, как дела?) и тут же тоном, не терпящим возражений, отвечающим за вас – «Кала исе!!!» (в вольном переводе – «Козлу понятно, что тебе хорошо!» Это я для связки слов спрашиваю. У нас в Греции всем хорошо!)
Надо менять привычки и мировоззрение. Надо заставить себя полюбить то, о существовании чего до сих пор даже не подозревал, надо начать по капельке, по малой, малюсенькой капелюшечке вливаться в коллективы новых людей, надо учить язык и сделать его родным, надо приклеить на нижнюю часть лица пластмассовую улыбку и для лучшей фиксации укрепить её болтами. Надо признать основной темой гламурных бесед обсуждение меню не только на сегодня, но и тщательно пережёванное меню недельной давности, плюс способы приготовления различных утончённых блюд, типа отварных одуванчиков.
Причём, что интересно, присутствие мужчин не только совершенно не смущает очаровательную половину человечества, а наоборот, подстёгивает, как бы заводит. Мужчины в такт слов своих спутниц согласно кивают головой и прикрывают веки, как будто всё ещё втягивают в ноздри запах вчерашней рыбы.
Новое место жительства. Новые люди. Новая культура. Новые обычаи… Нет чувств, нет посторонних мыслей… глупых, никчемных, ненужных, отвлекающих, потому что единственная цель – удержаться на рабочем месте, вливаться, вливаться, ещё раз вливаться, доказав всем, что ты – хомо сапиенс. Что раньше говорила мама, когда жили в Городе? «Не в лесу живёшь»! И действительно! Кругом же люди, поэтому надо приживаться. Хотя, на самом деле, может люди это и есть деревья? Дерево приживается тем быстрее, чем оно моложе и чем у него больше корни. Некоторые всё-таки засыхают, не привыкнув к новой почве. А некоторые виды деревьев можно и не поливать, и до пня спилить, так они вскоре пускают такую поросль прямо из почек под корой всё с того же пня, что не рад будешь и пожалеешь о своём желании избавиться от дерева: каждый зелёный росток даёт начало новому саженцу.
Линда, проживая на территории бывшего теперь СССР, не ела с утра мороженного. Не ела потому, что его в их Городе с утра и не было. Тут чего-то, ли от дикой августовской жары, то ли в память о акклиматизационных запретах мамы, но, захотелось ей, идя на работу, в десять до полудня полизать холодненького, беленького крема на палочке. И вот она, держа в руках это рукотворное произведение кулинарного искусства, урча от возбуждения, осторожно приоткрыла дверь офиса.
Вначале Линда решила, что произвела слишком много шума: вот почему все обернулись и, молча, смотрят на неё.
– Не хотела, так вышло, – она сделала смущённый кисляк.
Греков сложно удивить. Они ко всему привычные, и к цвету, и к запаху, и к звуку, и к виду, потому что «в Греции всё есть». Тем не менее, она их не просто удивила, а поразила. Причём, страшно, и в самое сердце. Ребята продолжали её разглядывать, словно вместо носа у неё на лице топорщилась мороженая брюква.
– Что-нибудь не так? – Линда несколько опешила от такого внимания.
Они молчали.
Линда бочком подошла к зеркалу. Она как она. И ничего на ней нового. И верхний дыхательный орган на месте. И на брюкву не похож. Тишину нарушил чей-то ласковый и уверенный голос. Так разговаривают опытные врачи-психиатры с умственно отсталыми или с душевнобольными:
– Русская! Ты чего мороженое в десять утра?!
– Чего? Ем! А, чего, нельзя?! Лето ведь, жарко! Я шла, уже тридцать восемь было! – Линда вся в удивлении, перестала лизать палочку, рискуя закапать ею ворсистую «мокету».
– Русская, – в разговор вмешался второй голос, – русская, мороженое – это десерт. Его едят после обеда.
– Ну и что? – Линда снова лизнула палочку, – Когда хочу, тогда и потребляю, что тоже «не принято», и где-то про это прописано? В чём проблема? Шла по улице, стало жарко, захотелось мороженого. Купила, вот ем теперь, – она снова, высунув язык, беззастенчиво провела им по месту вокруг палочки.
Тут вмешалась самая миролюбивая девочка:
– Правда, что вы к ней пристали? Она же оттуда, – и девочка сочувственно мотнула головой в сторону окна, за которым виднелись высокие, мрачные горы, – голодная! – Голос доброй девочки споткнулся, – Ну, не видел человек никогда в жизни мороженого. Пусть ест!
– Нет, Катерина, мы не против, пусть ест, но почему утром?! – Коста от злости аж сошёл с лица, – пусть поправляется! Ей это ка-а-ак раз необходимо! – Хозяйский младший брат не мог упустить случая и не выразить Линде своих чувств, – просто существует культура питания, приёма пищи, так сказать. Есть правильные часы приёма, есть максимально полезное сочетание продуктов, подсчёт дневных калорий, здоровый образ жизни, здоровое питание.
– О, да! Я знаю о вкусной и здоровой пище, – Линда гнусно захихикала, – у моей мамы в ящике буфета лежала такая книжка, изданная по приказу Анастаса Микояна. Там были нарисованы жирные гуси и говорилось, что когда нам станет лучше, тогда и жить будет веселее.
Прослушать лекцию о том, что «Анастасиос» ни в коей мере не мог быть «Микояном», потому что это не греческая фамилия, ей не дали.
– Что за визг?! – «Идиотис» Такис – полтора метра в высоком прыжке – всегда старался произвести как можно больше шума, чтоб все думали – ввалился, по меньшей мере, бегемот, – что за препирательства? Опять с Русской беседы завели? Уволю всех! Никто не хочет работать! А не успеете до обеда, в ресторан пойду один, вы же будете грызть свои ногти. Желаю, однако, успеть, сегодня Нико со второго этажа угощает. Так что – едим бесплатно.
«Какой ужас! – Линда в очередной раз удивилась закону парности случаев, – да ведь ещё „едим бесплатно“. Так это теперь будет что-то вроде экзамена, что ли?! Ишь, как они про десерты и полезность распинались!» – Утро было окончательно испорчено. Линду мучили разные картины.
– Да, – страдала она, – вляпалась я конкретно! – Она чувствовала, что «угощение» Нико поставит на ней вечное и не стираемое клеймо «деревенщины», от которого ей, явно уже никогда не отмыться. Может, вообще не ходить, если это такое ответственное мероприятие? Заливная стерлядь в белом вине, шашлык из осетрины с гранатовой подливкой, голубиные почки «а-ля археа Спарта» и так далее. И как же всё это употреблять? Руками? Палочками? Вилками? Подбрасывая в воздух?
Она же публично объявила о своём весьма тесном знакомстве с культурой принятия пищи, мол, даже по старинной книге училась. А как жевать тут, в Греции? Перекатывать во рту пищевой комок слева направо, или справа налево? Или, может, жевать не надо вовсе? Может, продукт, он – жёванный? А чего с чем сочетать? Ведь, говорят, если съесть рыбу и запить молоком, то замучаешь все внутренние органы. С другой стороны, существует рецепт приготовления рыбы в молоке. И, как утверждают гурманы, он весьма и весьма недурен.
Линда совершенно не знала греческой кухни. Начнутся опять душеспасительные разговоры в утвердительной форме: «У вас в России помидоры не растут! Такси у вас нет! Ты рыбу никогда не видела!» Ей, конечно, не впервой, как-нибудь прорвётся, только уж больно вот надоело, хочется без «сеновала», просто «большой и чистой любви»…
Внизу на улице много хороших заведений общепита, но вся техническая во главе с Такисом, набившись по за сорокаградусной жаре в две машины, словно тряпки в пуфик, почему-то долго-долго колесили по городу, а потом выехали и уехали куда-то, как ей объяснили «я на фаме псарья» (поесть рыбу). Можно подумать, что Средиземное море омывает берега не всей Греции, а течёт из шланга именно в огороде той самой деревенской таверны, в которую Линда с сотрудниками приехали отобедать, и это море из шланга время от времени извергает из себя свежую рыбу.
Было неловко, но она была рада возможности в «безгалстучной» обстановке продолжить попытки своей акклиматизации, адаптации и ассимиляции. Однако, многое было ещё и непонятно. Было непонятно, например, зачем с ними по такой жаре идут «друзья», «друзья друзей» и ещё какие-то совершенно никому не знакомые лица? На её шепотом заданный вопрос «яти?» (почему), ей таким же шепотом объяснили, что в Греции так принято для налаживания связей с нужными людьми, «я димосиес схесис», так сказать.
И «друзья», и «друзья друзей», и «лица» выглядели довольно аристократично, почти к месту острили и вели светские беседы о деньгах, погоде и нижнем белье. Некоторые даже его показывали. В смысле нижнее бельё.
