Всё началось с того, что Гарику, пришедшему в Старокачельский эстрадный театр Крокус, показалось, что здесь публику потчуют какой-то серостью и пошлятиной, а те, бедные, всё равно терпят и даже аплодируют, что было, вообще, непонятно и даже отдавало абсурдом. Беда заключалась в том, что некогда проходивший по Старой Качели шёлковый путь оставил свой отпечаток на его обитателях: старокачельцы стали какими-то покладистыми, излишне благодушными и, попросту говоря, шёлковыми. Вот это-то и было плохо. Милютин когда-то вычитал в книге американского сатирика Амброза Бирса такое определение слова аплодисменты как – эхо отзвучавшей банальности.
Гарик решил, что этих аплодирующих по любому поводу людей следовало бы несколько перевоспитать и привить им чувство самоуважения. Какой-нибудь наглый и самоуверенный юморист им прямо в лицо смеётся над ними же, а они проглатывают эти пилюли, улыбаются и даже одаривают его овациями и цветами.
На следующий день в театре была организована торговля. Ассортимент пока был не так богат, но зритель уже имел возможность хоть чем-то запастись, идя на просмотр очередного «шедевра». Поначалу люди подходили к девушке в белом фартуке и колпаке, полагая, что в фойе открыли ещё один буфет. Но надписи на этикетках были необычными: «яйца тухлые», «помидоры гнилые», «майонез просроченный». Посыпались вопросы: «А зачем это? А что делать с тухлыми яйцами?»
Тут встревал сам Гарик, который взялся лично проводить инструктаж неискушенных зрителей.
– В протухшую и дурно пахнущую продукцию этих, так называемых мастеров эстрады, не грех запустить протухшие яйца. А то эти юмористы так и будут пичкать вас всякой пошлятиной.
Некоторые, наиболее робкие, отходили, не очень-то уверенные в том, что у них может получиться протест в форме закидывания сцены всякой дрянью. А иные, наиболее решительные, тут же решили опробовать новое оружие в действии. В первом же акте возник скандал. Как только на сцене появился писатель-сатирик и начал шепелявить, читая с листа свои «юморины», тут же в него полетели сначала помидоры, а вслед за этим, с галёрки со свистом прилетело яйцо и смачно разбилось об голову выступающего мастера художественного слова. В первых рядах, где сидел самый бомонд, то есть наиболее богатые и продвинутые старокачельцы, именуемые теперь новокачельцами, почувствовался удушающий запах испорченного яйца. Бедного юмориста, потерявшего сознание не то от испуга, не то от резкого запаха, пытались поднять и унести на руках, но рабочие сцены не решались к нему приблизиться, чтобы не испачкаться и не пропахнуть самим. На сцену выбежал администратор театра и начал успокаивать зрителей, которые, зажимая носы, начали удаляться из зрительного зала. Тут кто-то подсказал ему, что в фойе организована торговля, что и стало причиной такого небывалого скандала, повлёкшего срыв концерта. Администратор заспешил в фойе и чуть не с кулаками бросился на Гарика:
– Кто такой, как посмел, откуда взялся?
Часть зрителей, которая уже выбралась из зала, окружила спорящих и начала подавать свои голоса:
– И правильно, давно пора этого Птушкина гнать поганой метлой.
– А где я вам другого возьму?
– Не финти, начальник, много талантливых юмористов, да ты тут кормушку для своих устроил. У вас сплошная круговая порука, захватили эстраду и держите оборону, чтобы другие не проникли на сцену.
– Да уж, тут одна шайка-лейка, – вставил кто-то из толпы.
– А торговлю в фойе не имеете права отменять. У нас должна быть альтернативная торговля, – высказалась пенсионерка.
– Меняй программу, иначе замучишься пыль глотать! – бойко высказалась наиболее радикальная молодёжь.
– Ну и времена пошли! – чертыхаясь, удалился раздосадованный администратор.
Ося ещё в детском саду осознал своё высокое предназначение в жизни. Для воплощения этой идеи ему понадобилось изучение множества книг, в процессе чего он понял, что более всего его увлекают научные труды и научно-популярные произведения учёных-биологов. Его завораживали книги по микробиологии, в которых жизнь микроорганизмов ему казалась не менее занимательной, чем любителю детективов – жизнь бандитов, их жертв и сотрудников правоохранительных органов.
Родители Оси работали в министерстве иностранных дел и вечно пребывали в заграничных командировках. Живя с бабушкой, которая очень любила Осю и баловала его всячески, он смог посещать лаборатории одного закрытого научного института, и там юноше повезло сделать открытие, которое было замечено в среде видных учёных. Мало-помалу, Ося стал изучать историю возникновения человека, начиная с зооморфных существ, представлявших у иных народов настоящие божества, кончая антропоморфными существами, трансформируемыми в его сознании в неких пралюдей. Сопоставляя научные обоснования Чарльза Дарвина о возникновении человека от обезьяны, Ося не нашёл доказательной базы, приводящей его к окончательному принятию данной версии, как обязательной, для всеобщего изучения и возведения в ранг истины. Ося пришёл к мнению, что Дарвин успешно разработал теорию возникновения человекоподобного животного, о чём свидетельствуют и многочисленные раскопки скелетов земных особей, ставших когда-то биологическим материалом для создания прачеловека. А вот откуда возник другой биологический материал для скрещивания примитивной земной особи с особью более разумной? Не из космоса ли прибыли существа с высшим разумом, и не они ли когда-то произвели опыт по скрещиванию неандертальца с существом из созвездия Альфа Центавра? После чего и размножилось на Земле новое семейство высокоразвитых животных, впоследствии названных людьми. Эти существа в разных частях планеты Земля прививались одновременно разными инопланетянами, потому и люди получились разными, но примерно с одинаковым уровнем развития мыслительных способностей. Просто земные особи сильно отличались на Земле в разных её частях: чёрные, жёлтые, белые. И неодинаковый уровень познания вложили в своих подопытных людей разные инопланетяне. Ося счёл заблуждением инопланетян в том, что человечество разовьётся согласно разумному началу, вложенному в них, и будет постепенно мирно внедрять полученные знания в освоение отведённых им территорий. Но они не учли того звериного начала, которое свойственно было диким земным предкам человека. Отсюда и бесконечные войны, которые, по мнению Оси, происходили возможно даже с применением атомного оружия, о чём тоже свидетельствуют археологические исследования, проводимым главным образом уфологами, сторонниками инопланетного разума, имплантированный когда-то на планете Земля.
Ося, как всякий учёный, писал также и стихи, что однажды свело его с поэтом Смычкиным. А случилось это, когда Ося поехал в Утруску, а у его мотоцикла лопнуло колесо. На удачу появился грузовик, в кабине которого ехали Смычкин и его давний приятель Охапкин, который вёл грузовик из личной автоколонны. Бизнесмену нравилось иногда почувствовать себя простым шофёром. Узнав о происшествии, приятели стали помогать Осе затаскивать мотоцикл в кузов грузовика. Хорошо, что Ося ещё дома от мотоцикла отстегнул коляску. Охапкин стоял в кузове и стал тянуть на себя подаваемый снизу мотоцикл. И тут он как вскрикнет!.. И Смычкин с Осей страшно удивились, видя, как у Охапкина удлинилась рука. Бедный бизнесмен буквально взвыл не столько от боли, сколько от страха за свою правую руку. Смычкин едва успел вскочить в кузов и поддержать Охапкина, поскольку тот уже падал в обморок. Оттого, что владелец автомобиля не мог вести машину, пришлось Осе переквалифицироваться из мотоциклиста в шофёра. Надеяться на Смычкина не представлялось возможным, потому что он был совершенно далек от техники. В Утруске первым делом разыскали больницу и сдали Охапкина на милость эскулапам. Выяснилось, что у бизнесмена от нагрузки рука вырвалась из плечевого сустава. Охапкину с трудом вернули правую руку на место и строго предупредили – ничего тяжёлого впредь не поднимать и принимать много кальция, чтобы восстановить крепость костей и суставов. Пока Охапкина обследовали, лечили и снабжали рецептами, Ося со Смычкиным успели познакомиться, сидя в кабине грузовика, и даже стали друг другу читать стихи.
Старокачельцы особенно неистовы в службе своей. Ради неё, милой, стараются, не щадя живота своего. Исхудает бедняга, осунется – лица на нём нет, а всё о делах печётся, об Отечестве, о народе, стало быть, сердяга, день и ночь ухайдакивается. Штаны лоснятся, рукава протёрты, а на лице и в движениях – само подобострастие. Старается человек. И чего, думаешь, старается, может, привилегии какие имеет с этого или доходы левые, или за выслугу лет особые награды светят – да нет же! Так, как и повсюду – смех один, а не зарплата. Ан, нет – всё равно в своём департаменте раньше всех дверь отпирает, а позднее всех её замыкает. И не ропщет. Даже думать не смей. А если кто рядом сетовать начнёт и тем самым на разговор вызывать – трижды подумает – неспроста это, наверное, выведать хочет настроения мои да при случае сыграть на чужих слабостях. Нет уж, милый, дудки, стану я тут перед каждым душу выворачивать, да ещё, не дай Бог, о начальстве поносные слова расточать. Помолчит, помолчит, да и хмыкнет – неудовлетворение, стало быть, выразит непочтительному коллеге. И дальше служит во имя процветания департамента, а через него – и всей Старой Качели.
