– Из горлышка, значит, надо будет, – просипел он, протягивая Стасу початую литровую бутылку водки с содранной наполовину этикеткой, – если б стаканы взял… бабы шуметь бы начали… Верно? Садись – вон ящик, видишь?
Стас сделал глубокий вдох и глотнул. Укусил предложенный огурец. Теплый зеленый мир вокруг торжественно плыл. Было славно. Эдик принял бутылку, утер пот со лба и тоже сделал пару глотков.
Несколько секунд они сидели молча. Потом Эдик взвесил в руке бутыль, поморгал блаженно и неожиданно спросил:
– Ну как, Стась, отымел Ангелину Сергевну? А? Понравилось?
Гучину ударила в лицо кровь. Он секунду осмысливал, потом сделал недоуменный, но несколько жалкий жест руками.
– Да это… Эд… с чего ты взял?! Ты что? Как ты мог… это…
Эдик сделал взбалтывающий жест и снова приник к горлышку. Оторвавшись, выдохнул и прикрыл глаза. Потом пробормотал:
– Да ладно. Хорошему человеку не жалко…
Гучин приложил руку к груди, яростно помотал головой.
– Да поверь… Вовсе и… абсолютно…
Эдик перебил:
– А мне чего-то с ней… не доставляет… Ну никак не доставляет… Я ей говорю – ты похудей хоть… Еще глотну – ты не против?..
Глотнув, он резко повел рукой вправо от себя.
– Она вот говорит – коси, мол, участок. Мол, зарастает. А я – люблю заросли. Ведь уютно так сидеть, а? И маскировка опять же…
Стас покивал. Эдик утер губы, посмотрел пристально.
– Стась, не дашь тыщонку в долг? А если можешь, три? Ну, как смогу, так и это…
Стас снова закивал, затеребил карман, извлекая портмоне. Эдик принял одну за другой тысячные бумажки пухлыми пальцами, измазанными в золе, аккуратно сложил и спрятал в нагрудный карман рубашки.
– Еще по глоточку? – предложил.
…Около девяти Гучины засобирались. Ангелина уговаривала их остаться на ночь, но не очень настойчиво. Веселая пьяненькая Катя обнимала ее и объясняла, что ей жизненно важно принять перед сном душ и что мама согласилась посидеть с Денисом только до вечера. Год назад они тут ночевали. Но кровать на веранде показалась Кате очень узкой и неудобной. Она тогда не выспалась. Эдик вышел их проводить до калитки. Он был в широких трусах в горошек, почесывал круглый живот. Он успел уже часок вздремнуть.
В электричке к Стасу вернулось ощущение смутной досады. Он заявил, что желает покурить в тамбуре. «Ты ж бросил?» – удивилась Катя. В тамбуре он стрельнул сигарету, рассеянно поблагодарил и потом, нервно затягиваясь и морщась, наблюдал, как летят в окне перелески.
Британский адмирал Эдвард Рассел (1653–1727) однажды решил организовать славную вечеринку, для чего наполнил алкогольными напитками фонтан.
Очевидцы с удовольствием вспоминали в своих мемуарах, как слуги плавали в фонтане на небольшом деревянном каноэ, наполняя бокалы гостей. «Барменам» приходилось сменять друг друга каждые 15 минут, чтобы не опьянеть от винных паров и в конце концов не упасть за борт.
Попойка длилась с перерывами на сон около недели, ее ненадолго прекращали исключительно из-за дождей. Адмирал Рассел, бравый моряк, участник Войны за испанское наследство, победитель французов и впоследствии лорд адмиралтейства, не остановился до тех пор, пока он и его гости не осушили фонтан до дна.
Коктейль состоял из 250 галлонов бренди, 125 галлонов вина малага, 1400 фунтов сахара, 2500 лимонов, 20 галлонов сока лайма и 5 фунтов мускатного ореха.
Александр Егоров
Синяя линия
Звонит мне с утра Крепыш и так загадочно спрашивает:
– А что, Дениска, как твое утреннее ничего?
– Ничего, – отвечаю.
– А помнишь ли ты, – говорит Крепыш, – о чем мы вчера с тобой договаривались?
– Не, – говорю, – не помню. Давно было. Да и в целом, – говорю, – после третьего литра память обнуляется.
Крепыш смеется.
– Так я напомню, – говорит. – Мы договорились встретиться утром.
– Да что ты, – говорю. – А зачем тогда вчера расходились?
– Я вижу, ты забил на наш эксперимент?
– Какой еще эксперимент, – говорю я. – Не тяни, голова болит.
С Крепышом всегда так. Его бы пнуть посильнее, да только он от меня в тридцати километрах. Час на метро.
– Голова у него, – издевается Крепыш. – А пусть, – говорит, – вспомнит твоя голова, что вчера предлагала. Рекордный запой! Алкогонка «По Синей Линии»!
– О-о-о, – говорю, – вот оно что.
А сам начинаю вспоминать. Точно, обсуждали мы вчера эту алкогонку. Оцените замысел: двое движутся по одной ветке метро встречными курсами. Каждый со своей конечной. На каждой станции принимают на борт по банке пива. Обмениваются впечатлениями.
Ну и, конечно, наша постоянная тема: пикап, то есть конкретный съем. Помню, я выдвигал такую теорию: возрастающее количество алкоголя умножает силы притяжения и отталкивания между физическими телами. Причем растущее отталкивание со стороны окружающих компенсируется возрастанием твоего притяжения к ним.
Впрочем, Крепыш возражал. Он говорил о критической массе, по достижении которой начинается неконтролируемая реакция с выделением чего-то там. «И телки бывают с разным потенциалом, – уточнял он. – Не все любят притягиваться. А других еще хрен оттолкнешь».
«Все эти факторы не влияют на чистоту эксперимента», – говорил я.
Тогда Крепыш очень хитро усмехнулся. «Забились, – сказал он. – Вот завтра и проверим».
На нашей синей линии, чтоб вы знали, восемнадцать станций. Ну, допустим, бухаем мы с Крепышом с детства примерно одинаково. Тогда надо брать по девять. Ну и десятую – призовую.
И вот в торговом центре возле Купчино я беру сразу девять банок «балтики» синего цвета и еще одну – золотую. Кладу их в рюкзак друг за дружкой, как гранаты в ящик. Великолепно.
Первую надо взорвать на конечной. Крепыш стартует в то же время с Парнаса.
– Ну чего, погнали? – слышен его голос в блютусе.
– Поехали, – говорю.
– Пш-ш-ш, – говорит «балтика».
* * *
Первое пиво, я вам скажу, оно как первый поцелуй. То есть когда ты не обязан знать, чем все кончится. Оно как бы намекает, что можно тормознуть, остаться друзьями, обмениваться смайликами на восьмое марта… поэтому на первом никто не останавливается. Дураков нет.
– Хорошо пошло? – это Крепыш интересуется.
– Не гони, – говорю.
Вот уже поезд гудит и выкатывается из тоннеля. Со вздохом распахивает двери. Я сажусь в уголке. Есть пара минут, пока вагон наполняется. Первая банка синхронно пустеет.
– Следующая «Звездная», – говорю я Крепышу. – А как ты думаешь, космонавты в космосе бухают?
– Им нельзя, – отвечает Крепыш. – У них иллюминаторы запотеют.
Слышно, как у него поезд трогается и набирает скорость. Потом он отключается.
Колеса грохочут под полом. За окнами – темно, как в космосе. Какие-то метеоры проносятся мимо. Жирная баба с выпученными глазами сидит напротив. Смотрит на меня, как Абрамович на «ладу-приору».
Хррум! – я сжимаю пустую банку в руке. Если бы здесь была невесомость, пустая банка так и поплыла бы по воздуху. Полная, впрочем, тоже. Да и жирная баба поплыла бы с легкостью.
Поезд тормозит на «Звездной». Я выхожу.
* * *
Вторая банка пустеет медленнее. Второе пиво вообще не похоже на первое. Если первое как поцелуй, то второе – как обжималки с девушкой на эскалаторе. Возможно, вы уже оба согласны на все, причем прямо здесь, но вы оба знаете, что этого не будет, потому что вы первый день знакомы, да и эскалатор скоро кончится.
– Ну, как дела? – спрашивает Крепыш в телефоне.
– Полет нормальный, – говорю. – Первая ступень отделилась. Выходим на вторую космическую.
– С курса не сбились?
– Нормально, – говорю. – Вырулим.
Крепыш мычит одобрительно.
У раздвижных дверей стоит девушка в наушниках. Наушники большие, как у космонавта.
Я гляжу на нее.
Она снимает наушники.
– Девушка, – говорю, – а вы хотели бы побывать в невесомости?
– Я хотела бы, чтоб ты отстал, – это она мне.
– Нет-нет, – говорю, – я все объясню. Я представитель космического агентства. Мы ищем добровольцев в марсианский проект. Вы хотели бы полететь на Марс?
– В страшном сне, – говорит девушка.
Отворачивается. Берется за наушники, чтоб надеть. На ней такая тонкая рубашка с карманчиками на груди. В одном айпод лежит. Ну и вообще приятно посмотреть.
– Простите, я соврал, – говорю я. – Просто мне одному скучно. Я бы хотел с вами познакомиться.
– Бухать с утра вообще скучно, – говорит девушка. – Но это без меня, пожалуйста.
И идет прочь.
Тут вот она неправа. Бухать с утра довольно весело. Особенно в прямом эфире.
– Ну что? – интересуется Крепыш в наушнике. – Как успехи?
– Минус один, – говорю. – А у тебя?
– Минус ноль! – это он бодро так говорит. Оптимистично.
Двери закрываются. Следующая станция «Московская».
Редко я бываю в Москве. Прошлым летом, правда, съездил на «Сапсане» с больших денег. Прокатился туда и обратно. Туда, как все, а обратно бизнес-классом. А все потому, что вовремя нормальный билет не купил.
