– Ах так!.. – восклицает она и, круто развернувшись, шагает обратно в сторону пансионата.
Надя идет, не оглядываясь, – решительно, но то и дело оступаясь на камушках оттого, что слезы мешают ей видеть дорогу. Игорь смотрит ей вслед; он знает, что она не вернется.
Скоты возвращаются к своей бесконечной трапезе. Кроме хрупа срываемой ими травы да пения насекомых, похожего на обыкновенный звон в ушах, больше никаких звуков. Надина фигурка вдали уменьшилась в точку и пропала. Игорь уже не сердит на нее, а только чувствует свое глубокое одиночество.
Что ж! Нефедов мужественно сдвигает брови – теперь он из принципа взойдет на гору, чего бы это ему ни стоило. Больше не утруждаясь поисками тропинки, он сходит с дороги и перешагивает через ближайший плетень. Овцы напуганы – с тревожным блеянием они бегут перед Игорем, пока не упираются лбами в противоположное ограждение. Там они сбиваются в кучку, выставив навстречу пришельцу свои жирные зады с трепещущими хвостиками. Мир вам, овечки! Одолев следующий плетень, Игорь попадает в загон к ослу. Этот удирать не спешит, а лишь глядит на пришельца своим ослиным печальным взором… Кто – природа или человек-творец посмеялся над этим созданием?
Мог бы одним прыжком обрести свободу, а вместо этого топчет собственные свои фекалии, подъедаясь в загоне. Вот для Нефедова плетень не преграда. Только бы этот его бросок через пастбище не заметили местные скотоводы…
Но уже позади разгороженный луг. Поднявшись выше по склону, Игорь попадает в пахнущую аптекой рощу невысоких колючих деревьев. Подъем становится круче; деревья удерживаются на нем, вцепившись узловатыми корнями в скалистую почву, и Нефедову все чаще приходится следовать их примеру, помогая себе при ходьбе руками. «Наде пришлось бы здесь туго…» – мелькает в голове его мысль… и следующая, о неактуальности первой.
Нет, восхождение такой сложности не для кисейных барышень! Игорь карабкается по камням, хватаясь за ветки, отвечающие на пожатие руки острыми шипами. До чего все-таки недружелюбные заросли! Попадись они Игорю где-то на ровном месте, разве сунулся бы он в них? Но здесь его вдохновляет сам факт продвижения вверх. Если держишь свой путь к вершине, то думаешь, что у тебя есть цель и жертвы твои не напрасны. Этим-то горы и привлекательны. Утешаясь подобными мыслями, Нефедов убеждает себя, что в трудностях подъема как таковых содержится глубокий смысл. Только… зачем эти трудности усугублять с помощью колючей проволоки?
Помеха такая, что Игорь в нерешительности останавливается. Колючая проволока – это не деревенский плетень; здесь дело, возможно, государственное. Правда, снизу, с дороги, Нефедов не видел на горе никаких государственных объектов, да и выглядит заграждение не очень солидно: проволока проржавела, провисла и оплетена вся вьюном с голубыми цветочками. Как бы то ни было, Игорь понимает, что точка возврата для него пройдена. Она осталась далеко внизу – в шипастых кустах, в ослином загоне или, скорее всего, на дороге, где он поссорился с Надей. Не найдя поблизости никакой запрещающей таблички, Нефедов отваживается продолжить путь. Он заносит ногу через проволоку и тем самым нарушает запрет, смысл которого ему пока неясен.
По ту сторону ограждения та же чаща кустов. Однако идти шаг от шага становится легче – это оттого, что убывает крутизна подъема. Нефедов замечает, что окружающие растения и сам он принимают по отношению к земле привычное перпендикулярное положение. В просветах между деревьями показываются какие-то синеющие дали – небесные, а может быть, и морские. Сомнений теперь уже нет – Игорь добрался наконец до вершины. Он покорил эту гору, но ощущает ли торжество? Дорого далась ему эта победа, а разделить ее не с кем.
Мало где человек так чувствует свое одиночество, как сидя на вершине горы. Привалившись спиной к стволу дерева, Нефедов курит и рассматривает кобылку, порхнувшую ему на колено. Дальность полета ее ограничена; она родилась на горе и тут умрет, даже не подозревая, как высоко занесла ее судьба. Что ж, каждому суждено свое: кобылке – порхать на горе Кавказа, а человеку надо возвращаться к людям.
Нефедов успел отдохнуть. Он встает и отряхивает штаны. Он намерен продолжить свой путь в неизведанное. Вперед и вниз – теперь уже по лицевому, обращенному к морю склону.
Это парадная сторона горы. Колючую дикую поросль тут сменяет широколистый кустарник – явно саженный, явно культурный, кое-где даже с остатками белого ароматного цвета. Вскоре показываются первые, худенькие пока пальмы. Неожиданно под ногами Игорь нащупывает дорожку, точнее, ее останки в виде оплывших от старости, полуразложившихся фрагментов асфальта. За кустами виднеются руины каких-то ротонд и бетонных вазонов, оплетенные зеленью. По сторонам дорожки встречаются небольшие бетонные пьедестальчики, объеденные непогодой; статуи не сохранились – только в местах, где крепились их ноги, торчат арматурные прутья.
Но чем ниже Нефедов спускается, тем более свежими представляются зримые признаки человеческой деятельности. Словно сходит он не с горы, а с вершины истории – в те мифические времена, когда ротонды в парках еще были целыми, пальмы толстыми, а колхозницы и сталевары стояли на своих пьедестальчиках. Постепенно дорожка выглаживается, затягивается молодым асфальтом; вдоль нее возникают лавочки и беленые плевательницы. Наконец вопль павлина извещает Нефедова о том, что он достиг обитаемого уровня.
Трудный поход обернулся приятной курортной прогулкой. Игорь идет, вдыхая ароматы отцветающих роз и гортензий; еще немного – и, может быть, ему покажется сам обладатель кошачьего голоса и прекрасного хвоста… Однако вместо павлина Нефедов сталкивается в аллее с двумя женщинами в белых халатах, несущими перед собой каждая по большой подушке. Все пышных форм – подушки и сами женщины, так что рук им едва хватает.
– Добрый день! – обескураживают они Нефедова дружным приветствием.
Не попал ли он в сказку?.. Игорь чувствует замешательство, но продолжает путь.
Спустя сотню метров он замечает впереди по ходу большое здание римско-советского стиля, и только теперь его осеняет запоздалая догадка. Все окружающее великолепие и благовоние предназначено не ему. Шагнув на горе через проволоку, он проник на территорию какого-то очень важного начальственного санатория, что для граждан нефе-довского типа является, конечно, преступлением.
Вот к чему приводит один лишь безрассудный шаг. С морской стороны санаторий основательно укреплен. Здесь – высоченный забор, преодолеть который нельзя ни снаружи, ни изнутри. Выход один – через проходную, где, чует Игорь, его встретят уже не тетки с подушками и приветствовать будут по-своему.
Возвращаться старым путем? Лезть в гору обратно? Немыслимо! Что скажет потом осел?.. Нефедов решается идти через проходную. «Будь что будет! – говорит он себе. – Если спросят, кто я такой, скажу, что водопроводчик. Приходил, мол, чинить фонтаны».
Но его ни о чем не спрашивают – ему просто приказывают предъявить пропуск. Чутье Нефедова не подвело – в проходной дежурят отнюдь не тетки и даже не милиционеры. Тут на вахте мужчины в галстуках; они говорят и двигаются с котовьей ленцой, но пиджаки их в плечах и под мышками туго натянуты. Такие мужчины служат известно по какому ведомству.
Они выслушивают Нефедова без улыбки – сначала чушь о починке фонтанов, затем честный рассказ о горной прогулке.
– Документы на стол!
– Нет документов, – лопочет Игорь. – Говорю: с горы я спустился…
– «Спустился с горы»… – записывает мужчина в галстуке. – Что еще можете пояснить?
В это время его напарник звонит по настенному телефону.
– За ним уже едут, – сообщает он, положив трубку.
– Быстро они. Здесь им это не свойственно…
Заполняющий протокол похож не врача, выписывающего рецепт.
– Прочитайте и распишитесь.
Нефедов вчитывается в его аккуратные каракули.
– Насчет фонтанов я пошутил, – замечает он робко.
– Пошутил, бывает, – мужчина поправляет галстук. – Вот вместе и посмеетесь. Там.
Звучит зловеще, хотя и туманно. С кем вместе? Где это «там»? Игоря вдоль позвоночника пробирает морозцем. Воображение ему рисует тюремную камеру, допросы с пристрастием… Бедная Надя! Сможет ли он подать ей весточку?..
Кто-то за ним уже едет… Минуты тянутся в тревожном ожидании. Но вот наконец стукают наружные двери, и проходную заполняет голос:
– А что тут у нас?!. И где такой-сякой?!
С первого взгляда видно, что это обычный мент, и притом местный. Он черноус и одет в обычный, колом сидящий китель. Кажется, впервые в жизни Игорь при виде мента чувствует облегчение.
– Кто такой, слушай?.. Что натворил?..
Как все местные, он кричит, будто хочет устроить скандал.
– Водопроводчик, – спокойно сообщает охранник. – Вот протокол. Сдашь его куда следует – надо выяснить, что за птица.
