Ознакомительная версия.
– Вот если бы она увидела, в каком состоянии я нахожусь. Она обязательно всё поправила, она бы взяла иголку, нитку и отремонтировала меня. И я бы еще раз услышала её песни. Интересно как там герцог? Все так же воюет? Вспоминают ли они обо мне? Наверно уже и забыли. Посмотреть бы на них еще хоть один разочек, послушать их истории. Ой! Нет! Нет – они увидят, что я подушка, и будут смеяться надо мною. Собственно, чего я так нервничаю? Никто не собирается меня туда нести. Да и пусть я буду тут.
Все меньше и меньше пользовались подушкой. И вот, в один прекрасный день, её взяли, и бросили на пол.
– Уронили, сейчас поднимут. Так не раз бывало.
Но поднимать её, ни кто не спешил. Мало того Вероника пододвинула её ногой и поставила на неё обе ножки.
Если бы подушка могла плакать, она расплакалась бы от обиды. Как можно вытерпеть такое унижение!
Шторка-подушка сразу как-то скукожилась, и обмякла.
– Что же, ноги так ноги. С грустью она поглядывала на свою сестричку, которая так и лежала в углу дивана. Ею мало пользовались.
Вышивка на подушке всё больше и больше рвалась, потому что у Вероники были остренькие каблучки, и они с каждым разом всё больше и больше выдергивали нитки. Веронике это тоже не нравилось, так как всё время приходилось наклоняться и освобождать каблучок от ниток.
Однажды её взяли в карету.
– Всё-таки разнообразие, чем валяться под диваном в пыли.
Вероника как всегда поставила на неё свои ножки. Около разъезда пришлось остановиться. Вероника хотела быстро выйти из кареты, но зацепилась каблучком за нитки…
И тут, случилось не поправимое! Вероника сильно махнула ногой, и подушка вылетела из кареты. Врезавшись в дерево, она сползла на землю.
– УФ! – только и смогла сказать себе подушка, – вот это д-а-а!
И тут она увидела, как дверца захлопнулась и карета поехала!
– А я!? Ничего себе! Они забыли меня! Ну да сейчас Вероника Владимировна будет ставить ножки и заметит, что меня нет, и вернется за мной…
Шли дожди, палило солнце, потом снег, холод, сырость, грязь. Подушка пребывала в небытии. И вот однажды подъехала карета, и из неё вышла, – кто бы мог подумать! – Анна Петровна. Ну, конечно, шторка её сразу узнала, очень обрадовалась. Всей своей сущностью она пыталась, что-то сделать. Да-да именно сделать. Впервые за своё существование она пожалела, что не может двигаться.
– Что же делать? Она не видит меня! Ну, вот же, вот я! Я тут! Ну, пожалуйста, увидьте меня, поднимите меня! Отнесите меня к Дашеньке! Неужели не увидят? Я так долго ждала, я столько вытерпела!..
И в это время её как будто кто-то услышал. Порыв ветра подхватил подушку и подкатил прямо под ноги к Анне Петровне.
– Ну вот, ну же! Сейчас меня увидит, обрадуется, поднимет. И я!.. Ну! Пожалуйста!!!
Анна Петровна посмотрела брезгливо на этот грязный комок, поморщилась, села в карету, и уехала.
– ВСЕ!!!
Последнее, что подумала подушка:
– Теперь всё!
– Я не беду больше подушкой.
– Я не буду больше картиной.
– Я не буду больше шторкой
– Меня больше нет!!!..
– Простите, если, что не так!..
Старый 2-этажный дом на четырёх хозяев из последних сил ждал к себе жить людей, у которых душа в любви, и хотелось, чтобы люди, которые поселятся, заботились и о нём. Дом не сносили, так как в нём когда-то давно жил известный композитор. И теперь он охранялся законом, но не людьми. Дом вспоминал те дни с трепетной грустью. За ним всегда ухаживали, часто ремонтировали. В Доме везде были ковры, цветы, даже в коридоре на лестнице. А сейчас!? Что это за люди, которые не берегут то место, где живут!? Дому это всё очень надоело, и поэтому с этими несносными жильцами он стал бороться по-своему. С большим усилием Дом выживал их всех из себя. Последних жильцов, которые жили на втором этаже, он прямо-таки «избил» дверями и с периодической точностью «топил» водой. Семью алкашей с первого этажа, после того как они вынесли ванну и продали, вообще затопил фекалиями. Достал так всех своей непредсказуемостью, что даже слесари стали отказываться ходить и чинить в этом доме что-либо. Они рассказывали друг другу о том, что там гаечные ключи прямо из рук выскакивают. Один слесарь ящик с инструментами нашел на улице, хотя хорошо помнил, что поднимался с ним на второй этаж. Двери в туалете, когда туда заходили, сами собой захлопывались и только со взломом открывались. В общем, стали поговаривать, что там поселилось привидение или, чего хуже «барабашка».
Дом прекрасно знал, что без людей долго не протянет. Года два он пустовал вообще, глубоко вздыхая и скрепя всеми ставнями. Но абы с кем он больше не хотел и не желал жить.
И вот по лестнице на второй этаж поднимался мужчина лет 28-ми в сопровождении хозяйки этой квартиры, которую Дом в своё время тоже выжил. Та поднималась со своим будущим квартирантом и трещала без умолку. Она расхваливала квартиру с каким-то истерическим всхлипыванием, говоря, что там есть мебель, посуда, кастрюли и даже в шкафу постельное бельё, подушка и одеяло. Голос её дрожал, чувствовалось, что она очень боится упустить этого клиента, при этом она почему-то всё время оглядывалась по сторонам.
«Если бы не я… и не мои усилия, – говорил себе Дом, презрительно глядя на эту женщину, – ты, жадное создание рода человеческого, вынесла бы отсюда всё! А так… вот человеку пригодится… может быть…»
Сергей, пока поднимался на второй этаж с хозяйкой, которую почти не слушал, думал: «Перила обязательно поправлю, стены зашпаклюю. Сама квартира, наверно, также нуждается в ремонте…»
Он был прав насчёт ремонта, когда хозяйка открыла дверь в его будущую квартиру.
Он стоял на пороге и размышлял: «За такую мизерную плату можно сделать хороший ремонт и жить. Ничего, ничего всё со временем поправлю. В любом случае я домой не вернусь. Такого не прощают!.. От предательства надо быстро уходить, не оглядываясь».
Сергей целый день бегал по городу, ища сначала квартиру или на худой конец комнату. Везде цены были ему не по карману. К вечеру он был готов уже на любое жилье, хотя бы на короткий срок, так как перспектива остаться на улице, где моросил осенний дождь, его не устраивала. Ему, наконец, дали номер телефона и сказали с каким-то сарказмом:
– Там будет невероятно дёшево.
Сергей не обратил внимания на этот сарказм, так как был очень уставшим. Он позвонил, договорился о встрече.
И теперь Дом, замерев, смотрел на этого человека:
«Ну, то, что этот новенький жилец там ремонт думает делать, это ещё ни о чём не говорит. Думать эти люди могут что угодно, но не все делают. Вон, с третьей квартиры, кричал, что ремонт сделает, а сам, негодяй, все батареи вынес и продал, а деньги пропил. Я ему потом устроил!.. Долго вспоминать будет! Посмотрим, посмотрим на этого… Хоть бы ему понравилось тут. А вдруг этот жилец – то, что надо? Да нет, надо постараться, чтобы ему понравилось…»
Сергей потянулся к выключателю. Хозяйка, опережая его действия, извиняющимся голосом запричитала:
– Да нету туточки свету, отключено всё давно, да и лампочек нету. Я вот керосиновую лампу вам приготовила.
Хозяйка чиркнула спичкой и стала поджигать фитиль у видавшей виды керосиновой лампы.
Но Сергей, уже больше по инерции, продолжал начатое движение и всё-таки нажал на включатель. И свет загорелся. У хозяйки вид сделался очень испуганный, растерянный и озабоченный. Здесь давно не было света, так как она сама лампочки выкрутила. Сергей же воспринял это нормально: он не знал о том, что знала хозяйка.
– Давайте уже расплатимся, как договаривались, – тихо, переминаясь с ноги на ногу, промямлила хозяйка.
Она получила деньги и, выйдя, перекрестясь, поспешила уйти.
Но напоследок Дом решил напугать эту, как он про себя её называл, дурынду рода человеческого. Двери прямо перед нею захлопнулись, и та в кромешной тьме долго в страхе копошилась, пытаясь открыть их. Выпустил Дом её после того, когда та истерически завизжала, зовя на помощь своего квартиранта. Двери не открывались, несмотря на то, что замка там не было, его эта «дурында» также выкрутила. Был крючок, но только с внутренней стороны. Двери тут же открылись, когда появился Сергей. Но хозяйки уже и след простыл. Та выскочила как ошпаренная с причитаниями. Он постоял, пожал плечами, затем спустился вниз закрыть двери, но задержался на пороге. На улице было тихо-тихо и тепло, блестели пожелтевшие листья деревьев, остатками дождя капая в лужи. Небо было усеяно звёздочками. Сергей закурил и присел на скамейку. Она на удивление почему-то оказалась сухой. Он даже не задумался над тем, что после дождя скамейка сухая.
А Дом радовался: «Пусть, пусть посидит, отдохнёт, я ему специально скамеечку сухую приготовил, и погодка ему в благодать…»
Сергей сидел, курил, наслаждаясь свежим воздухом, этой тишиной, этой красотой и, наконец, своей свободой. Он не думал ни о чём. Просто сидел и просто курил…
Ознакомительная версия.
