– Слишком спокойно себя вела, – изрек, поучительно подняв указательный палец, – для обычной курицы с улицы. Нет удивления и протестов нет.
– Так к ней в отделение, небось, наркополицаи через день шастают по поводу нариков-пациентов, – попытался возразить опер, проводивший допрос.
– Мне представляется, – старший гэбист пресек бунт на корабле, – ожидала нашего появления: на вопросы отвечала без раздумий, будто заранее представляла, о чем будем спрашивать.
– Хм, нельзя исключать подобный вариант. Как действуем дальше?
– Выставляем за ней «наружку», контролируем телефон и компьютер. Выведет нас на объект поиска. Уверен!
– В больничке будет вне наблюдения. Надо бы в отделение человечка внедрить, вдруг «ленин» туда заявится.
– Под видом больного?
– Нет, из палаты сложно поляну сечь. Лучше под видом мента в коридоре посадим, мол, охраняет важного пациента или преступника-наркомана.
– Недурная затея! Займись. Бабу отпусти, извинись за недоразумение, дай свой телефончик, – руководитель опергруппы уже начал прикидывать, как грамотно доложить наверх, чтобы начальство пистон не вставило. – Волосы, что изъяли из сеточки слива в душе, отправим на экспертизу ДНК – через сутки определимся с аутентичностью «вождя».
Книги любил с детства, отец поощрял тягу гимназиста к литературе. За три единственные месяца университетской жизни успел немного, зато в сибирской ссылке наслаждался каждым томиком, что Крупская и товарищи присылали в Шушенское. В заграницах упивался возможностью прорабатывать серьезные издания, много занимался научной работой. Потом «запломбированный вагон» провез через Германию в революционную Россию, где времени смотреть на листы или покрывать их записями почти не осталось. Бумажный червь стал тигром, волею судьбы возглавившим восстание в Октябре. И сейчас он стоял перед полками с 55 (!) синими корешками Полного собрания сочинений самого себя и не верил глазам: «Я столько написал? В одиночку?» Выбрал наугад том, раскрыл. Названия статей знакомы: «Действительно моё!». Стал проверять другие, и в конце концов докопался до неизвестного названия «Все на борьбу с Деникиным». Проверил дату – 1919. «Так вот меня откуда занесло», – отложил на время знакомство с собственными трудами. Пренеприятнейшее происшествие. Или возможность начать заново, не повторяя известных ошибок? Помочь стране, вновь столкнувшейся с архисерьезными проблемами? «Пожалуй, пожалуй, – родилась уверенность, – ведь мои труды десятилетиями владели умами соотечественников, направляли их на борьбу и свершения. Не зря же в СССР напечатано аж пять моих ПСС. Столько бумаги сейчас не потребуется: стану блоггером, кажется, так сия профессия нынче называется».
Запах кофе либо нравится, либо нет. Большинству по нраву, иным нет. «Наденька в Швейцарии всегда заказывала кофе», – вспомнилось ему, предпочитавшему пиво, в Германии особенно ценившему баварские сорта Weissbier. «Вот сейчас и проверим, наступило ли изобилие после отказа России от социализма», – родился шуточный ход, когда вошел в столовую. Завтрак уже накрыли, при виде разнообразной еды у пришельца активизировалось слюноотделение.
– Что пить желаете? – спросила горничная с двумя термосами в руках. – Чай, кофе?
– Weissbier, bitte, – последовал заказ.
– Она только по-английски рубит, – встрял Вальяжный «дзержинец» и перевел прислуге. – Белого, нефильтрованного принеси.
«Похмеляется», – Спортивный просемафорил беглым взглядом в сторону коллеги. «Вчера трезвого привезли, а ночью спиртного негде взять», – безмолвно не согласился тот. «Зря ему потакаешь: появится товарищ Дю, взбесится». «Напротив – одобрит», – по молодости обучавшийся в шпионской школе старший уверовал, что алкоголь в скромных дозах расслабляет клиента, снимает настороженность. Это точно потребуется Боссу, ежели именно Ленин сейчас смакует пену в бокале. За прошедшие сутки сомнения почти исчезли, слишком цельный образ вождя маячит прямо перед глазами. Как ложечкой снимет верхушку вареного яйца, как подтыкает салфетку за воротник. «Стоп! Заношена рубашка! Наверное, и бельишко попахивает уже. Экипировочку следовало бы освежить, негоже Ильичу ходить в грязном исподнем». Карманы гостя уже проверили, пока тот неспешно наслаждался ванной. Находок не густо: пропуск от Бонч-Бруевича, небольшая сумма в мятых современных рублях и сухарь, трогательно завернутый в сравнительно чистый носовой платок.
Предложение прогуляться по обширному лесному участку Ульянов отверг: «Некогда-некогда. Сейчас архиважно вникнуть в текущий момент. Поработаю в библиотеке. Мне бы туда заказать мороженного, пломбира. Можно, да? И еще ту штуковину, где трогаешь стекло и сайты открываются новостные». Планшетник ему выдали с выходом в интернет, но блокировали доступ к электронной почте и мессенджерам. Босс приехал в гордом одиночестве – разговор с помощником не вдохновил на публичное знакомство с пришельцем. «Если он тот, за кого себя выдает, это – бомба, – размышлял, сидя в «ауди» нынешний лидер большевиков. – Сам решу, когда и если ее рвануть. Хотя крайне маловероятно, что имело место воскрешение Владимира Ильича. Наш человек в персонале НИИ, что занимается сохранением мавзолейной мумия, сообщил: тело на плановой обработке и вот-вот опять будет в открытом доступе». Ленивое движение, вернее ползучая пробка, на Рублево-Успенском шоссе оттягивало волнительный момент встречи. Наконец свернули в узенький проезд между трех– и четырехметровыми заборами, распахнулись железные ворота с камерами наблюдения, вооруженный охранник заглянул в салон. «Уф, добрался!»
– Как? – на ходу бросил старшему «дзержинцу».
– Позавтракал, работает с литературой, осваивает компьютер.
– Я не о том! Как тебе?
– Аутентичный типаж, манера речи соответствует, костюм столетней моды, носит в кармане сухарь.
– Шутки шутишь? Какой сухарь?
– Обычный ржаной.
– Образцы взяли?
– Не хотели пугать, залезая в рот ватными тампонами. Для начального анализа ДНК сойдут и волосы – взяли с расчески в ванной. Рыжеватые, как и ожидали.
– Сам-то что думаешь? Неужели ОН?
– Да, – твердо выговорил бывший оперработник, веривший в свое чутье. – Вы, полагаю, понимаете, какая поднимется буря.
– Еще бы, – неохотно согласился партийный руководитель. – Вселенская!
– «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем»? – Вальяжный переделал цитату в вопрос.
– Окстись! – лидер современных большевиков перекрестился, что с ним нередко случалось по причине настойчивых попыток смычки с православной церковью. – Стране нужен мир и покой, и так потрясений выше головы.
Мысленно попросив Господа о содействии – на благословение не рассчитывал из-за многочисленных прегрешений, решительно вошел в распахнутую дверь виллы. Как-то примет тот, кого привычнее называть «Ум, Честь и Совесть нашей эпохи». Коктейль из трех ингредиентов не знаком ни градусом, ни вкусом. За здравие или за упокой предстояло испить чашу сию? Не подведут ли «дзержинцы», если придется упокоить страждущую душу, забредшую на сто лет в будущее. Поймут ли партийцы, если узнают, что товарищ Дю оказался вынужден сделать столь жесткий выбор? Хотя если человек, выкраденный из Жулебино, провокатор, подосланный врагами, то иного выхода не будет. «Надо выйти на позитив, использовать Вождеявление для усиления позиций партии, – отмел малодушие. – Обниму как родного, пусть включается в идеологическую борьбу. Не с бухты-барахты, а когда наступит подходящий момент, естественно, и в нужном ключе». Мечта о «левом повороте» страны стала ярче. Оставалось выяснить станет ли конкретнее.
Если свернуть с Арбата в переулок, исчезнут зеваки-туристы, торговцы-лоточники, барды-гитаристы и шаржисты-портретисты. Чище, тише, малолюднее, а главное – иные обитатели. Обеспеченные жильцы старинных и не очень домов, сотрудники солидных офисов, клиентки дорогие салонов красоты, врачи с юристами и их посетители. В спокойных заводях есть и шумная бухточка, где обитает «АКУЛА» – Академическое Камерное Училище Литераторов и Артистов. Вокруг него завихрения из абитуриентов и их родителей, а также педагогов и жуликов, обещающих «надежное поступление за скромные деньги». Рядом общага, где давно, раньше и теперь квартируют потенциальные гении, шедеврами которых искусство только и живо. Именно здесь на первом году обучения счастливые студенты еще верят, что «поэт в России больше, чем поэт», что «красота спасет мир» и тому подобным клише. В свое время не миновала ярмарки тщеславия и Лидочка, приехавшая, дабы театр и кино обрели потрясающую актрису. Назад в Питер вернулась обрюхаченная младенцем, поскольку преподаватель давал ей уроки не только сценического мастерства, не пользуясь противозачаточными средствами.
