Самое поганое во всем этом было то, что Совет Поселений сначала любезно предложил Гиват Офире своего адвоката, а затем адвокат попросту слил несколько неудобно расположенных форпостов, чтобы спасти от разрушения более крупные блоки. Иллюзий уже никто не питал, решения принимались исходя из реальности – сопротивляться или нет и если сопротивляться, то как? “Они пришли выгонять меня из дому, – сказал Алекс. – Мне все равно, евреи они или нет”. День Икс Гиват Офира встретила упорная, молчаливая, притихшая. Живность рассовали по окрестными фермам, свиток Торы в легендарном одеяле увезли в Шавей Хеврон, все ценное спрятали, а главную ценность – женщин с детьми – приютили в Кармей Цуре. Но деревья, кусты, теплица, детсад, коттеджи, синагога. В тяжелой тишине я услышал звук передергиваемого затвора. Алекс. Мы снова на крыше. Но уже не в Хевроне и даже не на бульдозере. Главная схватка – не с арабами. Главная – между евреями. Как долго же это до меня доходило.
− Ты будешь стрелять?
− Начну с ног. А дальше как пойдет.
Те, кто был готов стрелять, уже лежал или сидел на позиции, а ликвидаторов встретила безоружная разношерстная толпа на той самой площади, где когда-то шумел фонтан и мои дети фотографировались верхом на альпаке. Ликвидаторы объезжали толпу на огромных, в полтора человеческих роста, конях с целью рассеять и запугать. Но толпа держалась, а вот с лошадьми и, соответственно, с седоками творилось что-то странное. То одно, то другое животное, вплотную приблизившись к кому-то из защитников форпоста, вдруг издавало громкое ржание, похожее на крик боли, и вставало на задние ноги. чтобы удержать в повиновении норовистого коня, которому больно, нужно быть ковбоем, а не ликвидатором. Они летели из седел, как камни из пращи. Один. Второй. Третий. Четвертый, пятый. Что происходит? Я, лежа на крыше синагоги с автоматом, не понимал. Ликвидаторы тоже не понимали. Совершенно случайно я зафиксировал глазами молниеносное движение мальчишки-подростка в джинсах, спортивном свитере и бейсболке. Одно движение руки под нос лошади, которую ликвидатор на него направил. Что дальше случилось с ликвидатором, я не разглядел, потому что испугался за мальчишку. Передние копыта лошади промелькнули в воздухе, ежескундно грозя опуститься на его безумную голову. Подросток технично сгруппировался и покатился по земле в сторону от опасной зоны. Бейсболка упала с головы, и я увидел знакомой расцветки бандану, плотно повязанную на волосах. Шрага, ата болван. Именно что болван. Кретин три раза. Собственной жены не узнать. Было же сказано – не лазить, будет бой, мы не Хамас, стреляющий из-за спин женщин и раненых. Чего она приперлась? Обо мне, о детях она вот хоть столько подумала? Я сунул Алексу автомат и запасную обойму. Ликвидаторы, они народ нервный, дерганый, и им почему-то нравится быть единственными вооруженными людьми в картине. С чего бы это, а? Но мне сейчас только Малку из толпы вытащить, остальное – потом. Никакого бокового зрения у меня не осталось, я не отрывал взгляда от тонкой фигурки в нарочито мешковатом свитере, вылинявшем до состояния половой тряпки. Точно заняла у кого-то, сама она такой рухляди дома не держит. Я подошел к ней сзади, обнял за плечи, она совершенно не испугалась. Привыкла. Ко мне повернулось сияющее от радости лицо, вымазанное пылью.
− А я не сомневалась.
Еще не хватало, чтобы она сомневалась, что я здесь буду! Если бы она сомневалась, мне бы осталось только найти какую-нибудь перекладину и тихо на ней повеситься.
− Малка, уйди. Я ничего не могу, пока ты здесь.
− Конечно уйду. Не беспокойся. Я никогда не обманывала тебя.
Я ощутил ее руку в своей, а в руке – маленький, цилиндрической формы объект.
− Что это?
− Газовый баллончик. Почему, ты думаешь, лошади брыкаются? Мы все тут запаслись.
− Чья идея?
− Тали.
Молодец Тали. Я взглянул и увидел, что баллончик уютно устроился в самодельном матерчатом футляре, надеваемом на запястье. Надо очень пристально приглядываться, чтобы заметить. Одним движением Малка сняла футляр со своего запястья и сунула все это дело мне.
− Зачем?
− Посмотри.
Я проследил за ее взглядом. На гребне холма стоял бульдозер в ожидании команды. Ковш в два роста высотой, когтистая лапа для обрушения крыш и свай, бронированная кабина. Никто не знает эту машину так, как я.
− Только ты, – сказала она едва шевеля губами. – Только ты.
Я понял. Орудовать как дубинкой автоматом в тесной кабине неудобно, а вот баллончик с газом – в самый раз.
− Я буду ждать тебя, саранг хае.
Я сжал ее ладонь, с трудом отпустил и пошел в сторону бульдозера. Никто на меня не отвлекался. Никто лучше меня не знал, с какой стороны надо подойти, чтобы застать водителя врасплох. Что я буду делать дальше, я еще не знал. Но жизнь научила меня, что стоит оказаться у рычагов пятидесятитонного монстра, как большинство людей вдруг начинает тебя резко уважать. Этот разгильдяй сидел в полураскрытой кабине и с увлечением что-то жевал. Я не стал в него вглядываться, для меня он так и остался деталью, которую нужно вывести из строя, чтобы работал весь остальной механизм. Люди для тебя препятствие, которое нужно убрать с дороги. Кто мне это сказал, кто? Струя газа полетела ему в глаза и в рот, а на закуску последовала пара зуботычин, и в эти два удара я постарался вложить все, что я думаю о тех, кто соглашается исполнять такие приказы. Он упал вглубь кабины, выволакивать уже не было времени. Доведенными до автоматизма движениями я запер все, что можно запереть, закрыл изнутри решетку. Красота какая. Мы еще посмотрим, кто кого ликвидирует. Бульдозер пополз в направлении обочины, где было припарковано несколько десятков полицейских машин, пара армейских джипов и скотовозки для арестованных. Из рации доносились возмущенные вопли: “Коби, куда ты прешь? Что за самоуправство?” и отборный русский мат. Я проигнорировал, пусть теряются в догадках. Машины сминались под ковшом, как пустые консервные банки, а сияющий новенький внедорожник, явно принадлежащий командиру этих капо, я подцепил когтем, несколько раз шваркнул об землю и сбросил в неглубокий придорожный овраг. Рация заходилась в истерике, Коби справа от меня пришел в себя и тоже начал издавать звуки. Я раздраженно сунул ему рацию.
− Общайся со своим начальством сам.
Мне предстоял сложный маневр – развернуть эту махину и взять курс на Дейр Каифат, а исполнять несколько задач одновременно мне никогда не удавалось. Я же не Малка, которая умудряется не терять головы, когда ей в уши кричат пять человек на двух языках:
− Мам, смотри как я висю!
− Мам, Офира опять в холодильник полезла!
− Мам, где мои джинсы со стразами?
Из газет я знал, что после того что случилось в Газе в марте 2003-го, ЦАХАЛ оснастил бульдозеры камерами и экранами, чтобы бульдозерист не сидел уж совсем без обзора как в консервной банке. Но здесь это оборудование было предусмотрительно снято. Командование не хотело травмировать Коби нежелательными сценами. А то кто его знает, а вдруг последуют нежелательные мысли? Я ехал почти вслепую, видел только небольшой квадрат пастбища, овцы, казавшиеся с высоты очень маленькими, бросились врассыпную, как мыши. Местность была холмистая, пересеченная, и, въехав на очередную возвышенность, я смог увидеть следующий холм, а на нем – радостную толпу с флагами и видеокамерами. Позлорадствовать сюда пришли. До этого момента я не был уверен, что я, собственно, буду делать в Дейр-Каифате.
− Не сходи с ума! Ты их передавишь! – взвился Коби, перекрикивая рацию и шум мотора.
− Будешь мешать – голову проломлю, – тихо отозвался я.
Расстояние между бульдозером и толпой медленно, но сокращалось. Стрекотнуло несколько автоматных очередей, я услышал, как отскакивают пули от брони. Ребята, эта вам не старая Мазда с детьми и пожилой женщиной на заднем сидении. Вы вырастили убийц, вы всей деревней проводили их на акт джихада, вы ими гордитесь. Вы пришли смотреть, как одни евреи избивают и волокут других, как будто в театр. Если кто-то из вас окажется под ковшом, такая ваша судьба. Очевидно, под ковш никому не хотелось, но наверняка я, запертый в кабине без обзора, ничего не мог знать. Дав прощальный залп из калашей, народ разбежался. Смяв несколько подсобных построек на окраине деревни, я вкатился в Дейр Каифат. Тут ориентироваться было легко, все равно в эти щели между домами бульдозер не влезет. Значит – на площадь. Там мечеть, кафе, магазин, водокачка. Может быть, следующий раз, когда-то кто-то из жителей деревни решит выйти на охоту, односельчане вспомнят о последствиях и вправят ему мозги. Незадолго до площади улица довольно круто повернула и передо мной предстала ослепительно белая трехэтажная вилла, сверкавшая великолепной отделкой и красной крышей, почему-то сделанной в виде пагоды. И тарелки спутниковой связи на всех балконах. Неплохо эти Тамими устроились. Никогда не поверю, что они отгрохали такой дворец на деньги от продажи оливок. Вот кому выгодны все эти международно-правозащитные пляски. Что касается цен на строительные подряды, я помню их не хуже с детства знакомых молитв.
