Ознакомительная версия.
Как правило, вундеркинды со временем выравниваются и становятся обычными людьми, но не Костик. Костик продвигался семимильными шагами сначала вперед, а потом вглубь.
Умные люди посоветовали отправить Костика в Америку. Там его ждет яркое настоящее и будущее, столь же яркое. А здесь, в застое социализма, Костика не ждет ничего. Максимум – двушка в хрущевке и «жигули». А мировые открытия будут лежать у него в ящике письменного стола, поскольку они больше никому не будут нужны.
Костик уехал в Америку по приглашению какого-то серьезного университета, там он довольно скоро женился на девушке из Архангельска. Лида сокрушалась: стоило ехать в Америку, чтобы жениться на девушке из Архангельска.
Стасик в глубине души лелеял мечту: когда сын уедет, он сможет уйти от Лиды и жениться на прекрасной женщине, которую он искал всю жизнь. Сейчас, в свои пятьдесят два года, Стасик набрал козырей в колоду. Он – известный сценарист, тогда как раньше – учитель литературы. У него был широкий круг престижных знакомых: артисты, композиторы, поэты, которые обогащали его жизнь.
Однако бросить Лиду было непросто. Костик пристально следил за ними из-за океана. Он бы не понял отца и не позволил совершить предательство.
Стасик и Лида укрепились материально – не то что раньше. Позади была такая нищета… Были времена, когда они рано ложились спать, потому что нечего было есть. А ночью просыпались и не могли спать от голода.
Были времена, когда они ели только хлеб и воду, копили на квартиру.
Стасика не печатали и не брали в производство его сценарии. Кому нужен неизвестный и нераскрученный автор…
А сейчас, когда он стал востребованный и почти красивый – возраст ему шел, – когда женщины не просто соглашались, а искали его общества, звонили домой, придумывали поводы… Сейчас бросить Лиду, которая за двадцать пять лет их совместной жизни стала уж совсем корявая… Она не следила за собой, не наряжалась, не красилась, просто мылась, и от нее пахло дешевым земляничным мылом. Все лучшее – Стасику. А Лида – ломовая лошадь. Бросить ее такую было невозможно и не хотелось. В конце концов, для острых ощущений можно обойтись случайными связями. Тогда и совесть на месте, и праздник жизни с тобой.
Случайные связи стали нормой. Они продолжались до тех пор, пока случайная связь не начинала задавать вопросы типа: а когда ты на мне женишься? Стасик не говорил: «Никогда». Просто становился сильно занят и постепенно растворялся в пространстве. Его нет. Телефон тарахтел. Стасик не подходил. Лида снимала трубку и говорила: «Его нет дома».
Стасик никогда не сознавался в случайных связях. Просто поклонницы таланта. Лида хотела верить. Более того, успех мужа она относила за свой счет. Это был их общий успех. Это она сделала из учителя писателя. Кто бы он был без нее?
Режиссер Шубин все не шел. Круглоглазая девушка ела свою еду: витаминный салат из свежей капусты, винегрет, яйцо под майонезом. Белки и углеводы. Неплохо.
Девушка была похожа на зверька лемура, глаза вполлица.
– Вы не хотите сесть ко мне? – спросил Стасик.
– Зачем? – не поняла девушка.
– Познакомиться.
– А-а… – отозвалась девушка.
Продолжала есть. Ни да ни нет.
Стасик взял свой кофе и сел за ее столик.
– Давайте познакомимся, – предложил Стасик.
Его не особенно заботило начало отношений. Он знал, что во всех случаях любые отношения скоро рассосутся сами собой. Все в этом мире конечно. Даже жизнь.
– Вы похожи на лемура, – сказал Стасик.
– Лямур – это любовь? – Она подняла глаза.
– Нет. Лемур – это зверек. По-моему, он ползает по деревьям. Меня зовут Станислав Владимирович.
– Я вас знаю. Вы Костин. У нас в театре идет ваша пьеса.
У Стасика действительно шла пьеса в детском театре.
– Вы актриса? – спросил он.
– Да. Травести.
– А кого вы играете в моей пьесе?
– Задние ноги лошади.
– Действительно? – удивился Стасик.
– Ну конечно. Мы играем лошадь вдвоем. Передние ноги у Захаровой.
– А кто играет голову?
– Захарова. У нее голова и ноги. А у меня ноги и хвост. Я стою под прямым углом.
– Когда-нибудь вы станете звездой и будете вспоминать, что играли хвост лошади.
– Я никогда не стану звездой. Я просто со временем уйду на пенсию.
– Тоже ничего страшного. Будете рассказывать внукам, что играли половину лошади.
– У меня не будет внуков, потому что у меня нет и не будет детей. Я просто состарюсь, если не умру раньше старости.
Поддерживать эту тему было бессмысленно.
– Хотите выпить? – спросил Стасик.
– Хочу.
– Шампанское?
– Водку. И горячую сардельку. А то я опьянею.
Стасик принес то и другое.
Выпили. Стало хорошо. Как-то спокойно.
– Как вас зовут? – спросил Стасик.
– Лариса. Лара.
– Красиво. Лучше, чем Лора. А меня Станислав, хотя я уже говорил.
– Стани2слав, – поправила Лара. – Это польское имя с ударением на «и».
– Красиво, – согласился Стасик. – В самом деле лучше.
Лара разрумянилась. В лице появились краски. Она оказалась даже хорошенькая, хотя Стасику подошла бы любая. Он любил женщин в принципе. Ему было с ними легко, с ними он был умнее, интереснее, как чеховский Гуров из «Дамы с собачкой». И женщинам Стасик нравился, потому что казался легкой добычей. Он был какой-то бесхозный. Ничей. Никому не принадлежал – ни душой, ни телом. Лиде он принадлежал своей совестью. Но ведь совесть – это не тело. Каждой женщине, с которой он пускался во флирт, хотелось его приватизировать, взять в собственность – тем более что Костин был человек известный, статусный и не бедный. Не Шекспир, конечно, но имя на слуху. Его пьесы шли по всей стране.
Появился Шубин. Он опоздал на сорок минут, что свинство. Стасик смутно догадывался, что у него с Шубой ничего хорошего не получится. Шуба – из другой стаи, где слово ничего не значит.
Шуба присел к столу. Не извинился за опоздание. Неодобрительно посмотрел на Лару. У Шубы были другие женщины – дорогие проститутки, красивые и алчные. А Лара – как уборщица. Поставила в угол швабру и присела к столу – растерянная, непородистая. Ну, да ладно.
– Будем говорить при ней? – уточнил Шубин.
– А почему бы и нет… – Стасику было неудобно за Шубу. Он вел себя так, будто Лара отсутствовала.
– Ну хорошо, – согласился Шубин. – Я подумал: будем делать из твоей истории мюзикл.
– Зачем? – удивился Стасик. У него была простая чеховская история, и при чем тут мюзикл – неясно.
– Должно быть два слоя: реальный и воображаемый. Тогда мы соберем кассу и отобьем все расходы.
– Тебе нужен другой сценарий, – сказал Стасик.
– Здесь главное не сценарий, а музыка и актриса. Здесь нужен композитор, как Исаак Дунаевский. У нас есть такие?
– Есть. Пахмутова. Гладков. А вот актриса. – Стасик показал на Лару.
Шубин ухмыльнулся скептически.
– Я сейчас приду, помою руки. – Лара вышла из-за стола.
– Зачем ей мыть руки? – удивился Стасик.
– В туалет пошла. Неужели непонятно? – объяснил Шубин и тут же без перехода подошел к главной теме: – Еще отдашь мне треть гонорара.
– За что? – не понял Стасик.
– За то, что я из твоей рукописи, из груды бумаги, сделаю фильм. Фильм – это смесь искусства с производством. Большая работа.
– Не понял. Мой сценарий напечатан в журнале «Искусство кино». Ты не принимал в нем никакого участия. Это исключительно моя работа.
– Тебе что, жалко? – удивился Шубин.
– При чем тут жалко? То, что ты предлагаешь, – несправедливо.
– Все режиссеры берут.
– Не все.
– Подумай сам: что тебе надо для написания сценария? Пачка бумаги, пишущая машинка и месяц времени, по три часа каждый день. А мне: год работы с утра до вечера, огромный коллектив, километры испорченных нервов и канистра крови, переведенная на воду.
– Ну ты же получаешь гонорар за режиссуру. Все эти канистры и километры хорошо оплачиваются.
– Ты тоже получишь шесть тысяч рублей, – сказал Шубин. – Отдашь мне две. Останется четыре. При этом тебе ничего не надо делать. Четыре тысячи – машина «Победа». «Победа» за ничегонеделанье.
– А шесть тысяч «Волга», – сказал Стасик.
– «Волга» хуже «Победы», бензина много жрет.
Подошла Лара. Села.
Шубин решил привлечь Лару к беседе:
– Вот мы тут спорим, что важнее – сценарий или режиссура?
– Конечно, сценарий, – сказала Лара. – В начале было слово.
– Кто сказал? – спросил Шубин. – Где это записано?
– В Библии, – ответила Лара.
Стасик удивился, что актриса детского театра знает Библию.
– Ну ладно, я пойду, – решил Шубин. – Так ты согласен?
– На что?
– На тридцать три процента.
– Ты же сказал треть.
– Сто процентов делим на три, будет тридцать три и три десятых.
Стасик подумал: «Победа» тоже хорошо, тем более за ничегонеделание, ведь сценарий уже был, а что касается фильма, то его можно не смотреть и на вопрос знакомых: «Тебе понравилось?», можно ответить: «А я не смотрел».
Ознакомительная версия.
