Ознакомительная версия.
– Все, что я делала, делаю, и буду делать, все ради нее, из-за нее, для нее! Это смысл моей жизни, моя любовь и моя мечта. Все в ней, она – моя жизнь и судьба! – Она подняла дочку на руки, демонстрируя миру материализовавшуюся мечту.
И снова легкий шум волнами перекатился по нарядным стенам зала бракосочетаний. Слова, произнесенные красавицей, отозвались в каждом присутствующем, легким эхом прокатились по стенам, пробежались по потолку и повисли в хрустальных фигурках многоярусной люстры, чтобы быстрее освоиться и поселиться в этом доме навеки. Теперь они останутся здесь жить, а потом, после свадьбы, еще долго будут бродить по залам и коридорам роскошного особняка гулкими отголосками.
Закончив работу, фотограф устало прислонился к стене. За много лет он нащелкал километры пленки, стремясь зафиксировать в вечности волшебный миг зарождения новой семьи. Иногда ему казалось, что перед его глазами и камерой прошли миллионы женихов и невест, но эту пару он не мог сравнить ни с какой другой. Таких больше не было и никогда не будет. И какая прелестная у них девочка! Он поймал на себе взгляд ребенка: девочка внимательно смотрела на него, словно пыталась подсказать ему разгадку. Фотограф улыбнулся ей и вскинул на плечо тяжелую камеру. У девочки проницательные глаза, совсем как у взрослой, нужно сделать еще один снимок. Скоро выставка в Манеже, может, эта малышка принесет ему долгожданный успех?
Санкт-Петербург, Россия,μ июль, 2010 год«Мне сорок лет. Позади одни руины. Да что там руины, за моей спиной сплошная атомная помойка. Как не крути, жизнь не сложилась. Ничего у меня нет, ни семьи, ни карьеры. А впереди светит скудная пенсия да одинокая старость…» Примерно с такими мыслями я распахнула дверь кабинета. Валера Петров – мой верный товарищ и напарник в одном лице – в угрюмом одиночестве коротал остаток трудного оперативного дня. Это только в сериалах показывают, какая у оперов романтически насыщенная и безумно увлекательная жизнь, а в действительности все обстоит совершенно иначе, сплошная рутина на фоне однообразно-серых будней. Кражи, грабежи, разбои, убийства давно превратились для нас в монотонную череду чрезвычайных происшествий. Будь они неладны, эти чрезвычайные происшествия. Если между ними случаются долгие перерывы, что бывает крайне редко, всегда кажется, что скоро случится что-нибудь и впрямь страшное и небывалое. Какая-нибудь сверхвселенская бойня с богиней Иштар во главе.
Пусть уж лучше все идет своим чередом, постоянно и без перерывов, а то безделье тоску нагоняет. Видимо, по этой причине Петров сегодня затосковал, не может без работы, бедный. «Нам хлеба не надо, работы давай!» – его любимый слоган. Рабская психология, что и говорить. «Одержимый холопским недугом» даже не поздоровался со мной, а мог бы кивнуть в знак приветствия. Я все-таки дама, хоть и с пистолетом.
Я скосила глаза на стол, как раз в то место, куда несчастный и угрюмый Петров, подперев рукой щеку, грустно таращился. Ну конечно, напарник с упорством семинариста изучал утреннюю сводку.
– Где болталась? – не поднимая головы, поинтересовался Валера. «Здороваться не собирается, – мысленно констатировала я, – главное, не повестись на грубость. Все мужчины, в сущности, хамы». Мы вместе уже полгода, для оперативника средней руки полгода – это целая жизнь, для нас работа давно стала выше брака. На этой грустной ноте я укрылась в своем девичьем закутке.
– Валерик, отчего такое уныние? – крикнула я, предварительно включив чайник. Ради покоя в доме буду делать вид, что ничего не случилось.
– У тебя на территории труп, а ты где-то болтаешься, – буркнул Валера и затих.
– Я не болтаюсь, я летаю, – крикнула я из своего укрытия.
– На помеле?
– Угу, я его в дежурке оставила, чтобы тебя не расстраивать… – Я деланно засмеялась, чтобы разрядить обстановку, и, плеснув кипяток в чашку, добавила: – А что за труп-то? Лежалый, наверное?
– Не лежалый, а женский, а тебе какой нужен? Мужской, что ли? – не унимался Петров.
Вполне симпатичный парень, добродушный, отзывчивый, надежный, но его окончательно и бесповоротно заел быт. Неработающая жена, двое детишек, дачный участок шесть соток – все это хозяйство Валера содержит на скромную оперативную зарплату. Содержать сложно, жена и дети постоянно просят кушать, а дача непрерывно требует дополнительных вливаний в виде досок и цемента. Характер моего напарника претерпевает изменения в прямой зависимости от денежных поступлений. В день получки он просто прелесть, а дальше его благодушное настроение заметно портится, причем с каждым днем все сильней, все заметней. «До получки еще два дня, он же меня заживо съест! А еще говорят, что в органах нет дискриминации, как же нет, людоедство сплошное». Поморщившись, я решила внести ясность:
– Мне лично никакой не нужен: ни мужской, ни женский, у меня и так полно работы. Вон все ноги сносила, а толку нет, день прошел вхолостую. Никакого кэпэдэ.
Определенно, отвратительное Валерино настроение передается воздушно-капельным путем.
– Кэпэдэ-кэпэдэ, – раздраженно передразнил меня Петров. – Только что шеф заходил, про тебя спрашивал, кстати, грозился навешать за отсутствие оного.
«Кэпэдэ» – проще говоря, коэффициент полезного действия, этим словом шеф обозначает плановые показатели. Есть раскрытие – есть план, нет раскрытия, далее по смыслу.
– Не злись, Валер… – вежливо перебила я обозленного напарника, – мне самой тошно. Вот пусть шеф сам займется женским трупом. Раз у меня полное наличие всякого отсутствия кэпэдэ.
Моя тирада окончательно разозлила Петрова.
– Вот что ты сказала? Что, а? Абракадабру какую-то!..
– А ты на меня голос не повышай, дома на жену ори, хоть заорись, – ледяным тоном посоветовала я, с трудом сдерживая гнев.
В кабинете повисла тяжелая и черная пауза. За полгода паузы у нас бывали всякими, но непременно цветными. Особенно мне нравились ярко-красные, лучистые, но сегодня пауза имела черно-квадратную окраску. Тяжко!
Я подошла к Петрову и выдернула из-под его руки сводку, пробежала глазами текст и швырнула распечатку обратно на стол.
– Так это какой труп? Она совсем не труп. Тетка умерла у себя дома, самой доброй смертью, какая бывает на свете! – Я смотрела на Петрова с нескрываемой ненавистью. – В присутствии законного мужа, между прочим. Да и не молоденькая она уже. Пора и на покой! Судя по сводке, муж покойной вел себя прилично, жену не бил, не топил ее в ванне, не рубил топором и не травил ядом. Что ты ко мне прицепился, Петров, с этим твоим женским трупом? Мне и без вас с трупом работы хватает. Я еле на ногах стою. Скоро в обморок упаду. И не ори на меня, у меня тоже деньги закончились. А есть хочется!
Петров медленно приподнялся над столом. У меня похолодело внутри. Перед получкой с напарником лучше не связываться. Нельзя напоминать о безденежье. Все намеки и разговоры о пустом кармане действуют на него как красная тряпка на разъяренного быка.
– Между прочим, муж покойной женат в восьмой раз. И все его жены умирают в его присутствии, оставляя ему свои квартиры вкупе с мебелью в безвозмездное, как ты понимаешь, пользование, – провозгласил Петров, грозно нависая над столом.
– Откуда ты знаешь? – невинным тоном поинтересовалась я, с трудом унимая бушующие эмоции.
– Шеф сказал.
– Ну ладно, раз шеф сказал, давай сходим, поговорим с мужем, раз ты на этом настаиваешь, только не злись, – выдавила я из себя вполне миролюбивым тоном.
Петров кивнул, неразборчиво пробормотал что-то вроде: «сходим-сходим» и плюхнулся на стул. Наступила сиреневая тишина. Этот цвет означал у нас примирение, пусть временное, зато на душе спокойнее стало. Я позвенела пустыми баночками из-под сахара, перетрясла пакеты, скопившиеся в ящиках стола, но ничего съестного в них не обнаружила.
– Валер, я сбегаю в следствие, одолжу деньжат, а ты выходи через двадцать минут, вместе сходим к безутешному вдовцу, потом я в магазин сбегаю, у нас же шаром покати, – сказала я, выглянув из-за закутка.
Он кивнул в ответ. Я накинула куртку и выскочила за дверь. Мне уже сорок лет, но я давно разучилась ходить. Я все время куда-то бегу. Иногда хочется остановиться и подумать. О чем? Хотя бы о незадавшемся замужестве, но… Мне некогда думать о себе. Что там о себе, о судьбах человечества нет времени задуматься! Вот почему люди изо дня в день время стремятся друг друга убить? Хотят извести один другого чем угодно – словом, делом, руками и разными тупыми и острыми предметами… Живут вместе, улыбаются друг другу, спят на одной кровати, а я потом трупы оформляй.
В следствии на меня посмотрели слегка брезгливо, хотя зарплаты у нас одинаковые, они почему-то богаче оперов, денег у них всегда больше, чем у нас, им до зарплаты хватает, а нам нет. Отчего бы это? Но я не додумала важную мысль о явном несоответствии зарплат сотрудников одного ведомства и снова перешла на несостоявшуюся семейную жизнь. Мысли у меня обычно сбиваются на личные рельсы в преддверии зарплаты, дескать, была бы замужем, муж бы прокормил, ведь я ем, как птичка и так далее, но мысли о замужестве пришлось отбросить.
Ознакомительная версия.
