Ознакомительная версия.
Количество часов для сна еще сократилось.
Сестра сообщила, что задержится на пару-тройку недель.
С горем пополам соорудили для твари будку и добыли цепь, чтоб зафиксировать псину в родных пределах. Не тут-то было!
Возвращаясь с Козявкой домой, мы застали такую картину.
Ошалев от счастья, по улице неслась собака со всеми тремя метрами новенькой блестящей цепи. Полоскались по ветру уши, безостановочно, пропеллером, молотил хвост. Тварь улыбалась.
Боги мои, как она улыбалась – во всю зубастую пасть, визжа и подпрыгивая от переполнявшего ее счастья.
Следом за цепью волочилась доска-сороковка от будки, отодранная собачкой в прогулочном энтузиазме. Она ничуть не мешала барбоске передвигаться с бешеной скоростью.
Пыль из-под лап да неровная борозда от доски, утыканная гвоздями с обеих сторон.
Нам повезло: собака встала на якорь, когда форсировала канаву. Тут мы ее и повязали.
Цапля готовилась к выпускному балу. Возвращалась за полночь, игнорируя мои звонки.
Сестра лепетала в телефон, что мне не о чем беспокоится, она доверяет дочери на все сто. Мы обе умные девочки, все будет в порядке.
Реферат вернули на доработку. В ночных кошмарах мне являлись дамы в кринолинах. Мадам Лопухина неодобрительно щелкала веером.
У собаки началась первая течка. Мы не сразу разобрались, что к чему. Когда поняли, было поздно. Процесс пошел. Барбоску ежечасно осаждали кавалеры, и даже лай ее приобрел новые интонации – хрипатые и призывные.
В один из вечеров мне открылось будущее.
Я увидела, каким отцом станет мой сын. Как будет он оборонять свою дочь (мою будущую внучку) от нежеланных посягательств.
С перекошенной от ярости физиономией и дрекольем наперевес несся он в атаку на осаждавших двор поклонников Сонькиной красоты.
Мы попытались изолировать псину, заперев ее в баню. Барбоска прорыла подкоп и оказалась снаружи на очень коротком поводке. Это не помешало ей принять в объятия очередного нахала.
Сын проникся презрением к женскому полу вообще и нашей развратной собаке в частности. А я поняла, что разговоров о пестиках и тычинках вести не придется.
Приезд ветеринара избавил собаку от бесплодных мечтаний, а мой кошелек – от суммы, которой хватило бы для покупки вагона успокоительных таблеток.
Приезд сестры избавил меня от бессонных ночей. Вечером, накануне эвакуации Цапли, у нас состоялся разговор:
– Девочка хочет остаться с вами. Ей тут хорошо, она же вон какая помощница, правда? – говорила сестра с нажимом. – Как ты одна с двумя детьми? А тут помощь по хозяйству. А у меня только налаживаться стало. Может, оставишь еще на годик?
Вопрос удалось уладить контрвопросом: сестра сейчас заберет Цаплину собачку, или приедет за ней позже?
После этого обе родственницы растворились в ночи со сверхзвуковой скоростью.
Собака до сих пор с нами. Мы привыкли. Это вошло в ряд добрых традиций. Как дань ветеринару. Как вечерний вой. Как разборы полетов с соседями.
Как добрые друзья по выходным.
– Юльчик! – услышала я за дверью жизнерадостный вопль поэта, – наконец-то мы до вас добрались!
– Мы?
– Я тут привез тебе кое-кого. Оленька на Валаам уезжает, ей не с кем оставить кота. А у тебя вон сколько места, и зелень, и вообще. У меня ему плохо будет, в квартире, а у вас – раздолье. Я же знаю, ты не будешь против. Ты же спокойно к зверью относишься, и потом, он такой…
–…милый, – со вздохом закончила фразу я, впуская поэта с котом и понимая, что момент, когда можно было захлопнуть дверь, безнадежно утерян.
Ольга тряслась в маршрутке, глядя на бесприютный апрельский пейзаж. Ай да подруга: не успела приехать на дачу, а уже обзавелась привидением. Или, что хуже, грызунами. Призраки ладно, а вот крысы…
Позвонила Лидка вчера, жаловалась на бессонную ночь: то стучало что-то в доме, то грызло. Всхлипнула:
– Леля, приезжай!..
Познакомились они, страшно вспомнить, пятьдесят лет назад. Юная Ольга перешла тогда в новую школу.
Как-то на переменке дверь кабинета распахнулась, и из класса вылетела долговязая девчонка с двумя каштановыми хвостами. Девица рыдала в голос. За ней выплыла модная дама и бросила через плечо:
– Не смейте так обращаться с моей дочерью!
Через секунду появился всклокоченный математик. Взревел:
– Подождите! – и рванул следом.
Ну и порядочки тут, – подумала Леля.
Глазастую дылду звали Лидой. Учитель вкатил ей пару, она разревелась, а мама случайно оказалась поблизости…
Лидкины слезы закручивали вихрь последствий. Плошки глаз наполнялись влагой, рот распяливался коромыслом, хвосты от обиды начинали дрожать – и сам собою вокруг возникал ураган.
И если бы только в школе! Этот способ движения по жизни она усвоила как основной.
Автобус подкатил к остановке. Лида встречала подругу. На свой возраст она не выглядела и очень этим гордилась, храня в сердце каждый полученный комплимент.
Ольга относилась к этой слабости иронически. Сама не скрывала года, поскольку знала, что друзья любят ее за легкий нрав и участие, а вовсе не за умение в шестьдесят выглядеть на полтинник.
Общались они не часто. Лида редко беспокоила друзей: вдруг им некогда? Звонила только по делу. А Леля выходила на связь просто так: узнать, все ли в порядке.
То, что одной казалось назойливостью, другая считала заботой. То, что Ольга называла высокомерием, было для Лидии деликатностью.
И так – во всем. Одна – плакса, другая – хохотушка. Одна – высокая томная шатенка, другая – маленькая бойкая блондинка. Гремучая смесь для поклонников.
В доме у Лидки было тепло, но сыровато и не обжито после зимы. В печи трещали поленья. Пока обсудили новости, сумерки загустели.
– Как у Валюши дела? – спросила Лида.
– Дениска приезжал. Большой вымахал!
– А помнишь, как мы ему полис подделывали?..
Валя, их приятельница, собственного внука увидела первый раз, когда тому исполнилось четыре года. Малыш родился и жил в США, приехать в Россию раньше не получилось. А тут, наконец, дочь Дениску привезла. А сама улетела обратно – работать.
И осталась Валя с внуком-американцем. Он – по-русски ни слова. Она – по-английски ни гу-гу. Что делать?
И стал Дениска внуком полка. Подруги свою малышню брали, приезжали в гости, вместе гуляли – чтоб парень язык осваивал. В театры таскали, на экскурсии – должно дите корни свои знать!
А когда Денис заболел, даже на преступление пошли: с помощью полиса Ольгиного внука, Лидкиных художественных талантов и цветного ксерокса сфабриковали пацану липовый полис, по которому и вызывали врача. А что делать? Не было у мальчишки нужного документа.
Дениска через полгода, когда уезжал, по-русски болтал вовсю.
– Старушонки-разбойницы, – сказала Лида.
– Да не кокетничай! – отмахнулась Ольга. – Сама все знаешь. Смотрю я на нас… все тот же ветер в голове. Хоть башка и седая. Не изменились. Меня вот этой осенью соседи в Карелию брали. Приезжаю, а домочадцы орут: где тебя носит?! А я не пойму: в чем дело-то? В лесу связи нет, виновата я, что ли?
– А с кем ездила?
– С Петровыми, Светой и Аликом, на машине. С палатками и собакой.
– Ага. Со стороны теперь глянь: трое пенсионеров, «шестьдесят плюс», как сейчас пишут, с пожилой истеричной овчаркой, на Ладе-Калине пропадают в карельских чащах на неделю. И как, если что, вас искать? Ты об этом подумала?
– Ну, мне дочь так примерно и сказала. И до меня дошло: а ведь, правда: сломайся машина, или с что водителем случись – куда нам?..
– О возрасте приходится помнить, – вздохнула Лида.
Вышло не натурально – уж кто-кто, а она в глубине души считала себя моложе и современней подруг, вместе взятых.
– А сама? – засмеялась Ольга. – Молчала бы! Кто ко мне на юбилей в гипсе прискакал? Вот объясни, зачем ты влезла на ролики?
– А что такого? Были с коллегами на пикнике, я решила попробовать. Кстати, – оживилась Лидка, – гипс оказался очень удобным: пластиковый, съемный. Не то, что раньше.
– Польщена, – съязвила Леля. – Ко мне на праздник подруга прибыла в вечернем… гипсе!
Ччч-пок! – раздалось откуда-то.
– Началось, – объявила Лида. – Вот и вчера так.
– Ты же инженер, – напомнила Леля. – С веранды стучит. Дай-ка я свет там зажгу…
– Стой, – вскричала подруга.
Но выключатель щелкнул, и стало темно. Только бросала красные отсветы печка.
– Коротнуло. Проводку надо менять.
– Где ты раньше была?! – возмутилась Ольга. – С электричеством шутки плохи. Не дай бог, пожар…
Лида вспомнила, как лет восемь назад у Ольги сгорела дача. Жарким июльским днем, когда дома остались только она и внук. Леля выпихнула мальца из окна, сама выбралась, вызвала пожарных. До сих пор на руке следы от ожога. Молодцом держалась тогда: ни слез, ни истерики.
Ознакомительная версия.
