– Пророка нет и не будет, потому что не нужен он никому – не о том я. Врачей от дела оторвали, когда люди по полдня неотложную помощь ждут, всю милицию на ноги поставили, а ради чего? Чтобы какое-то спившиеся дерьмо ещё несколько лет людям нервы мотало и жизнь отравляло?
– Легко тебе, Костя, говорить! Мне за каждый выстрел отчитываться надо, как… законнику на сходняке.
– Ха-ха-ха!
– Да-да! А уж если на поражение стрелять, так я об этом даже думать боюсь… Сам иногда не понимаю: вот чем я занимаюсь? Ведь ладно бы, настоящие дела раскрывал, как Шерлок Холмс, – участковый тяжко вздохнул и скосился на золочёные переплёты полного собрания сочинений Конан Дойла в книжном шкафу, рядом с которым в большом кресле царственно сидел Авторитет, – а я бегаю за недоумками, которых и людьми-то назвать нельзя. Мозги пропьют со школьной скамьи, потом дурью маются. А я за ними гоняюсь… Конан Дойл-то, поди, такие случаи вряд ли стал бы описывать.
– Да уж! – и тут уж они оба расхохотались.
Хорошо посмеялись. От души. После этого Николай Борисович грустно сказал:
– Я чего-то за годы работы таким мизантропом сделался. И жалко людей, и устаю ужасно от их глупости – плохой симптом для моей должности. Мне ведь в каждом надо человека увидеть, каждого понять, а не вижу я там человека. Пристально смотрю, а не вижу. Вижу только, как люди всё больше в какое-то одичалое зверьё превращаются…
А мужик без челюсти кому-то из обывателей продал за бутылку мутного пойла чемодан с медикаментами. Но, когда понял, что ему без нижней части рта её не вылакать, повесился в чужом сарае. Участковому за этот случай начальство сделало выговор и даже хотело лишить премии! Но Авторитет за него замолвил слово, кому надо, так что всё обошлось: получил Николай Борисович свою премию. Его жена на неё новую штору в комнату купила. Красивую. В цветах тропических, как продавец сказал. Хотя кто там видел, какими они должны быть?
* * *
Из всех понятий уголовного мира Авторитету нравилось только одно правило: никогда и ничего не требуй от государства. Очень верное правило. Бери всё сам! Только вовремя руку отдёргивай, пока кто-нибудь не догадается ударить тебя по ней. Хотя в нашей сонной, вечно не выспавшейся стране только лет через сто начинают чесаться в месте укуса, так что вовремя смыться всегда успеешь. Только сейчас все стали удивлённо осознавать, что же у нас произошло в далёком 1917-ом году. Заговорили, как об открытии нового материка, что, дескать, нас, горемычных, истребляли семьдесят лет, а мы и не знали. Столько доказательных обвинений в преступлениях против своего народа обрушили на этот самый ничего не подозревавший народ, что остаётся только дивиться: как такое могло происходить в России XX века, и почему никто не догадался обратиться в Гаагский суд или ООН! А что происходит в стране сейчас? Для ответа на этот вопрос нужен ещё век. Интересно, как через сто лет будут оценивать все эти перестройки и перестрелки с реформами и политплатформами? Эпоха жизни «по понятиям»?
Нынче у каждого свои понятия: выгодно тебе предать и продать верящих в тебя людей – предай и продай, выгодно купить их – купи, выгодно убить – убей. У самого Авторитета было одно единственное понятие: если человек тебе не подчиняется или действует на нервы, его всегда можно и нужно убрать, пока он тебя не опередил. Так что остались от того «косящего под законника» задохлика рожки да ножки, а его палец с фальшивой наколкой вора в законе нашли у него в заду. Человек всё одно, что дерево: кого-то легко завалить, кого-то долго выкорчёвывать приходится, а есть такие, что и от дуновения ветра сами падают. Прав Феликс тысячу раз: у железного Феликса – железная логика.
Первая разминка после долгого простоя не принесла радости: задохлик оказался из тех трухлявых и чахлых деревьев, которые сами рассыпаются от твоего чиха. Тогда Авторитет вспомнил про того борова, с которым он так и не расквитался перед отъездом за смерть младшего шурина. Вот уж кого завалить трудно будет, зато потом так хорошо станет дышать! И так ему эта мысль стала на мозги давить, что потерял он всякий покой. Словно между зубами чья-то кость застряла, и пока не извлечёшь, будет грызть ужасное ощущение незавершённости чего-то очень важного именно для тебя.
Подобрались они тогда к борову, который ещё круче и толще стал, а от этого ещё соблазнительней. Ведь победа тем более славна и желанна, чем сильнее побеждённый противник. Кто-то из людей Авторитета охрану ему обеспечивать вызвался. Потерял боров бдительность. Правильно диетологи говорят, что ожирение ухудшает умственные способности. Прошло всё замечательно, так что потом даже «мальчики кровавые в глазах» несколько месяцев не беспокоили. Как же всё-таки хорошо жить на свете!..
И чего у современной российской элиты так вошла в моду охота на беззащитных зверушек? Нынче мало кто из этих элитных овощей и фруктов не лазает по заповедным лесам, не прячется за стволами со стволами, чтобы наивное и доверчивое зверьё мочить, объясняя это необходимостью снять стресс – модная болезнь для малоподвижной и обжористой публики. Даже актрисули какие-то да певуньи с вечным отпечатком тупого оптимизма на лицах, натянув на свои тугие и сексапильные тела бронежилеты и патронташные ремни в стиле садо-мазо, теперь в передачах из цикла «Досуг замечательных людей», постреливают в косуль и на камеру посматривают, чтобы позу получше принять. Барская забава. Способность на убийство беззащитного существа в наш развращённый безнаказанностью и вседозволенностью век некоторые стали считать признаком сильной воли и решительного характера, а не разрушенной психики и деградирующей личности.
Авторитет не любил этих сытых охотников, которым есть, чем питаться. Его раздражали звуки пустой стрельбы, когда люди стреляют только потому, что у них есть ружья и они заряжены. Эта мелюзга может палить сутки напролёт из-под каждого куста, самоутверждаясь в своих глазах. Он знал, что для убийства не нужно так много стрелять и шуметь. Достаточно всего лишь одного точного и лёгкого движения.
В местное лесное хозяйство, которое он фактически контролировал, охотники никогда не совались. Арнольд Тимофеич вот даже на сафари в Африку повадился кататься. Оно понятно, что мясо диких животных является диетическим, нежирным, так как его обладателям приходится выживать в трудных условиях, спать прямо на снегу и много бегать – волка-то ноги кормят. И от такого мяса моделька или ещё какая субретка, которую кормит её стройность и вечная желанность, не потолстеет и не оплывёт. Но это практический подход к жизни, без души, а душа требует радости от процесса. Авторитет давно понял, что охотиться на кабанов и бегемотов в дорогих костюмах и новёхоньких машинах, стоимостью в десятки тысяч годовых зарплат среднестатистического российского учителя, рабочего или крестьянина – гораздо занимательнее. Ведь эти кабаны и бегемоты куда как хитрее и сильнее, чем беззащитные представители фауны. И если попадётся он в твои сети, это уж будет такая радость… Уж так забирает, что лучше всех забав человечества, ей-богу!
К тому же воздух без них значительно чище становится, чего не происходит при убийстве и сотни зайцев, поэтому Авторитет в такие моменты совершенно серьёзно причислял себя к тайным вершителям судеб, санитарам человеческого общества, которое на его взгляд мало чем отличалось от диких и опасных джунглей. Мясо, правда, у его добычи было всегда паршивое, ядовитое от совершенно бессмысленного образа жизни. Но вот банковские счета и прочие накопления, которые они сулили, ползая у него в ногах перед смертью и вымаливая право на жизнь, с лихвой компенсировали такой недостаток.
Через какое-то время после всех этих пертурбаций решил Авторитет собрать долги за прошлую пятилетку. Не дарить же.
Все люди как люди: сдали, что брали, плюс проценты. А как дошла очередь до Арнольда Тимофеевича, так начались критические дни и тяжёлые роды одновременно. Как увидел его мэр, так и обмэр. Пришлось слегка попрессовать, чтоб в себя пришёл.
– Думал, что замочили меня? Ду-умал: спал и видел мои похороны, – догадался Авторитет. – Потому и взял у меня тогда деньги, что заметил тучи грозовые над моей головой, да?
Племянник мэра тогда так никуда и не пролез, а денежки тю-тю. Мало того, что отдавать не собирался, так ещё и профукал куда-то. Замочить его, что ли? А то мусор жжёт, дым коромыслом по всей округе целое лето не прекращается. Авторитету и так дышать трудно из-за астмы, а тут совсем не продохнуть стало… Да ну его! Не велика шишка: кайфа не будет.
Он достал из пакета тяжёлый браслет с самоцветами, заигравшими разноцветными искрами в фосфоресцирующих глазах рыжего кота. Через мгновение самоцветы последовали за кулоном под диван, а Авторитет про себя усмехнулся: «Ну, Тимофеич, не перестаю тебе удивляться! Развёл гламур в вымирающей деревне со статусом города, словно тебя для этого сюда и назначили вышестоящие власти. Однако, каковы бабы пошли! Школу толком не закончила, а уже подавай ей брульянты».
