– А чего же вы хотели, – сказал на это дед Рожнов. – У нас народ привык к страху, как наркоман к опиуму. Если есть кого бояться, то и ведут себя хорошо. А где бояться некого, всё своё дерьмо напоказ выставят. Вот кто мы после этого?
– А вы как же? Ваше поколение ещё при Сталине жило, когда было кого бояться. Почему же сейчас ничего не крушите, в клумбах не валяетесь?
– Я-то? Не знаю. Моя бабка говорила, что страх бывает разный. Я совсем пацаном был, и спросил её как-то: «Вот зачем говорят, что Бога надо бояться? Чего хорошего в том, когда кто-то кого-то боится?». Она мне и объяснила тогда, что надо не кого-то пугаться, а бояться огорчить того, кто тебе дорог, или даже самого себя. Вот, говорит, придёт твой батька с работы усталый, а ему скажут, что сын вёл себя плохо. И он, мало того, что устал, работая на благо семьи, ты ещё своим поведением его «добивать» начнёшь. Разве после этого будешь себя чувствовать счастливым? Нет. Будешь тоже переживать, потому что расстроил близкого и дорогого тебе человека. Даже если будешь скрывать эти переживания ото всех, сам всё равно от них не скроешься. Вот этого и надо бояться. Чего хорошего, что по вине каких-то дурней электричка не пошла вовремя, люди на работу опоздали, график поездов сбился? Счастливее они от этого стали? Нет. Человек в таких случаях некомфортно себя чувствует от своих же поступков, ещё больше несчастным становится по своей же воле, потому что живёт среди людей, которым то и дело гадит. Такая философия в моду вошла, что каждый якобы живёт сам по себе, не замечая никого вокруг. Потому-то люди так и страдают.
* * *
Арнольд Тимофеевич все эти события пропустил. До конца июля он стажировался где-то в Англии: изучал работу тамошних администраций таких же небольших населённых пунктов, как наш город. Хотя злые языки утверждали, что он банально прячется от Авторитета. Перед отъездом он вырубил ивы у школы и укатил с чистым сердцем, пообещав, что по приезде займётся-таки парком: «Сколько же можно, в самом деле, уже тянуть с этим рассадником аллергии и листопада?».
Его отъезд никак не сказался на жизни города, многие собственно и не заметили, что он уехал, а город якобы остался без хозяина. Охоту обращаться к нему с просьбами он давно всем отбил. Разве только Варвара настойчиво его допекала. Иногда.
– Варька, ты наверно в него влюблена! – шутили бабы. – Всё ходишь за ним, ходишь, просишь чего-то.
– Да ну вас! – краснела Варвара. – Я же не для себя, а для дела прошу.
– Как ты смогла из него капроновую сетку для ограды выбить? – изумлялась Марина-библиотекарь. – Я бы лучше на свои деньги купила, чем его хамство выслушивать по поводу половых причин нашей всеобщей личной неудовлетворённости. Я к нему обращалась по поводу протекающей крыши в библиотеке, что полки гниют от сырости, книги коробятся, а он мне порекомендовал… замуж выйти хоть за кого-нибудь, хоть за Примуса. До чего же у мужиков логика странная! Уж я согласна, что у многих женщин, особенно тех, которые умудряются влюбиться в кого-нибудь из их брата, с логикой проблемы. Но у мужчин-то вообще плохо с этим делом. Значит, если я замуж выйду, то полки в библиотеке от этого гнить перестанут или трещины в шифере на крыше сами собой зарубцуются, так что ли? Какая может быть связь между процессом гниения деревянных полок и семейным положением библиотекаря? Ни одна баба не додумается протекающую крышу увязать с личной жизнью тех, кто под этой крышей находится, а эти так верят в силу секса – буквально любую проблему могут к нему привязать, вплоть до объяснения причин начала Второй мировой.
– Это ещё что! – засмеялась Маргарита Григорьевна. – Наш мэр ещё ангел по сравнению с другими. Из соседней деревни тётки ездили к депутату, чтобы им дорогу отремонтировали, а то насыпь в овраг осыпается – в прошлом месяце кузов с молоком опрокинулся, полтонны молока в реку вылилось. Он сначала хихикал, что у них теперь молочные реки и кисельные берега, а потом им курс по Истории древнего мира прочитал, пристыдил, что первобытные люди и без дорог, и без электричества, и даже без зарплат обходились. А у нас в доме воды полгода не было – в подвале труба лопнула, – так жильцы добрались до какого-то чиновника в Райцентре, чтобы договориться насчёт ремонта. Сидит здоровенный мурластый мужик в кабинете площадью в шесть соток, морда размером с телевизор. А выражение этой морды такое брезгливое, словно не людей, а червей в своей тарелке увидел. Он им так и сказал, что во время войны люди в землянках жили и не вякали, а мы так зажрались, что уже на колодец за водой лень сходить. Да ещё слёзу на глаза напустил и всхлипнул, вот как, сердешный, расстроился из-за страданий военного поколения. Я всё удивлялась, сколько сейчас спешно штампуют фильмов о той войне. То криминал прославляли, а теперь те же самые физиономии героев Великой Отечественной из себя изображают. Смотришь на эту «братву» в форме советских солдат и кажется, что они сейчас мобилки достанут и по фене заботают. Потом дошло до меня, что это нас специально окучивают. Мол, смотрите, сволочи, какую нужду народ терпел, а вам, слабакам, теперь в облом за бесплатно работать, без света и воды обходиться, бандитов и террористов на каждом шагу бояться.
– Во время войны люди понимали, за что страдают, а сейчас ради чего вся эта проституция? – возразил дед Рожнов. – Чтобы какая-то чувырла жила в своё удовольствие за счёт труда и нищеты большинства? Чтобы наши теледивы ежемесячно катались на Мальдивы? Тогда страна все силы фронту отдавала, а сейчас кому? Я ещё могу понять, когда страна работала на космос или на оборонку, а теперь-то на что? Это что же получается: за полвека после Победы у нас жизнь вообще с места не сдвинулась, и мы этим гордиться должны? Равняться на Древний Рим по уровню жизни? Между прочим, в Древнем Риме и дороги уже были, и водопровод, а мы в третьем тысячелетии без них должны обходиться.
– Выходит, что так.
– Да чёрт с ними со всеми, – перебила их Маринка. – Мне бы крышу в своей библиотеке залатать. Я бы сама её отремонтировала, но мне лист шифера не затащить на такую высоту. Я уж пробовала. Эх, был бы у нас такой мэр, как Лужков: энергичный, хозяйственный, предприимчивый, а не то, что другие сонные тетери! Он бы сделал из нашей деревни вторую Москву. В Москве ведь перед Великой Отечественной половина населения жила в деревянных бараках, а сейчас там какую красоту навели! Сразу чувствуется, что есть у города хороший хозяин.
– Тогда все в Москву от голода и послереволюционной разрухи драпали, – объяснил Рожнов, – вот и селили их в бараки.
– Сейчас туда ещё больше народу драпает со всей России… Ничего-ничего, будет и на нашей улице праздник. Вот в Европе есть бывшие средневековые столицы, которые пробыли пару-тройку веков в забвении и запустении, а теперь снова расцвели, и нисколько не комплексуют из-за своей провинциальности и радуют туристов замками. Ведь современный человек порядком устал от суеты и грохота мегаполисов. Обидно, конечно, что жить приходится в своём городе в период его забвения и запустения. Эх, пожить бы в эпоху его расцвета, а то нам упадок по всем пунктам достался и в масштабах города, и всей страны… Позавчера фильм показывали, какой беспредел и бандитизм царил на западе США сто лет тому назад, зато сейчас там люди живут припеваючи.
– Ха! Через сто лет, конечно, будет тебе праздник, – хохотнула Маргарита. – Только, нас уже не будет. Пустяк, а обидно. Мы же не деревья, чтобы жить по два-три века, если какой-нибудь деятель не спилит. У нас сколько поколений в могилу сошло с верой, что не сегодня завтра замечательная жизнь наступит? Десятки миллионов, почитай, целый век ждали и верили, но так ничего и не дождались. А ты теперь говоришь, что надо ещё сто лет подождать, а то и до следующей тысячелетки. Чего же не подождать-то? Дело привычное. Куда нам спешить-то в самом деле? У нас же впереди – целая вечность! Наши богачи столько денег нахапали, что на несколько веков хватит. Может, они как остистая сосна собираются пять тысяч лет жить? Местная алкашня с утра зенки залили, а теперь ругаются, зачем-де Царь-Освободитель продал Аляску американцам. Вчера, вишь, передача по телику была, взбудоражила, так сказать, в их сердцах какие-то смутные чувства. Свою страну засрали, а теперь им Аляску подавай, а то уже какать некуда: мусор вторую неделю не вывозят. Умнейшие головы страны в газетах, по радио, в телевизоре долдонят о сталинизме, о столыпинских реформах, но никто не говорит о дне сегодняшнем, как будто сегодня все проблемы у нас решены. Или про Ирак с Ираном все уши прожужжали, словно в России всё тип-топ. Иногда кто-нибудь лениво заметит: а не пообещать ли ещё раз повысить пенсии и оклады нашим дуракам, чтоб они заткнулись на время? И снова про свой Ирак: бу-бу-бу. В собственном огороде не можем порядок навести, а всё туда же. В Европе уже полвека люди нормальные пенсии получают безо всяких обещаний и заверений, а у нас всё это делается с претензией на подвиг ради своего народа. Что нам-то делать? Ведь жизнь снова проходит, и мы её опять проболтали, так получается. Словно бы всё разгонялись, брали разбег, но так и не решились с места сдвинуться хотя бы на шаг.
