Лариса сказала, что наркотиками она не занимается, товар она купила на триста пятьдесят евро, поскольку он бракованный, а потому такой дешёвый.
– Это будете кому-нибудь другому объяснять, но не мне. Эти вещи конфискуются. Впрочем… Впрочем, впрочем…
Когда он начал повторять это «впрочем», все сотрудники вышли, оставив их вдвоём.
– Впрочем, вы можете впредь проходить и без таможенного контроля, если… Если по этому адресу придёте сегодня вечером. Там мы обо всём и договоримся, – он протянул Ларисе маленький листочек с адресом.
Ей стало нехорошо после таких грубых предложений.
– Не дождёшься, – сказала она, так и не взяв в руки визитку.
– А это мы ещё посмотрим, дождёмся или не дождёмся. Не хочешь, когда тебя приглашают? Тогда рискуешь попасть туда, где тебя и спрашивать не будут! А будешь делать то, что захотят другие.
– Не грубите, пожалуйста, а выполняйте свою работу.
– А мы свою работу знаем, а вот ты, похоже, не понимаешь, куда попала!
При этих словах он взял баночку с кремом, открыл и своим грязным пальцем стал в ней копаться.
– Вы что делаете?! Это же крем для лица!
– А какая разница, чем ты морду мазать будешь, – грубо ответил таможенник.
Тут Лариса не стерпела.
– Это у тебя морда, а крем предназначен для лица.
– Ах ты, хамка! Ты ещё грубить мне будешь?
Он нажал на кнопку, зашли двое сотрудников.
– А ну-ка, оденьте на неё наручники. Она бросается на меня.
Лариса не знала, что делать. Эти двое бесцеремонно одели на неё наручники, приковали к батарее и вышли.
– Ну, что, подумаешь над моим предложением?
– Вы что делаете?! – начала задыхаться Лариса.
– А я делаю то, что хочу. Я тебя в последний раз спрашиваю, ты что решила?
– Никогда этого не будет.
– А вот сейчас и посмотрим, – он достал пакетик с белым порошком, – вот видишь? Его сейчас у тебя найдут, – таможенник рассмеялся, засовывая пакетик в баночку с кремом – У тебя остался последний шанс. Иначе, как я тебе и сказал, тебя и спрашивать не будут. Будешь исполнять желания других, кто тебя захочет. Поняла? Считаю до трёх! Раз… Два…
У Ларисы полились слёзы. Сейчас она была в безвыходном положении, прикованная наручниками к батарее. Она представила, что этот урод сейчас подсунет ей наркотики, её арестуют. А что дальше будет? Очевидно, такая у неё судьба. Елена Ивановна предупреждала…
У неё лились слёзы, она села на пол и стала рыдать.
– Ну что, согласна? – не унимался обидчик.
Она ничего не сказала.
Он нажал на кнопку и сказал:
– Приведите понятых.
Зашли двое понятых – женщина и мужчина.
– Вот, – начал он, – производится проверка гражданки на наличие наркотиков. Вот баночка, в которой, как предполагается, имеются наркотики, – он развернулся к понятым и тут немного растерялся. Сделав вид, что он отошёл к своему столу, чтобы взять бумагу для протокола, он вполголоса спросил у мужчины в форме:
– А где Верка, почему не Верка?
– Да вот, Матвеич сказал этих привести…
– Ну, ладно, этих так этих.
И вдруг женщина, которую привели в качестве понятой, говорит:
– Одну минутку, сколько баночек было?
– Три баночки.
– Какие?
– Вот они.
Понятая подошла и стала их изучать.
– Да, две закрыты, а эта почему-то открыта.
– Как почему? В этой наркотики! – начал сердиться таможенник.
– А как вы догадались?
– А что мне гадать-то? Я сам знаю, где наркотики, а где нет.
Понятая задавала вопросы очень громко и задумчиво повторяла ответы таможенника.
– На столе стоят три баночки. Одна открытая, другие закрытые.
– Какое твоё дело? Твоё дело подписать и уйти.
– Как подписать?
– Тебе заплатили, чего ты ещё хочешь? Что за комедия?
– Кто заплатил?!
– Как это кто? Я заплатил вам за то, чтобы вы тут бумаги подписывали и время не тянули. Вот наркотики здесь, – в это время он сам открыл баночку, подцепил пальцем пакетик и показал понятой, – вот, видишь?! Наркотики!
– А как вы догадались, что это наркотики? – невозмутимо спросила понятая.
– А что мне догадываться, я и сам знаю, что это наркотики!
– Так вы считаете, что эти наркотики здесь были?
– Как же им не быть, если их сюда положили?
– А кто положил?
Тут таможенник осёкся…
– Я… Я всегда всё знаю, у меня информация есть.
– Так может, у вас ещё есть наркотики?
– Может, ещё есть. Так, подписывай и вали отсюда!
В этот момент «понятая» громко сказала:
– Входите!
Распахнулись двери, и вошли пятеро человек в гражданском. Двое сразу же подошли к таможеннику. «Понятой» подбежал к Ларисе, освободил её, помог подняться.
– Подойдите сюда, пожалуйста.
Лариса не сразу поняла, в чём дело. Она подошла, а один из вошедших – молодой мужчина с дипломатом – одел перчатки. «Понятой» стал спрашивать Ларису.
– Это ваш товар?
– Да, мой.
– Баночки эти ваши?
– Да.
– Все три?
– Все три.
– А почему эта открыта?
– Потому что это он открыл её и туда положил пакет.
– Какой?
– Небольшой пакетик, который он только что сам и вытащил.
– Ваши фамилия, имя, отчество и место работы…
Лариса ответила. Потом «понятая» обратилась к своим сотрудникам:
– Обыщите его.
Они стали обыскивать и из кармана достали ещё пять похожих пакетиков. В столе его оказались деньги, причём разной валюты и ещё два увесистых пакета, в которых находился белый порошок.
Мужчина, у которого был кейс, стал проверять, что за порошок в этих пакетиках, а Ларису тем временем отпустили, извинившись.
И она пошла. Пошла, утирая на ходу слёзы. Это был первый раз, когда у неё ничего не конфисковали.
Лариса быстро пришла в себя и уже через каких-то три недели вновь поехала в Италию, чтобы договориться о предоплате и последующей пересылке товара прямиком к ней. Первый раз таможню она прошла без досмотра.
На обратном пути рядом с ней сидела такая же челночница, как и она. Лариса немного нервничала о предстоящем прохождении таможни и поделилась своими мыслями с попутчицей. Она рассказала ей, что каждый раз при возвращении её осматривали и отбирали товар. В двух словах она рассказала и историю с таможенником и наркотиками.
– Ты, наоборот, понравилась ему, – ответила эта женщина, – У меня точно такая же ситуация была. Он тебе адрес давал?
– Да, давал.
– Не согласилась?
– Нет.
– А я согласилась. Я пришла по этому адресу, что он написал. Очень красивая там обстановка была: на столе шампанское, цветы, конфеты, шоколад – всё красиво. Он ухаживал, я принимала его ухаживания, на брудершафт с ним пила, и из его рюмки пила, и из своей давала ему выпить, и своей вилкой из своей тарелки кормила, а потом как бы невзначай, когда дело шло к развязке, я достала справку о том, что я ВИЧ инфицирована. Так он побледнел, у него чуть инфаркт не случился. А я говорю: «Чего ты боишься, у тебя проявится только через месяц. Так что ты можешь целый месяц жить спокойно. Ничего с тобой не будет, сможешь даже с женой целоваться». Он опешил, побледнел, потом схватил свои вещи и убежал. С тех пор меня никто не трогает, я прохожу, как говорится, по зелёному коридору.
– У тебя действительно ВИЧ?
– Нет, эту справку я в Москве у метро за пятьсот рублей купила. На таких, как таможенник, действует безотказно.
После того случая, Ларису уже не трогали. Проверяли как обычно – только то, что задекларировано, но потом постепенно и на таможне наводили порядок. Тот беспредел в первое время был лишь потому, что никто не знал толком, «что можно, а что не можно».
Лариса ехала в кафе «Прибой». Директор очень просила её заехать хоть на минуту.
Прошло уже полгода с тех пор, как она открыла это кафе. Кафе это появилось в рамках нового проекта Ларисы, согласно которому детдомовские дети, приехавшие на ближайшие турбазы отдыхать, могли питаться в «Прибое» три раза в день за счёт кафе. Проект был благотворительный. Лариса понимала, что именно об этом директор и захочет поговорить.
– Как идут у вас дела? – спросила она директора, когда приехала.
– Лариса Викторовна, скажу вам откровенно: нам хвастаться нечем. Задуманный вами проект требует больших затрат, а у нас прибыли очень малы.
– Татьяна, вы ведь понимаете, что это дети… И…
– Да, я прекрасно понимаю, Лариса Викторовна, – перебила её Татьяна, – но в самый разгар сезона в обеденное время мы вынуждены закрывать половину зала, когда дети приходят обедать…
– Значит, нам придётся дорабатывать прибыли в бархатный сезон… Татьяна, не волнуйтесь, я регулярно просматриваю отчёты, которые вы мне присылаете. Я в курсе ваших проблем…
Успокоив таким образом директора, Лариса вышла из кабинета в зал. Было два часа дня. Дети только-только расселись на места, готовые приступить к обеду. Лариса решила немного задержаться и выпить чашечку кофе перед тем, как поехать дальше.
Она села, ей подали кофе. Лариса расслабилась, и на неё ни с того ни с сего нахлынули воспоминания… О детстве, о юности, о студенческих годах… Она даже прикрыла глаза. А когда открыла, то увидела перед собой очень худенькую девочку. Сначала Лариса не совсем поняла, кто стоит перед ней. Лицо девочки было изуродовано: нос, рот были кривыми, через всё лицо проходил уродливый шрам. Девочка выглядела неопрятно, вместо ленточек у неё в волосах были тряпочки. Она явно выросла из того застиранного платья, которое было на ней надето. Лариса посмотрела на ноги – девочка была обута во вьетнамки, как их называют. Один синий, другой зеленый. Один явно на два номера больше, другой точно на номер меньше. А девочка стояла и смотрела на Ларису. Её левый глаз с поврежденным веком казался как бы выходящим из орбиты. Она молчала, но Лариса как будто услышала внутренний голос, который говорил ей, что девочка хочет пирожное.
